Гмырак Дмитрий Анатольевич
2008
Теория эволюции давно перестала быть просто теорией. За видимой оболочкой ее научности стоит целое мировоззрение. Целостный взгляд на мир, и все процессы в нем происходящие, в контексте его эволюции – то есть процесса постепенного развития и естественного появления новых форм. Не ограничиваясь только биологической реальностью и вопросами происхождения видов, эволюционный подход распространяется и на другие области знаний, от физики, до исторических наук. С удивительной легкостью, столь разные вопросы могут объединяться в рамках одной концепции, причем даже не просто философской, но с претензией на научность. Не больше не меньше, такой подход претендует быть парадигмой всего естественнонаучного знания. Эволюционная философия науки, может не особо смущаться «мелкими» научными трудностями, типа полной несостоятельности всех теорий абиогенеза, или отсутствием реально работающих моделей эволюционного усложнения. Впереди всякой науки идет сама концепция глобального эволюционизма. Вот она, одна из важнейших концепций современного естествознания, как это прямо и формулируется самими философами науки, вполне разделяющими такой подход, и одобряющие концептуальную обусловленность всей научной картины. Из книги «Концепции современного естествознания», философа В.М. Найдыша:
Только к концу XX в. естествознание нашло теоретические и методологические средства для создания единой модели универсальной эволюции, выявления общих законов природы, связывающих в единое целое происхождение Вселенной (космогенез), возникновение Солнечной системы и нашей планеты Земля (геогенез), возникновение жизни (биогенез) и, наконец, возникновение человека и общества (антропосоциогенез). Такой моделью является концепция глобального эволюционизма. В этой концепции Вселенная предстает как развивающееся во времени природное целое, а вся история Вселенной от Большого Взрыва до возникновения человечества рассматривается как единый процесс, в котором космический, химический, биологический и социальный типы эволюции преемственно и генетически связаны между собой. Космохимия, геохимия, биохимия отражают здесь фундаментальные переходы в эволюции молекулярных систем и неизбежности их превращения в органическую материю.
В концепции глобального эволюционизма подчеркивается важнейшая закономерность — направленность развития мирового целого на повышение своей структурной организации. Вся история Вселенной — от момента сингулярности до возникновения человека — предстает как единый процесс материальной эволюции, самоорганизации, саморазвития материи. [1]
Здесь могут быть использованы и, по видимости, научные основания в виде частных научных дисциплин, таких как синергетика, неравновесная термодинамика, возможно и некоторые примеры самоорганизации. Вот только, обобщающие выводы оказываются непропорционально велики, по сравнению с материалом для обобщения:
Переход от Хаоса к Порядку вполне поддается математическому моделированию. Более того, в природе существует не так уж много универсальных моделей такого перехода. Качественные переходы в самых разных сферах действительности (в природе и обществе — его истории, экономике, демографических процессах, духовной культуре и др.) подчиняются подчас одному и тому же математическому сценарию.
Синергетика убедительно показывает, что даже в неорганической природе существуют классы систем, способных к самоорганизации. История развития природы — это история образования все более и более сложных нелинейных систем. Такие системы и обеспечивают всеобщую эволюцию природы на всех уровнях ее организации — от низших и простейших к высшим и сложнейшим (человек, общество, культура). [1]
Ничуть не отрицая научного значения и практической ценности синергетики, все же отметим, что для их столь широкого потенциального применения (новое понимание мира, закономерности общественного развития и прочее) не обнаруживается никаких научных, да и вообще рациональных оснований. Очевидно, что подобные чаяния глобальной интеграции на базе эволюционизма, имеют несколько другие основания, отнюдь не рационально-научного плана. Собственно феномен эволюционизма действительно выходит далеко за рамки чисто научного рассмотрения.
Еще и сам основоположник теории эволюции Ч.Дарвин не преминул заметить, какие интересные последствия вытекают из его теории:
Можно извинить чувство некоторой гордости, испытываемое человеком при мысли, что он достиг, хотя и не собственными усилиями, до самой вершины лестницы, образуемой ступенями органического развития; именно тот факт, что он поднялся, а не был поставлен сразу на такую высоту, позволяет ему надеяться на еще лучший удел в отдаленном будущем. [2]
Оптимизм, конечно, несколько своеобразный, но это было вполне в русле господствующего умонастроения того времени. Эволюционное учение в биологии очень удачно включилось в общий контекст, веры в прогресс, в том числе и социальный.
Не остались в стороне и теологи, причем они то и оказались большими эволюционистами, чем любые атеисты. Вот так говорил вдохновенный проповедник эволюционного учения Тейяр де Шарден:
Что такое эволюция - теория, система, гипотеза?.. Нет, нечто гораздо большее, чем все это: она - основное условие, которому должны отныне подчиняться и удовлетворять все теории, гипотезы, системы, если они хотят быть разумными и истинными. Свет, озаряющий все факты, кривая, в которой должны сомкнуться все линии, - вот что такое эволюция. [3]
Это уже не просто концепция, пусть и глобальная, но нечто большее. Перед нами нечто подобное исповеданию веры. И самый «факт» эволюции (биогенеза) в таковой вере имеет статус догмата, даже с неким подобием «анафемы» для усомнившихся:
Отныне, чтобы поколебать наше убеждение в реальности биогенеза, надо было бы подрывая всю структуру мира, вырвать с корнем древо жизни. [3]
Хотя и не многие из современных эволюционистов рискнут подняться на такую мистическую высоту, но, именно их мнение представляет для нас сейчас больший интерес.
Св.Писание – это не учебник по физике и биологии. Библия не сообщает нам научных сведений из области естественных наук. Такими тезисами иногда предваряется очередная вольная интерпретация Библейского повествования о сотворении мира. Мы не будем спорить, но для начала зафиксируем этот тезис:
Библия, равно как и писания Св.Отцов - это не учебник, и не источник знаний по вопросам естественных наук.
Любая попытка согласования данных Св.Писания с научными фактами, таким образом должны как-то учитывать это обстоятельство. На деле же выходит так, что такая здравая мысль становится поводом для игнорирования святоотеческого учения о сотворении мира. Наука, дескать, говорит одно, а Писание другое, поэтому научные данные надо предпочесть сведениям Писания, поскольку Писание – это не учебник. Но, если Писание не учебник – значит, оно и говорит о другом, о более важных вещах, а не о мерах и весах. Это значит, что сотворение мира там описано на глубоком онтологическом уровне, как оно было на самом деле, а не как это представляется нашему ограниченному разуму. Главным образом это, конечно, касается описания сотворения мира.
Возможно ли вообще знание о прошлом, о таких временах, о которых не сохранилось исторических свидетельств? Умозрительная реконструкция прошлого осуществляется в рамках предположения о неизменности природных законов (так называемый «принцип актуализма»), и мысленного распространения действия этих законов на прошедшие времена. Принцип актуализма, – это вовсе не аксиома даже и с точки зрения атеистов-материалистов, но только презумпция. Предполагается неизменность законов, до тех пор, пока нет оснований предполагать обратное. Вот такими вводными методологическими соображениями предваряется «история Земли и жизни на ней»:
Одной из презумпций и является принцип актуализма, который может быть переформулирован таким образом: в процессе исторического исследования мы должны исходить из того, что любые системы в прошлом функционировали так же, как их современные аналоги, до тех пор, пока не доказано обратное.[4]
Но это Кирилл Еськов вполне может себе позволить подобные вольности ради подобия объективности. Он-то уверен, что никуда мы не денемся из заданных рамок материализма. Но вот теологическим эволюционистам здесь потребуются более сильные основания. Они вынуждены непременно постулировать неизменность законов природы, их как бы, совечность Самому Творцу, по крайней мере в рамках творения. И не удивительно, ведь Творец оказывается не вполне свободен от законов природы, в рамки которых он вынужден включать Свои «творческие акты», причем делать это как можно незаметнее. Теологические эволюционисты, разделяющие представления о миллиардах лет медленной истории формирования облика мира, вынуждены быть здесь гораздо большими актуалистами, чем сами атеисты. Посмотрим вводные замечания теологического эволюциониста Николая Борисова, это будет, вроде как, аналог методологической главы К.Еськова, только попроще:
Следует отметить, что и принцип причинности, и принцип актуализма не могут быть «доказаны» ни логически, и ни эмпирически, они просто принимаются как одни из «правил игры в науку», которые позволяют дальше делать умозаключения по законам логики на основании эмпирических данных, а не скажем, каких-либо сакрально-мифологических текстов. ...... Последовательно применяя принцип актуализма, ученые смогли установить возраст планеты Земля, а также продолжительность основных эр, периодов и эпох ее истории. [5]
Вот так, просто и без изысков. Так принято в науке, отсюда получаются соответствующие продолжительности эр и эпох. Получается, что актуализм атеистов – прагматический, а теологических эволюционистов – догматический. В качестве презумпции актуализм им не годится, поскольку есть очень веские основания предполагать изменение законов. Более того: даже не изменение, но само появление этих законов, которых ранее вообще не было.
Бог – Творец неба и земли, всего видимого и невидимого, сотворил весь мир и его законы. Природные законы не совечны Творцу, но являются только атрибутом сотворенной материи. Поэтому невозможна научная реконструкция «процесса» становления самих законов. Потому что всякая реконструкция осуществляется на базе известных законов, и в рамках предположения их неизменности.
И вот здесь повисают в воздухе сами начальные предпосылки для эволюционной хронологии. Поэтому теологический эволюционизм вынужден жестко догматизировать актуализм. Дескать, законы неизменны по определению. Это научная аксиома, и метафизический принцип. От начала всё остается в рамках установленных законов, и само «сотворение» будет только развертыванием и реализацией изначально присутствующих потенций. В таких жестких рамках невозможно помыслить и какое либо решительное участие Творца в дальнейших судьбах мира по окончании творения. Собственно библейские события, при таких условиях, если даже и не отрицаются, но перетолковываются. Тем более, такие масштабные действия, как грехопадение, Потоп и другие. С эволюционной точки зрения чудо становится не то, чтобы прямо невозможным, но оно должно совершиться как бы, не нарушая общей картины, не оказывая решительного влияния на ход вещей. В конце концов, всё должно идти своей чередой, по естественному закону.
Точное определение принципа актуализма и его духовные причины были сформулированы еще Апостолом Петром:
Прежде всего знайте, что в последние дни явятся наглые ругатели, поступающие по собственным своим похотям и говорящие: где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, всё остается так же. Думающие так не знают, что вначале словом Божиим небеса и земля составлены из воды и водою: потому тогдашний мир погиб, быв потоплен водою. А нынешние небеса и земля, содержимые тем же Словом, сберегаются огню на день суда и погибели нечестивых человеков. (2Петр. 3:3-7)
Следует обратить внимание, что упомянутые Апостолом «наглые ругатели» – это совсем не атеисты. Они признают творение, но, в тоже время понимают его несколько своеобразно. В том смысле, что Бог не может отменить или изменить законы естественного порядка.
Есть некоторые места в современных научных теориях, которые как бы напрашиваются на постулирование некоего «вмешательства» необходимого для исправления общей эволюционной картины. Так и поступают теологические эволюционисты, даже не попытавшись усомниться в самой картине. В числе подобных мест можно назвать: большой взрыв, зарождение жизни, кембрийский «взрыв», ароморфозы и прочее... Есть непонятые факты – требуется их объяснение. Но вот, с точки зрения креационизма – это вообще не факты. Это своеобразные особенности эволюционной картины и ее внутренние погрешности. Такие темные места и нестыковки, которые появляются в результате ретроспективного анализа, на основе принципа актуализма. То есть предположения о неизменности природных законов, и экстраполяции их в прошедшие времена. Целостной картины вообще не получается, но этого даже не замечают, и самый факт нестыковки принимают за факт некоего загадочного события по неизвестной причине произошедшего в прошлом. Трактовка природы подобных «событий» может варьироваться от оптимистического агностицизма у материалистов (не знаем, но когда-нибудь узнаем), до сверхъестественного вмешательства у теологических эволюционистов. Впрочем, и «вмешательство» это должно быть как бы неявное, не нарушающее общего естественного хода вещей. Потому что иначе нарушаются сами основные принципы, в рамках которых такая умозрительная реконструкция прошлого вообще возможна.
Креационисты же здесь не ставят такой задачи как исправление общей эволюционной картины, но приходят к выводу, что в целом эта картина просто неадекватна реальности. Потому что, сложение мира происходило по воле Божией, а не по естеству, и мир своим бытием обязан Творцу, а не природным процессам. Сотворение мира не является естественным процессом, и не протекает целиком в рамках законов.
Иногда «богословские» обоснования приходится придумывать даже не для самих научных фактов, а даже для побочных следствий эволюционной теории. Вот какую интересную богословскую проблему формулирует о.Андрей Кураев:
Библия не говорит нам о временных интервалах, поэтому у нас есть некоторая свобода думать о том, был ли какой-нибудь промежуток времени между созданием Богом человеческого тела и его одухотворением, и если этот временной зазор был, то чем же тогда являлось это существо, которое имело тело человека, но не имело человеческого разума. [6]
Это достижение эволюционного богословия: теоретически вычисленное «существо», которое удалось обнаружить в промежутке времени между сотворением и одухотворением. Можно, конечно, заняться разбором, и отметить, что наименование «человек» в полной мере прилагается даже и к человеку недосотворенному:
И создал Господь Бог человека (а не существо) из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою. (Быт.2:7)
Так что «проблема» в общем отпадает. Но, интересно другое. Из каких таких потребностей богословы пытаются объяснить наличие некоего «существа» вообще неизвестного науке? Обезьяночеловеки, или нечто подобное, – это, конечно, мечта эволюционного антропогенеза, но, неужели теперь подобное существо должно быть предоставлено богословием, а не палеонтологией?
Далее о.Андрей, известный своими ярким обличением гностического оккультизма рерихианцев, в случае апологии эволюционизма оказывается просто вынужден воспроизвести характерные черты гностических учений:
Мир не может идти к новому без распада старого. Жизнь не может расти без постоянного обновления и без оставления чего-то за своими пределами, то есть за пределами жизни. В Космосе нет созидания без разрушения. В космосе - но не в мире человека. Эта полярность созидания и разрушения, эта гармония космических разрушительно-созидательных циклов может быть умерена, унята, разрешена - хотя бы там, где появляется человек. Он - надкосмическое существо, живущее в космосе, и поэтому гармония космических противоположностей не должна прямо функционировать в нем. Человек должен быть защищен от засилья космических законов - и дать эту защиту ему может только Надкосмическое существо - Творец космоса. [6]
Здесь всё «как положено»: гармония космических циклов разрушения-созидания, которые могут быть враждебны «надкосмическому существу» – человеку.Человек должен быть защищен от мира своего антропогенеза. Значит, тот мир, откуда человек родом (по своей телесной биографии), содержит в себе что-то разрушительное. Но это не есть моральное зло, не есть грех (ибо греха в дочеловеческом мире еще нет). Есть что-то в природных законах и в природных циклах, что хорошо для космоса и опасно для человека. Есть нечто, без чего рост мира от «начальных пылинок вселенной» к предчеловеческому миру был бы невозможен, но теперь, когда рост достиг своего предела, законы эволюции должны умалиться.[6]
Как ни пытался о.Андрей смягчить эту фразу, и вместо понятий поставить слова заменители (что-то и нечто), но смысл получается только такой: в природе действует разрушение, насилие и смерть; это опасно для человека, но так нужно для эволюции. Наверное, это не совсем то творение о котором мы знаем из Св.Писания, и которое было «хорошо весьма». (Быт.1:31) И на такие жертвы приводится идти только ради признания допустимости эволюционизма.
Да, в христианстве бывают моменты необходимой «жертвы интеллектом». Но мне кажется, что эта жертва должна быть принесена догмату о Троичности Единого Бога, а не «догмату» о точном числе часов миротворения. [6]
Добавим также, что ради «догмата» об эволюции совершать жертву интеллектом тем более не стоит. Да и сам о.Андрей, когда задает вопрос «может ли православный быть эволюционистом», и решает его в положительном смысле, но сам, как можно заметить, вовсе не спешит воспользоваться своим позволением.
Теологические эволюционисты считают креационистов сторонниками буквального понимания Писания. А они, дескать, понимают аллегорически. Но так ли это на самом деле? Ведь «аллегоричность» совсем не означает подгонки под заранее заданный смысл. У аллегорического толкования свои законы, которые не обязательно совпадают с потребностями очередного согласования, с очередными научными открытиями. В отношении самих дней творения указывается, что нельзя их понимать буквально как настоящие 24 часа, что невозможно нам часами измерить дни творения. И это абсолютно верно! Быть может, более верно, чем хотелось бы самим теологическим эволюционистам. Ведь именно они грубейшим образом вторгаются с хронометром в область самого творения, и совершенно серьезно сопоставляют «дни» творения эволюционными эпохами, или этапами. Считается непозволительным буквально понимать книгу Бытия, но это никак не относится к эволюционной картине мира. Как раз ее надо понимать и принимать совершенно серьезно и абсолютно буквально. Но, в таком случае, это как раз эволюционисты становятся буквалистами худшей разновидности. Глубина смыслов Св.Писания заменяется буквальностью плоского материализма.
О невозможности буквального понимания Шестоднева, теологические эволюционисты могут говорить много и охотно. «Буквалисты» могут получить титулы и мракобесов и обскурантов, и просто наивных или отсталых личностей. Только вот, вся богословская «продвинутость» теологического эволюционизма оборачивается самым настоящим примитивизмом. Вместо простых и здравых истин Св.Писания, абсолютно буквально принимаются баснословные эволюционные сказания о прошедших временах и событиях. Тут уж никаких «аллегорий».
Библейское повествование о Шестодневе заслуживает самого серьезного отношения, как единственный доступный нам источник знания о том, как происходило творение по замыслу Творца. И здесь обнаруживаются принципиальное несоответствие между Шестодневом, и какими либо эволюционно-космологическими схемами. Причем дело даже не в вопросе о продолжительности дней творения, как и говорит о.Серафим Роуз:
Но если нам не обязательно определять продолжительность шести дней творения в 24 часа, то совершенно невозможно относиться к ним, как к миллионам или миллиардам лет - т.е. втискивать их в эволюционистскую временную шкалу. События шести дней просто не соответствуют эволюционистской картине в целом. [7]
Но особенно ярко такое несоответствие проявляется при рассмотрении четвертого дня творения. Сотворение Солнца и прочих светил после Земли, и даже после растительности на ней, – такое не совместить ни с одной из эволюционных схем.
Четвертый день творения служит источником великого замешательства для тех, кому хотелось бы подстроить Шестоднев под эволюционистские рамки. Это абсолютно невозможно, если солнце действительно было создано в четвертый день. [7]
Особенно интересно выглядят такие методы «эволюционного» истолкования Шестоднева, когда с одной стороны, указывается на последовательность творения, и обращается внимание, что, дескать, оно совпадает с эволюционной последовательностью: рыбы, пресмыкающиеся, птицы, скоты, звери, человек. С натяжками и упущениями (гады земные), но эта последовательность эволюционистов удовлетворяет. Но, такое «согласие» весьма иллюзорно. Эволюционисты готовы согласиться с Библией лишь до тех пор, пока Библия как будто совпадает с их схемами. С этой позиции сотворение Солнца и светил требует перетолкования любой ценой. Здесь у эволюционистов даже сомнений не возникает, что Земля является продуктом длительной эволюции прочего космоса, а жизнь растительности невозможна без солнечного света, – значит солнце, определенно, уже было. А четвертый день творения – это сущая формальность, это только «появление» светил на небе, тогда как ранее они были закрыты тучками. Но, в таком случае, библейское повествование оказывается лишенным всякого реального смысла, и допускает абсолютно любые перестановки в зависимости от потребностей теории. Допустим, нужно чтобы звери были раньше шестого «дня». Это не проблема – были раньше незаметны, а в шестой день вышли из лесу. И тому подобное...
Нет надобности приводить многочисленные цитаты Св.Отцов, которые говорят совершенно определенно о сотворении светил именно в четвертый день, после растительности, даже специально подчеркивая этот момент. Об этом сказано довольно у о.Серафима Роуза [7]. Но как тогда надо понимать эту последовательность творения, и как можно разрешить видимое противоречие с научными концепциями? И насколько это необходимо для правильного понимания самого Писания?
Отметим, что здесь есть своя внутренняя логика, совершенно согласная с общим библейским геоцентризмом. Земля сотворена в начале, она постепенно оформляется и обустраивается, вплоть до появления растений в третий день. К этому времени уже есть свет, и есть смена дня и ночи, но нет физических источников света. И они были созданы. (Быт.1:14-19) Освещение земли и управление днем и ночью как бы перепоручается светилам, вписывается в рамки естественного процесса. В этот же четвертый день сотворен и весь остальной космос, все космические тела: звезды, туманности, галактики, распростертые на миллиарды световых лет.
С точки зрения библейского геоцентризма, именно такая последовательность будет наиболее естественна для творения: настроить весь космос так, чтобы создавались необходимые условия на Земле, но не подстраивать Землю под космос.
Весь процесс творения не может полностью укладываться в известные нам понятия пространства и времени, потому что и пространство и время - тоже сотворены. Нужно помнить, что физическое время - только одна из абстракций, применяемая нами для описания реальности.
Сам же день творения вовсе не обязан измеряться физическим временем. Это время творения, когда творились законы этого мира, в том числе и само время. Поэтому, бессмысленны попытки наукообразной интерпретации дней творения, когда день понимается как эпоха, или этап развития. Можно даже сказать, еще более бессмысленны, чем буквальные 24 часа. Когда говорят о буквальных сутках, по крайней мере, понятно, что в эти «сутки» произошли удивительные события, которым трудно найти соответствие или понять нашим ограниченным разумом и научными методами. Но вот «эпохальное» понимание дней оказывается буквализмом худшей разновидности, такую интерпретацию саму воспринимают слишком буквально, как подлинную реальность. И если почти весь Шестоднев иногда умудряются перетолковать на такие «эпохи», то вот как раз последовательность сотворения: Солнце после растительности - звучит явным диссонансом в такой мелодии.
Но библейская мелодия творения совсем другая. Творец не располагается Сам в потоке времени. Время астрономов и физиков не описывает время творения. Поэтому и нет никакого противоречия между физическими и астрономическими данными и свидетельством Св.Писания. Солнце, Луна и звезды могут существовать на миллионы и миллиарды лет физического времени больше растительности, но сотворены они после растительности.
Свет, который необходим для произрастания уже освещал Землю в течении первых дней творения, – об этом нам известно и из писания и Св.Отцов. Можно сказать, что по физическим характеристикам это и был обычный свет, причем именно такой, какой необходим для растительности. Но, этот свет просто не имел физического источника. Можно усмотреть в этом даже некоторую иерархию сложности: создание физического тела с заданными параметрами светимости, – это, так сказать, дело техники, в отличие от сотворения растительности. Впрочем, нам пока не дано узнать образ мыслей Самого Творца, но последовательность основных этапов творения нам известна.
Итак, это понимание Шестоднева не будет противоречить современным научным данным об устройстве Вселенной. Другое дело, что Шестоднев (а в особенности день четвертый) достаточно явно противоречит такой картине мира, где научные концепции поставлены во главу угла. И особенно явно Шестоднев противоречит любой эволюционной картине мира, когда всё существующее рассматривается только как следствие естественных законов и постепенного эволюционирования по этим законам. В такой картине Творец может только «вдохновлять» процесс где-то на заднем плане, но ни в коем случае не повелевать, а если Он и повелевает, то это тоже надо понимать весьма расплывчато, чтобы не разрушать общее эволюционное «благолепие».
В связи c вопросом о сотворении физического времени, хотелось бы обратить внимание на весьма интересное высказывание Преп.Ефрема Сирина:
«Как дерева, травы, животные, птицы и человек были вместе и стары и молоды: стары по виду членов и составов их, молоды по времени своего сотворения; так и луна была вместе и стара и молода; молода, потому что едва была сотворена, стара, потому что была полна, как в пятнадцатый день» [8]
Попробуем понять, каков образ мысли Св.Отца, и его (если можно так выразится) естественнонаучная модель с которой от сообразуется. Преп.Ефрем подразумевает, что Луна непременно была сотворена полной. В тоже время, он исчисляет «физический» возраст Луны с момента новолуния. Такова здесь его научная астрономическая модель. Согласно этой модели физический возраст Луны уже должен составлять 15 дней, что явно вылезает за пределы 6-ти дневного диапазона. Однако, Преп.Ефрем нимало не смущается этим обстоятельством, и даже не пытается изменить свои научные представления, чтобы они как бы соответствовали Св.Писанию. Тем паче, не пытается подогнать библейский рассказ под свои научные представления.
В духе некоторых современных интерпретаторов, ему надо бы начать разглагольствовать о том, что вот, дескать, в одном дне «иносказательно» заключаются 5 дней, а Луна уже была сотворена в самом начале, но «явилась» только в четвертый день уже созревшей в 15-ти дневном возрасте.
Но ничего подобного Св.Ефрем не делает. Он говорит просто: «Луна была вместе и стара и молода; молода, потому что едва была сотворена, стара, потому что была полна, как в пятнадцатый день»
Допустим, сегодня у нас есть другие физические и астрономические представления. Физический возраст Солнца, Луны и звезд может исчисляться многими миллиардами лет. И мы не будем отрицать, и оспаривать эти научные данные. Но, тем более не будем подгонять под них Св.Писание и извращать прямой смысл библейского рассказа. Солнце, Луна и звезды, галактики и туманности были сотворены в четвертый день, когда на Земле уже была растительность. И, вместо того, чтобы заниматься какими либо домыслами, мы можем просто сказать, подобно Св.Ефрему Сирину: «Светила в четвертый день были вместе и стары и молоды; молоды, потому что едва были сотворены, стары, потому что распростерлись на миллиарды лет физического времени и пространства»
Специально отметим, что эти соображения о сотворении физического времени не распространяются автоматически на любые возможные особенности реальности. Мы не можем, и не должны предполагать ничего несообразного о Боге Творце. Например, сотворение готовых окаменелостей, и тому подобное. Подобная точка зрения уже становилась объектом иронии для атеистов (Б.Рассел):
Никакая логика не способна опровергнуть эту теорию. У Адама и Евы были пупки, как если бы они были рождены обычным способом. Точно так же и все остальное из сотворенного было сотворено так, как если бы до этого развивалось. Полные окаменелостей породы были сотворены в точности так, как если бы они сделались такими в результате вулканических извержений и осадочных процессов. Но, предположив это, нам уже нет надобности считать мир сотворенным в какой-то определенный момент времени. Все мы могли возникнуть всего пять минут назад - небритые, с дырками в носках и готовыми воспоминаниями. Но, хотя это и возможно логически, никто этому не стал бы верить. [9]
С точки зрения библейского креационизма у мира, конечно, была история. Это понимание истории и нашего места в ней, в отличие от атеистов, держится не только на логических принципах и некоторых соглашениях, без которых, как и было замечено Б.Расселом, атеисту нетрудно скатиться даже до гносеологического солипсизма. Но наше отношение к истории может основываться на более надежном фундаменте Св.Писания. Даже независимо от других принципов, у нас есть надобность считать мир сотворенным в определенный момент времени. В этом времени от сотворения мира происходят известные нам события Священной истории.
Для начала, вкратце сформулируем основные принципы богословского креационизма:
Бог – Творец Вселенной, всего видимого и невидимого. Основные этапы творения, и его последовательность мы знаем из Св.Писания. По окончании творения большинство событий в мире происходят по установленным законам, но Бог не оставляет мир Своим попечением, и может изменять естественный ход вещей, где и когда Он захочет. Из Св.Писания и Предания нам также известны многие события, произошедшие после сотворения мира. Все эти события: – сотворение мира и человека (Адама и Евы), грехопадение, Потоп, Завет, Боговоплощение, и другие события Священной истории, действительно происходят в нашем мире, а не в какой либо другой параллельной реальности.
Эти богословские принципы, конечно, не являются предметом какого либо научного обсуждения. Надо полагать, что они в целом разделяются (по крайней мере, должны) всеми православными христианами, исповедующими Символ Веры. Во всяком случае, пространства для богословского творчества здесь не так уж много, и мнения, сильно уклоняющиеся от таких общих принципов, становятся явно несогласными со святоотеческим учением (если не сказать больше). И действительно, неправильно выстраиваемые отношения веры и науки, как правило, порождают в той, или иной форме повреждение и богословской части. Но теперь, оставаясь строго в рамках богословского креационизма, попробуем наметить несколько тезисов о взаимоотношении нашей веры и науки.
Формулировка тезисов необходима в том числе, и для того, чтобы сразу отвести совершенно нелепую и несущественную критику креационизма со стороны эволюционистов разного рода. Такая критика в основном не касается, какого либо содержания креационизма, но отрицает саму его возможность. Основные претензии такого рода, как правило, укладываются в несколько простых схем:
Не сомневаюсь, что большинству атеистов подобная «критика» представляется достаточно резонной, но обсуждать по существу здесь особенно нечего. Это спор не о креационизме как таковом, а общефилософские соображения, с атеистическим уклоном. Необходимо четко указать, что научный креационизм не занимается, ни доказательствами бытия Божия, ни научным моделированием самого процесса творения, ни описанием свойств Самого Бога или духовного мира. Подобные претензии были бы грубой богословской ошибкой, которая, к сожалению, действительно иногда совершается верующими.
Далее нужно отметить (п.2), что хотя в рамках креационизма вовсе не отрицается возможность сверхъестественного вмешательства в ход вещей, и даже изменение самих природных законов, однако природа такого вмешательства научными методами, конечно, изучаться не может. Наука изучает сотворенное естество вещей, но не сами акты творения. Если Бог благоволил вмешаться в естественный ход вещей, то мы не можем логически и математически установить причины такого вмешательства, так как причиной здесь будет сама воля Божия. Но Творец создал, в том числе и уставы естества, постижимые разумом и относительно неизменные. Именно потому и возможна наука.
Следующим пунктом тезисов (3) утверждается несамодостаточность так называемого «научного мировоззрения». В качестве иллюстрации тезиса приведем мнение известного философа науки, причем атеиста (Л. Витгенштейн):
... невозможно выбрать теоретическое предложение, указать на него и сказать: «Вот это есть образ того, как устроена реальность». Каждая научная теория каким-то образом свидетельствует о мире, но если попытаться точно сформулировать это свидетельство, то выйдет философская бессмыслица или ложь. [10]
Вот также высказывание советского ученого В.И. Вернадского:
Научное мировоззрение не есть научно истинное представление о Вселенной - его мы не имеем. Оно состоит из отдельных известных нам научных истин, из воззрений, выведенных логическим путем, путем исследования материала, исторически усвоенного научной мыслью, из извне вошедших в науку концепций религии, философии, жизни, искусства - концепций, обработанных научным методом; с другой стороны, в него входят различные чисто фиктивные создания человеческой мысли - леса научного искания... Научное мировоззрение охвачено борьбой с противоположными новыми научными взглядами, среди которых находятся элементы будущих научных мировоззрений; в нем целиком отражаются интересы той человеческой среды, в которой живет научная мысль. Научное мировоззрение, как и все в жизни человеческих обществ, приспосабливается к формам жизни, господствующих в данном обществе. [11]
Такое объективное отношение к научному знанию будет вполне согласно с принципами креационизма. Истинное представление о мире и о месте человека в нем, мы имеем благодаря истинам веры, но не в результате научных открытий.
В плане же методов научного исследования здесь, конечно, не может быть ничего специфически «креационного». Точнее сказать, научные методы по сути своей скорее изначально креационны, чем эволюционны. Человек – это творец, в том числе и творец новых мыслей. Свой разум, данный ему Самим Творцом, он может употребить и на познание сотворенного мира. Более того, научное исследование в рамках креационизма может быть более объективным, потому что вовсе не претендует на построение единой всеобъемлющей научной концепции, объясняющей всю полноту известных процессов и явлений. Это невозможно не просто потому, что не получается, но по объективным богословским причинам. История мира в целом не может укладываться в целостную научную концепцию.
Пункт тезисов (6) - это попытка отделить реальные факты от всевозможных интерпретаций на базе чуждого нам мировоззрения. Совсем не удивительно, если выводы, которые получены в рамках так называемого «методологического атеизма» - эти выводы оказываются несовместны с христианским мировоззрением и библейской картиной мира. Честная наука просто не может изучать сверхъестественное, и не выносит никаких суждений о нем. Атеистическая наука идет дальше, и в своих выводах существенно опирается на постулат об отсутствии сверхъестественного. Любое явление должно получить естественное объяснение, всякая вещь обязана иметь естественное происхождение. Даже если такое объяснение нам неизвестно - его обязательно надо искать, и, за неимением лучшего, его роль выполняет имеющееся в наличии, независимо от своих собственных достоинств и убедительности. Когда речь идет о затыкании «дыры» в стене мироздания, такие мелочи становятся неважны. Отсутствие естественной альтернативы само по себе уже является как бы доказательством нужного тезиса. В этом смысле теория эволюции убедительно «доказана» как единственный (по крайней мере пока) сценарий естественного возникновения жизни. Это просто и без вариантов. Детали сценария и конкретные пути эволюции могут быть сколь угодно неправдоподобны, но железная необходимость существования естественных путей происхождения, заменяет любые доказательства. Детали сценария и его отправные точки становятся просто «фактами», на которые уже можно опереться в дальнейших рассуждениях. К «фактам» такого рода относятся обезьяночеловеки, переходные формы, общие предки, абиогенез и тому подобное. Разумеется, в рамках креационизма такие «факты» не должны приниматься для рассмотрения как научно доказанные.
Приведем также яркий пример из области космологических моделей. Лекция Андрея Дмитриевича Линде «Многоликая Вселенная»:
То есть для того, чтобы мы могли задавать эти вопросы, для того чтобы нам не говорить, что кто-то специально сделал Вселенную, которая создана для нашего удобства, для того чтобы избежать давать такой ответ на этот вопрос, мы тогда должны сказать, что у нас было много возможностей выбора. И вот эта Вселенная, этот вариант теории, в котором есть много возможностей, он позволяет ответить на вопросы такого типа. То есть это экспериментальное свидетельство — космологическая постоянная, энергия вакуума ничтожно мала. Единственный способ, который мы сейчас знаем, объяснить это — предположить, что эта теория многоликой Вселенной справедлива. [12]
Самая смелая и сомнительная гипотеза, построенная на чистом умозрении и теоретических выкладках, вдруг получает такое мощное подкрепление. Это уже почти доказательство. «Такой ответ» (то есть Бога Творца) надо избежать любой ценой. Конечно, для научного креационизма неприемлемы такие, или подобные «доказательства».
В качестве возможного применения этих принципов рассмотрим, например, креационную модель «происхождения видов». Такая модель получила название бараминологии – то есть науки о сотворенных родах. Креационная наука здесь принципиально устраняется от необходимости измышлять невозможное: как виды могли постепенно и эволюционно «происходить» от более примитивных форм. Основные положения бараминологии таковы: всё ныне существующие виды животных и растений происходят от некоторого первоначального многообразия видов. От родоначальников происходит множество различных видов-потомков. Все потомки одного первоначального вида – это один барамин, сотворенный род. Все представители одного барамина – родственники, они имеют общих предков. Представители разных бараминов общих предков не имеют.
Подробное рассмотрение бараминологии потребовало бы отдельной статьи, но мы только вкратце пройдемся еще раз по вышеприведенным пунктам применительно к бараминологии.
В заключение заметим, что эти принципы, в сущности, не содержат ничего особенного и нарочито «креационного» в узком смысле. Боюсь даже разочаровать возможных оппонентов, которые не найдут здесь подходящих объектов для критики, типа «догмата о количестве часов». Здесь же затронуты общие мировоззренческие вопросы о взаимоотношении нашей веры и научного знания. И представляется довольно естественным, что православный христианин, занимающийся научным исследованием, будет держаться в подобных рамках. Просто не нужно безусловно и некритично ориентироваться на постулаты и выводы другой веры – атеизма или эволюционизма.