Начало: Духовные стороны христианства	Первая страница Святоотеческое наследие Разные тексты Свт. Филарет (Дроздов) OrthodoxyLib Православный интернет Евангельский синопсис Духовные стороны Добротолюбие избранное Пролог в поучениях День за днем Церковный календарь

... Чтобы погубить человеческий род, падший ангел употребил ложь (Быт. 3, 13). По этой причине Господь назвал диавола ложью, отцом лжи и человекоубийцей от начала (Ин. 8, 44). Понятие о лжи Господь тесно соединил с понятием о человекоубийстве, потому что оно есть непременное последствие лжи. Словом "от начала" указывается на то, что ложь с самого начала послужила ему орудием к человекоубийству, к тому, чтобы погубить людей. Начало зол-ложная мысль! Источник самообольщения и бесовской прелести-ложная мысль! Причина разнообразного вреда и погибели-ложная мысль! При посредстве лжи диавол поразил вечной смертью человечество в самом корне его, в праотцах. Наши праотцы прельстились, то есть признали истиной ложь, и, приняв ложь под личиной истины, неисцелимо повредили себя смертоносным грехом, что засвидетельствовала и праматерь наша. "Змей обольстил меня,-сказала она,-и я ела" (Быт. 3, 13). С того времени естество наше, зараженное ядом зла, произвольно и невольно стремится к злу, представляющемуся добром и наслаждением искаженной воле, извращенному разуму, извращенному сердечному чувству. Произвольно-потому что в нас еще есть остаток свободы в избрании добра и зла. Невольно- потому что этот остаток свободы не действует как полная свобода, он действует под неотъемлемым влиянием повреждения грехом. Мы родимся такими. Мы не можем не быть такими, и потому все мы, без всякого исключения, находимся в состоянии самообольщения и бесовской прелести.

Из этого воззрения на состояние людей в отношении к добру и злу, на состояние, которое по необходимости принадлежит каждому человеку, вытекает следующее определение прелести, объясняющее ее со всей удовлетворительностью: прелесть есть усвоение человеком лжи, принятой им за истину. Прелесть действует первоначально на образ мыслей. Если она будет принята, то, извратив образ мыслей, она немедленно сообщается' сердцу; извращает сердечные ощущения; овладев сущностью человека, она разливается на всю деятельность его, отравляет самое тело, как неразрывно связанное Творцом с душой. Состояние прелести есть состояние гибели, или вечной смерти.

Со времени падения человека диавол получил к нему постоянно свободный доступ (цитата из преподобного Симеона Нового Богослова, в Слове Никифора Монашествующего, Добротолюбие, ч. 2.-Преподобный Макарий Великий, Слово 7, гл. 2). Диавол имеет право на этот доступ: повиновением ему человек подчинил себя произвольно его власти, отвергнув повиновение Богу. Бог искупил человека. Искупленному человеку предоставлена свобода повиноваться или Богу, или диаволу, а чтобы эта свобода обнаружилась непринужденно, диаволу оставлен доступ к человеку. Вполне естественно, что диавол употребляет все усилия, чтобы удержать человека в прежнем отношении к себе или даже привести в большее порабощение. Для этого он употребляет прежнее и всегдашнее свое оружие-ложь. Он старается обольстить и обмануть нас, опираясь на наше состояние самообольщения; наши страсти-эти болезненные влечения-он приводит в движение; пагубные требования их облачает в благовидность, усиливается склонить нас к удовлетворению страстей. Верный Слову Божию не позволяет себе этого удовлетворения, обуздывает страсти, отражает нападения врага (Иак. 4, 7); действуя под руководством Евангелия против собственного самообольщения, укрощая Страсти, этим уничтожая мало-помалу влияние на себя падших духов, он выходит из состояния прелести в область истины и свободы (Ин. 8, 32), полнота которых доставляется осенением Божественной благодати. Неверный учению Христову, последующий своей воле и разуму подчиняется врагу и из состояния самообольщения переходит к состоянию бесовской прелести, теряет остаток своей свободы, вступает в полное подчинение диаволу.

Состояние людей в бесовской прелести бывает очень разнообразно, соответствуя той страсти, которой человек обольщен и порабощен, соответствуя той степени, в которой человек порабощен страсти. Но все, впавшие в бесовскую прелесть, то есть через развитие собственного самообольщения вступившие в общение с диаволом и в порабощение ему, находятся в прелести, суть храмы и орудия бесов, жертвы вечной смерти, жизни в темницах ада.

... Все виды бесовской прелести, которым подвергается подвижник молитвы, возникают из того, что в основание молитвы не положено покаяние, что покаяние не сделалось источником, душой, целью молитвы. "Если кто,- говорит преподобный Григорий Синаит (Добротолюбие, т. 1)... с самонадеянностью, основанной на самомнении (В подлиннике сказано: "аще кто мечтает высокая со мнением доспети". Здесь употреблено объяснительное выражение, чтобы отчетливее показать значение слова "мнение"), Мечтает достичь высоких молитвенных состояний и стяжал ревность не истинную, а сатанинскую, того диавол легко опутывает своими сетями как своего служителя".

Всякий, усиливающийся войти на брак Сына Божия не в чистых и светлых одеждах покаяния, а прямо в своем рубище, в состоянии ветхости, греховности и самообольщения, извергается вон, во тьму кромешную, в бесовскую прелесть (Мф. 22, 11-13). "Советую тебе,- говорит Спаситель призванному к таинственному жречеству,-купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей, и глазною мазью слез помажь глаза твои (и очи ума), чтобы видеть, Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак, будь ревностен и покайся" (Апок. 3, 18-19).

Покаяние и все, из чего оно составляется: сокрушение или болезнование духа, плач сердца, слезы, самоосуждение, памятование и предощущение смерти. Суда Божия и вечных мук, ощущение присутствия Божия, страх Божий, суть дары Божии, дары великой цены, дары первоначальные и основные, залоги даров высших и вечных. Без предварительного получения их-подаяние последующих даров невозможно. "Как бы ни возвышенны были наши подвиги,-сказал святой Иоанн Лествичник,-но если мы не стяжали болезнующего сердца, то эти подвиги и ложны, и тщетны" (Лествица, Слово 7). Покаяние, сокрушение духа, плач суть признаки, суть свидетельство правильности молитвенного подвига; отсутствие их-признак уклонения в ложное направление, признак самообольщения, прелести или бесплодия. То или другое, то есть прелесть или бесплодие, составляют неизбежное последствие неправильного упражнения молитвой, а неправильное упражнение молитвой неразлучно с самообольщением.

Самый опасный, неправильный образ молитвы бывает тогда, когда молящийся сочиняет силой своего воображения мечты или картины, заимствуя их по видимости из Священного Писания, в сущности же из собственного состояния, из своего падения, из своей греховности, из своего самообольщения. Этими картинами он льстит своему самомнению, своему тщеславию, своему высокоумию, своей гордости, обманывает себя. Очевидно, что все сочиняемое мечтательностью нашей падшей природы, извращенной падением природы, не существует на самом деле, есть вымысел и ложь, столь свойственные, столь возлюбленные падшему ангелу. Мечтатель, с первого шага на пути молитвенном; выходит из области истины, вступает в область лжи, в область сатаны, произвольно подчиняется влиянию сатаны.

Святой Симеон Новый Богослов описывает молитву мечтателя и плоды ее так: "Он возводит руки, глаза и ум к небу, воображает в уме своем (подобно Клопштоку и Мильтону) Божественные совещания, небесные блага, чины святых Ангелов, селения святых, короче, собирает в воображении своем все, что слышал в Божественном Писании, рассматривает это во время молитвы, взирает на небо, всем этим возбуждает душу свою к божественному желанию и любви, иногда проливает слезы и плачет. Таким образом мало-помалу кичится сердце его, не понимая того умом; он мнит, что совершаемое им есть плод Божественной благодати к его утешению, и молит Бога, чтобы сподобил его всегда пребывать в этом делании. Это признак прелести. Такой человек, если и будет безмолвствовать совершенным безмолвием, не может не подвергнуться умоисступлению и сумасшествию. Даже если и не случится с ним этого, он никогда не сможет достичь духовного разума и добродетели или бесстрастия. Таким образом прельстились видевшие свет и сияние этими телесными очами, обонявшие благовония, слышав-шие голоса своими ушами. Одни из них стали бесноватыми и умоповрежденными, переходили с места на место. Другие приняли беса, преобразившегося в светлого Ангела, прельстились и пребывали в прельщении до конца, не принимая совета ни от кого из братий. Иные из них, получаемые диаволом, убили сами себя, низверглись в пропасти или удавились. И кто может исчислить различные прельщения диавола, которыми он прельщает и которые неисповедимы? Впрочем, из сказанного нами всякий разумный человек может научиться, какой вред происходит от этого образа молитвы. Если же кто из употребляющих его и не подвергнется ни одному из этих бедствий по причине совместного жития с братией, потому что таким бедствиям наиболее подвергаются отшельники, живущие уединенно, но такой проводит всю свою жизнь безуспешно" (О первом образе внимания и молитве, Добротолюбие, ч. I).

Все святые отцы, описавшие подвиг умной молитвы, воспрещают не только составлять произвольные мечты, но и преклоняться произволением и сочувствием к мечтам и привидениям, которые могут представиться нам неожиданно, независимо от нашего произволения. И это случается при молитвенном подвиге, особенно в безмолвии. "Никак не прими,-говорит преподобный Григорий Синаит,-если увидишь что-либо чувственными очами или умом, вне или внутри тебя, будет ли то образ Христа, или Ангела, или какого святого, или если представится тебе свет... Будь внимателен и осторожен! Не позволь себе довериться чему-либо, не вырази сочувствия и согласия, не вверься поспешно явлению, хотя бы оно было истинное и благое; пребывай хладным к нему и чуждым ему, постоянно сохраняя ум твой безвидным, не составляющим из себя никакого изображения и не запечатленным никаким изображением. Увидевший что-либо в мысли или чувственно, хотя бы то было и от Бога, и принимающий поспешно легко впадает в прелесть, по крайней мере обнаруживает свою наклонность и способность к прелести, как принимающий явления скоро и легкомысленно. Новоначальный должен обращать все внимание на одно сердечное действие, одно это действие признавать непрёлестным, прочего же не принимать до времени вступления в бесстрастие. Бог не прогневается на того, кто, опасаясь прелести, с крайней осмотрительностью наблюдает за собою, если ОН и не примет чего, посланного от Бога, не рассмотрев посланное со всей тщательностью; напротив того, Бог хвалит такого за его благоразумие".

Святой Амфилохий, с юности вступивший в монашество, удостоился в зрелых летах и в старости проводить отшельническую жизнь в пустыне. Заключаясь в пещеру, он упражнялся в безмолвии и достиг великого преуспеяния. Когда совершилось сорок лет его отшельнической жизни, явился ему ночью Ангел и сказал: "Амфилохий! иди в город и паси духовных овец". Амфилохий пребыл во внимании себе и не обратил внимания на повеление Ангела. На другую ночь снова явился Ангел и повторил повеление, добавив, что оно от Бога. И опять Амфилохий не оказал повиновения Ангелу, опасаясь быть обольщенным и вспоминая слова апостола, что и сатана преобразуется в Ангела светлого (2 Кор. 11, 14). На третью ночь снова явился Ангел и, удостоверив о себе Амфилохия славословием Бога, нетерпимым духами отверженными, взял старца за руку, вывел из келлии, привел к церкви, находившейся поблизости. Двери церковные отворились сами собой. Церковь освещалась небесным светом, в ней присутствовало множество святых мужей в белых ризах с солнцеобразными лицами. Они рукоположили Амфилохия в епископа города Иконии (Четии Минеи ноября в 23-й день). При противоположном поведении преподобные Исаакий и Никита Печерские, новые и неопытные в отшельнической жизни, подверглись ужаснейшему бедствию, опрометчиво вверившись представившемуся им привидению. Первому явилось множество демонов в сиянии: один из демонов принял вид Христа, прочие-вид святых Ангелов. Второго обольстил демон сперва благоуханием и гласом, как бы Божиим, потом представ ему очевидно в виде Ангела (Патерик Печерский). Опытные в монашеской жизни иноки, истинно святые иноки, гораздо более опасаются прелести, гораздо более не доверяют себе, нежели новоначальные, особенно те из новоначальных, которые объяты разгорячением к подвигу. С сердечной любовью предостерегает от прелести преподобный Григорий Синаит безмолвника, для которого написана его книга: "Хочу, чтобы ты имел определенное понятие о прелести, хочу этого с той целью, чтобы ты мог предохранить себя от прелести, чтобы при стремлении, не озаренном должным познанием, ты не причинил себе великого вреда, не погубил души твоей. Свободное произволение человека удобно преклоняется к общению с нашими противниками, в особенности произволение неопытных, новых в подвиге, как еще обладаемых демонами". Как это верно! Склоняется, влечется наше свободное произволение к прелести, потому что всякая прелесть льстит нашему самомнению, нашему тщеславию, нашей гордости. Бесы находятся вблизи и окружают новоначальных и самочинных, распростирая сети помыслов и пагубных мечтаний, устраивая пропасти падений. Город "новоначальных"-все существо каждого из них-находится еще в обладании варваров... По легкомыслию не предавайся скоро тому, что представляется тебе, но пребывай тяжким [основательным], удерживая благое со многим рассмотрением и отвергая лукавое... Знай, что действия благодати ясны, демон преподать их не может; он не может преподать ни кротости, ни тихости, ни смирения, ни ненависти к миру; он не укрощает страстей и сластолюбия, как это делает благодать. Действия его-"дмение"-надменность, напыщенность-высокоумие, страхование-словом, все виды злобы. По действию сможешь познать свет, воссиявший в душе твоей. Божий ли он или от сатаны (Добротолюбие, ч. 1. О прелести). Надо знать, что такое рассмотрение-принадлежность преуспевших иноков, но никак не новоначальных. Преподобный Синаит беседует хотя и с новоначальным, но с новоначальным по безмолвной жизни, который и по пребыванию в монашестве, и по телесному возрасту был старец, как видно из книги.

... Некий чиновник, живший в Петербурге, занимался усиленным молитвенным подвигом и пришел от него в необычайное состояние. О своем подвиге и о последствиях его он говорил тогдашнему протоиерею церкви Покрова Божией Матери, что в Коломне. Протоиерей, посетив некий монастырь Санкт-Петербургской епархии, просил одного из монашествующих того монастыря побеседовать с чиновником. "Странное состояние, в которое чиновник пришел от подвига,-справедливо говорил протоиерей,-скорее могут объяснить жители монастыря, более знакомые с подробностями и случайностями аскетического подвига". Монах согласился. Через несколько времени чиновник прибыл в монастырь. При беседе его с монахом присутствовал и я. Чиновник начал тотчас рассказывать о своих видениях: что он постоянно видит при молитве свет от икон, слышит благоухание, чувствует во рту необыкновенную сладость и так далее. Монах, выслушав этот рассказ, спросил чиновника: "Не приходила ли вам мысль убить себя?"-"Как же!-отвечал чиновник,-я уже было кинулся в Фонтанку, да меня вытащили". Оказалось, что чиновник употреблял образ молитвы, описанный святым Симеоном, разгорячил воображение и кровь, причем человек делается очень способным к усиленному посту и бдению. К состоянию самообольщения, избранному произвольно, диавол присоединил свое, сродное этому состоянию действие-и человеческое самообольщение перешло в явную бесовскую прелесть. Чиновник видел свет телесными очами; благоухание и сладость, которые он ощущал, были также чувственные. В противоположность этому, видения святых и их сверхъестественные состояния вполне духовны (святой Исаак Сирии, Слово 55): подвижник становится способным к ним не прежде чем после отверзения очей души Божественной благодатью, причем оживают и прочие чувства души, до тех пор пребывающие в бездействии (Преподобный Симеон Новый Богослов, Слово о вере. Добротолюбие, ч. I). Принимают участие в благодатном видении и телесные чувства святых, но тогда, когда тело перейдет из состояния страстного в состояние бесстрастное. Монах начал уговаривать чиновника, чтобы он оставил употребляемый им способ молитвы, объясняя и неправильность способа, и неправильность состояния, вызванного способом. Чиновник с ожесточением воспротивился совету. "Как мне отказаться от явной благодати!"-возражал он.

Вслушиваясь в рассказы чиновника о себе, я почувствовал к нему неизъяснимую жалость и вместе представлялся он мне каким-то смешным. Например, он задал монаху следующий вопрос: "Когда от обильной сладости умножится у меня во рту слюна, то она начинает капать на пол-не грешно ли это?" Находящиеся в бесовской прелести возбуждают к себе сожаление, как не принадлежащие себе и находящиеся, по уму и сердцу, в плену у лукавого, отверженного духа. Представляют они собою и смешное зрелище; осмеянию предаются они овладевшим ими лукавым духом, который привел их в состояние уничижения, обольстив тщеславием и высокоумием. Ни своего плена, ни странности поведения прельщенные не понимают, насколько бы ни были очевидными этот плен, эта странность поведения.

Зиму 1828-1829 годов проводил я в Площанской пустыни (Орловская епархия). В то время жил там старец, находившийся в прелести. Он отсек себе кисть руки, полагая исполнить этим евангельскую заповедь, и рассказывал всякому, кому угодно было выслушать его, что отсеченная кисть руки сделалась святыми мощами, что она хранится и чествуется благолепно в Московском Симонове монастыре, что он, старец, находясь в Площанской пустыни в пятистах верстах от Симонова, чувствует, когда Симоновский архимандрит с братией прикладываются к руке. Со старцем делалось содрогание, причем он начинал шипеть очень громко; он признавал это явление плодом молитвы, но зрителям оно представлялось извращением, достойным лишь сожаления и смеха. Дети, жившие в монастыре по сиротству, забавлялись этим явлением и копировали его перед глазами старца. Старец приходил в гнев, кидался то на одного, то на другого мальчика, трепал их за волосы. Никто из почтенных иноков обители не мог уверить прельщенного, что он находится в ложном достоянии, в душевном расстройстве.

Когда чиновник ушел, я спросил монаха, как пришла ему мысль спросить чиновника о покушении на самоубийство? Монах отвечал: "Как сведи плача по Боге приходят минуты необыкновенного успокоения совести, в чем заключается утешение плачущих, так и среди ложного наслаждения, доставляемого бесовской прелестью, приходят минуты, в которые прелесть как бы разоблачается и дает вкусить себя так, как она есть. Эти минуты-ужасны! Горечь их и отчаяние от этой горечи- невыносимы. По этому состоянию, в которое приводит прелесть, легче всего бы узнать ее прельщенному и принять меры к исцелению себя. Увы! начало прелести-гордость, и плод ее-преизобильная гордость. Прельщенный, признающий себя сосудом Божественной благодати, презирает спасительные предостережения ближних, как это заметил святой Симеон. Между тем припадки отчаяния становятся сильнее и сильнее, наконец отчаяние обращается в умоисступление и увенчивается самоубийством. В начале столетия подвизался в Софрониевой пустыни (Курской епархии) схимонах Феодосии, привлекший к себе уважение и братства и мирян строгим, возвышенным жительством. Однажды представилось ему, Что он был восхищен в рай. По окончании видения он пошел к настоятелю, подробно поведал о чуде и присоединил выражение сожаления, что он видел в раю только себя, но не видел никого из братий. Эта черта ускользнула из внимания настоятеля: он созвал братию, в сокрушении духа пересказал им видение схимонаха и увещевал к жизни более усердной и богоугодной. По прошествии некоторого времени начали обнаруживаться в действиях схимонаха странности. Дело кончилось тем, что он удавился в своей келлии".

Со мной был следующий, достойный внимания случай. Посетил меня однажды афонский иеросхимонах, бывший в России за сбором. Мы сели в моей приемной келлии, и он стал говорить мне: "Помолись обо мне, отец: я много сплю, много ем". Когда он говорил мне это, я ощутил жар, сходивший от него, поэтому и отвечал ему: "Ты не много ешь и не много спишь, но нет ли в тебе чего особенного?"-и просил его войти во внутреннюю мою келлию. Идя перед ним и отворяя дверь во внутреннюю келлию, я молил мысленно Бога, чтобы Он даровал голодной душе моей получить пользу от афонского иеросхимонаха, если он истинный раб Божий. Точно: я заметил в нем что-то особенное. Во внутренней келлии мы опять уселись для беседы, и я начал просить его: "Сделай милость, научи меня молитве. Ты живешь в первом монашеском месте на земле, среди тысячи монахов; в таком месте и в таком многочисленном собрании монахов непременно должны находиться великие молитвенники, знающие молитвенное тайнодействие и преподающие его ближним, по примеру Григория Синаита и Григория Паламы, по примеру многих других афонских светильников". Иеросхимонах немедленно согласился быть Моим наставником и-о ужас!-с величайшим разгорячением начал передавать мне - вышеприведенный способ восторженной, мечтательной молитвы. Вижу: он-в страшном разгорячении! у него разгорячены и кровь, и воображение! он-в самодовольстве, в восторге от себя, в самообольщении, в прелести! Дав ему высказаться, я начал понемногу, в чине наставляемого, предлагать ему учение святых отцов о молитве, указывая его в Добротолюбии и прося объяснить мне это учение. Афонец пришел в совершенное недоумение. Вижу: он совсем незнаком с учением отцов о молитве! При продолжении беседы говорю ему: "Смотри, старец! будешь жить в Петербурге-ни в коем случае не квартируй в верхнем этаже, квартируй непременно в нижнем". "Отчего так?"-возразил афонец. "Оттого,-отвечал я,-что если вздумается ангелам, внезапно восхитив тебя, перенести из Петербурга на Афон и они понесут из верхнего этажа да уронят, то убьешься до смерти; если же понесут из нижнего и уронят, то только ушибешься".-"Представь себе,-отвечал афонец,-сколько уже раз, когда я стоял на молитве, приходила мне живая мысль, что Ангелы восхитят меня и перенесут на Афон!" Оказалось, что иеросхимонах носит вериги, почти не спит, мало вкушает пищи, чувствует в теле такой жар, что зимой не нуждается в теплой одежде. К концу беседы пришло мне на мысль поступить следующим образом: я стал просить афонца, чтобы он, как постник и подвижник испытал над собой способ, преподанный святыми отцами, состоящий в том, чтобы ум во время молитвы был совершенно чужд всякого мечтания, погружался весь во внимание словам молитвы, заключался и вмещался, по выражению святого Иоанна Лествичника, в словах молитвы (Лествица, Слово 28, гл. 17). При этом сердце обыкновенно содействует уму душеспасительным чувством печали о грехах, как сказал преподобный Марк Подвижник: "Ум, неразвлеченно молящийся, утесняет сердце: "Сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь. Боже" (Пс. 50, 19). "Когда ты испытаешь на себе этот способ,-сказал я афонцу,-то сообщи и мне о плоде опыта; для меня самого такой опыт неудобен по моей рассеянной жизни". Афонец охотно согласился на мое предложение. Через несколько дней приходит он ко мне и говорит: "Что ты сделал со мною?"-"А что?"-"Да как я попробовал помолиться со вниманием, заключая ум в слова молитвы, то все мои видения пропали и уже не могу возвратиться к ним". Потом в беседе с афонцем я не видел той самонадеянности и той дерзости, которые были очень заметны в нем при первом свидании и которые обыкновенно замечаются в людях, находящихся в самообольщении, мнящих о себе, что они святы или находятся в духовном преуспеянии. Афонец изъявил даже желание услышать для себя мой убогий совет. Когда я посоветовал ему не отличаться по наружному образу жизни от прочих иноков, потому что такое отличие себя ведет к высокоумию (Лествица, Слово 4, гл. 82, 83. Преподобный Варсонофий Великий, ответ 275. Житие и наставления преподобного Аполлоса, Алфавитный Патерик), то он снял с себя вериги и отдал их мне. Через месяц он опять был у меня и говорил, что жар в его теле прекратился, что он нуждается в теплой одежде и спит гораздо больше. При этом он говорил, что на Афонской горе многие, даже из пользующихся славой святости, употребляют тот способ молитвы, который употреблял он сам, учат ему и других. Не мудрено! Святой Симеон Новый Богослов, живший за восемь столетий до нашего времени, говорит, что внимательной молитвой занимаются очень немногие (О третьем образе молитвы. Добротолюбие, ч. 1). Преподобный Григорий Синаит, живший в четырнадцатом столетии, когда прибыл на Афонскую гору, нашел, что многочисленное монашество ее не имеет никакого понятия об умной молитве, а занимается лишь телесными подвигами, совершая молитвы лишь устно и гласно (Житие преподобного Григория Синаита, Добротолюбие, ч. 1). Преподобный Нил Сорский (1508), живший в XV веке, также посетивший Афонскую гору, говорит, что в его время число внимательных молитвенников оскудело до крайности (Предисловие к Преданию, или Уставу Скитскому). Старец, архимандрит Паисий Величковский переместился на Афонскую гору из Молдавии в 1747 г. Он ознакомился коротко со всеми монастырями и скитами, беседовал со многими старцами, которых общее мнение Святой Горы признавало опытнейшими и святыми иноками. Когда же он начал вопрошать этих иноков о книгах святых отцов, написавших об умной молитве, оказалось, что они не только не знали о существовании таких писаний, но даже не знали имен святых писателей, ибо тогда Добротолюбие еще не было напечатано на греческом языке. (Отрывок письма старца Паисия к старцу Феодосию. Писания Паисия, издание Оптиной пустыни.) Внимательная молитва требует самоотвержения, а на самоотвержение решаются редкие. Заключенный в себя вниманием, находящийся в состоянии недоумения от зрения своей греховности, неспособный к многословию и вообще к эффекту и актерству представляется для не знающих таинственного подвига его каким-то странным, загадочным, недостаточным во всех отношениях. Легко ли расстаться с мнением мира! И миру-как познать подвижника истинной молитвы, когда самый подвиг вовсе неизвестен миру? То ли дело находящийся в самообольщении! Не ест, не пьет, не спит, зимой ходит в одной рясе, носит вериги, видит видения, всех учит и обличает с дерзкой наглостью, без всякой правильности, без толку и смысла, с кровяным, вещественным, страстным разгорячением и по причине этого горестного, гибельного разгорячения. Святой, да и только! Издавна замечены вкус и влечение к таким в обществе человеческом: "Вы терпите,-пишет апостол Павел к Коринфянам- когда кто вас порабощает, когда кто объедает... когда кто превозносится, когда кто бьет вас в лицо" (2 Кор. II, 20). Далее святой апостол говорит, что он, когда был в Коринфе, не мог вести себя дерзко и нагло, поведение его было запечатлено скромностью, "кротостью и снисхождением Христовым" (2 Кор. 10, I). Большая часть подвижников Западной Церкви, провозглашаемых ею за величайших святых,-по отпадении ее от Восточной Церкви и по отступлении Святого Духа от нее-молились и достигали видений, разумеется ложных, упомянутым мною способом. Эти мнимые святые были в ужаснейшей бесовской Прелести. Прелесть уже естественно воздвигается на основании богохульства, которым у еретиков извращена догматическая вера. Поведение подвижников латинства, объятых прелестью, было всегда исступленное по причине необыкновенного вещественного, страстного разгорячения. В таком состоянии находился Игнатий Лойола, учредитель Иезуитского ордена. У него воображение было так разгорячено и изощрено, что, как сам он утверждал, ему стоило только захотеть и употребить некоторое напряжение, как являлись перед его взорами, по его желанию, ад или рай. Явление рая и ада совершалось не одним действием воображения человеческого-одно действие воображения человеческого недостаточно для этого,-явление совершалось действием демонов, присоединявших свое обильное действие к недостаточному действию человеческому, соединявших действие с действием, пополнявших действие действием, на основании свободного произволения человеческого, избравшего и усвоившего себе ложное направление. Известно, что истинным святым Божиим видения даруются единственно по благоволению Божию и действием Божиим, а не по воле человека и не по его собственному усилию, даруются неожиданно, весьма редко, при случаях особенной нужды, по дивному смотрению Божию, а не как придется (Святой Исаак Сирин, Слово 36). Усиленный подвиг находящихся в прелести обыкновенно стоит рядом с глубоким развратом. Разврат служит оценкой того пламени, которым разжжены прельщенные. Подтверждается это и сказаниями истории, и свидетельством отцов. "Видящий духа прелести в явлениях, представляемых им,-сказал преподобный Максим Капсокалевит,- очень часто подвергается ярости и гневу; благовоние смирения, или молитвы, или слезы истинной не имеет в нем места. Напротив того, он постоянно хвалится своими добродетелями, тщеславится и всегда бесстрашно предается лукавым страстям" (Собеседование преподобного Максима с преподобным Григорием Синаитом).

... Как неправильное действие умом вводит в самообольщение и прелесть, так точно вводит в них неправильное действие сердцем. Исполнены безрассудной гордости желание и стремление видеть духовные видения умом, не очищенным от страстей, не обновленным и не воссозданным десницей Святого Духа; исполнены такой же гордости и безрассудства желание и стремление сердца насладиться ощущениями святыми, духовными. Божественными, когда оно еще вовсе не способно для таких наслаждений. Как ум нечистый, желая видеть Божественные видения и не имея возможности видеть их, сочиняет для себя видения их из себя или обманывает себя и обольщает, так и сердце, усиливаясь вкусить Божественную сладость и другие Божественные ощущения и не находя их в себе, сочиняет их из себя, ими льстит себе, обольщает, обманывает, губит себя, входя в область лжи, в общение с бесами, подчиняясь их влиянию, порабощаясь их власти.

Одно ощущение из всех ощущений сердца, в его состоянии падения, может быть употреблено в невидимом богослужении: печаль о грехах, о греховности, о падении, о погибели своей, называемая плачем, покаянием, сокрушением духа. Это засвиде тельствовало Священное Писание. "Ибо жертвы ты не желаешь,-я дал бы ее; к всесожжению не благоволишь" (Пс. 50, 18): и каждое сердечное ощущение порознь, и все они вместе не благоугодны Тебе, как оскверненные грехом, как извращенные падением. "Жертва Богу-дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже" (Пс. 50, 19). Эта жертва-жертва отрицательная; с принесением этой жертвы естественно устраняется принесение прочих жертв: при ощущении покаяния умолкают все другие ощущения. Для того чтобы жертвы прочих ощущений сделались благоугодными Богу, нужно предварительно излиться благоволению Божию на наш Сион, нужно предварительно восстановиться стенам нашего разрушенного Иерусалима. Господь-праведен, всесвят: только праведные, чистые жертвы, к которым способно естество человеческое по обновлении своем, благоприятны праведному, Всесвятому Господу. К жертвам и всесожжениям оскверненным Он не благоволит. Позаботимся очиститься покаянием! "Тогда благоугодны будут Тебе жертвы правды, возношение и всесожжение; тогда возложат на алтарь Твой тельцов" (Пс. 50, 21): новорожденные ощущения обновленного Святым Духом человека.

Первая заповедь, данная Спасителем мира всему без исключения человечеству, есть заповедь о покаянии: "Иисус начал проповедовать и говорить: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное" (Мф. 4, 17). Эта заповедь объемлет, заключает, совмещает в себе все прочие заповеди. Тем людям, которые не понимали значения и силы покаяния. Спаситель говорил не раз: "Пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы?" (Мф. 9, 13). Это значит: Господь, умилосердившись над падшими и погибшими людьми, всем даровал покаяние как единственное средство к спасению, потому что все объяты падением и погибелью. Он не взыскивает, даже не желает от них жертв, к которым они не способны, а желает, чтобы они умилосердились над собою, сознали свое бедствие, освободились от него покаянием. К упомянутым словам Господь присоединил страшные слова: "Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию" (Мф. 9, 13). Кого он называет праведниками? Тех несчастных, слепотствующих грешников, которые, будучи обмануты самомнением, не находят покаяние существенно нужным для себя и потому или отвергают его, или небрегут о нем. О несчастие! За это отрекается от них Спаситель, утрачивается ими сокровище спасения. "Горе душе,-говорит преподобный Макарий Великий,-не чувствующей язв своих и мнящей о себе, по причине великого, безмерного повреждения злобой, что она вполне чужда повреждения злобой. Такой души уже не посещает и не врачует благой Врач, как оставившей произвольно язвы свои без попечения о них и мнящей о себе, что она здорова и непорочна. „Не здоровые,-говорит Он,-имеют нужду во враче, но больные" (Мф. 9, 12)" (Слово 6 о любви, гл. 16).

"Ужасная жестокость к себе-отвержение покаяния! Ужасная холодность, нелюбовь к себе-небрежение о покаянии. Жестокий к себе не может не быть жестоким и к ближним. Умилосердившийся к себе приятием покаяния вместе делается милостивым и к ближним. Из этого видна вся важность ошибки: отнять у сердца -заповеданное ему Самим Богом, существенно и логически необходимое для сердца чувство покаяния и усиливаться раскрыть в сердце, в противоположность порядку, в противоположность установлению Божию, те чувствования, которые сами собою должны явиться в нем по очищении покаянием, но совершенно в ином характере" (Святой Исаак Сирин, Слово 55).

Об этом характере духовном плотский человек не может составить себе никакого представления, потому что представление ощущения всегда основывается на известных уже сердцу ощущениях, а духовные ощущения вполне чужды сердцу, знакомому с одними плотскими и душевными ощущениями. Такое сердце не знает даже о существовании духовных ощущений.

Всем известно, какое душевное бедствие возникло для иудейских книжников и фарисеев из их неправильного душевного настроения: они стали не только чуждыми Богу, но и исступленными врагами Его, богоубийцами. Подобному бедствию подвергаются подвижники молитвы, извергшие из своего подвига покаяние, усиливающиеся возбуждать в сердце любовь к Богу, усиливающиеся ощущать наслаждение, восторг: они развивают свое падение, отчуждают себя от Бога, вступают в общение с сатаной, заражаются ненавистью к Святому Духу. Этот род прелести ужасен: он одинаково душепагубен как и первый, но менее явен; он редко оканчивается сумасшествием и самоубийством, но окончательно растлевает и ум и сердце. По производимому им состоянию ума отцы назвали его мнением (преподобный Григорий Синаит, святой Иоанн Карпафийский, Добротолюбие). На этот род прелести указывает святой апостол Павел, когда говорит: "никто да не обольщает вас самовольным смиренномудрием и служением Ангелов, вторгаясь в то, чего не видел, безрассудно надмеваясь плотским своим умом" (Кол. 2, 18).

Одержимый этой прелестью мнит о себе, сочинил о себе "мнение", что он имеет многие добродетели и достоинства, даже что обилует дарами Святого Духа. Мнение составляется из ложных понятий и ложных ощущений; по этому свойству своему оно вполне принадлежит к области отца и представителя лжи- диавола. Молящийся, стремясь раскрыть в сердце ощущения нового человека и не имея на это никакой возможности, заменяет их ощущениями своего сочинения, поддельными, к которым не замедляет присоединиться действие падших духов. Признав неправильные ощущения, свои и бесовские, истинными и благодатными, он получает соответствующие ощущениям понятия. Ощущения эти, постоянно усваиваясь сердцу и усиливаясь в нем, питают и умножают ложные понятия; естественно, что от такого неправильного подвига образуются самообольщение и бесовская прелесть - "мнение".

"Мнение" не допускает быть мнимому (Слово 14, в конце; также Слово 3), сказал святой Симеон Новый Богослов. Мнящий о себе, что он бесстрастен, никогда не очистится от страстей; мнящий о себе, что он исполнен благодати, никогда не получит благодати; мнящий о себе, что он свят, никогда не достигнет святости. Просто сказать: приписывающий себе духовные делания, добродетели, достоинства, благодатные дары, льстящий себе и потешающий себя "мнением" заграждает этим "мнением" вход в себя и духовным деланиям, и христианским добродетелям, и Божественной благодати-широко открывает вход греховной заразе и Демонам. Уже нет никакой способности к духовному преуспеянию в зараженных "мнением"-они уничтожили эту способность, принеся на алтарь лжи самые начала деятельности человека и его спасения-понятия об истине. Необыкновенная напыщенность является в страдающих этой прелестью: они как бы упоены собою, своим состоянием самообольщения, видя в нем состояние благодатное. Они пропитаны преисполнены высокоумием и гордостью, представляясь, впрочем, смиренными для многих, судящих по лицу, не способных оценивать по плодам, как заповедал Спаситель (Мф. 7, 16; 12, 33), тем менее по духовному чувству, о котором упоминает апостол (Евр. 5, 14). Живописно изобразил пророк Исаия действие прелести "мнения" в падшем архангеле действие, обольстившее и погубившее этого архангела. "Ты,-говорит пророк сатане,-говорил в сердце своем: "Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему". Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней" (Ис. 14, 13-15).

Зараженного "мнением" обличает Господь так: "ты говоришь: "Я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды", а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг" (Апок. 3, 17). Господь увещевает прельщенного к покаянию, предлагает купить не у кого иного, у Самого Господа, то необходимое, из чего составляется покаяние (Апок. 3, 18). Купля настоятельно нужна: без нее нет спасения. Нет спасения без покаяния, а покаяние принимается от Бога только теми, которые для принятия его продадут все имущество свое, то есть отрекутся от всего, что они ложно усвоили "мнением".

... Зараженные прелестью "мнения" встречаются очень часто. Всякий, не имеющий сокрушенного духа, признающий за собою какие бы то ни было достоинства и заслуги, всякий, не держащийся неуклонно учения Православной Церкви, но рассуждающий о каком-либо догмате или предании произвольно, по своему усмотрению или по учению инославному, находится в этой прелести. Степенью уклонения и упорства в уклонении определяется степень прелести.

Немощен человек! непременно вкрадывается в нас "мнение" в каком-либо виде своем и, осуществляя наше "я", удаляет от нас благодать Божию. Как нет, по замечанию святого Макария Великого, ни одного человека, совершенно свободного от гордости, так нет ни одного человека, который был бы совершенно свободен от действия на него утонченной прелести, называемой "мнением". Наветовало оно апостола Павла и врачевалось тяжкими попущениями Божиими. "Не хотим оставить вас, братия,- пишет апостол к Коринфянам,-в неведении о скорби нашей, бывшей с нами в Асии, потому что мы отягчены были чрезмерно и сверх силы, так что не надеялись остаться в живых. Но сами в себе имели приговор к смерти, для того чтобы надеяться не на самих себя, но на Бога, воскрешающего мертвых" (2 Кор. 1, 8-9). По этой причине должно бдительно наблюдать за собой, чтобы не приписать собственно себе какого-либо доброго дела, какого-либо похвального качества или особенной природной способности, даже благодатного состояния, если человек возведен в него, короче, чтобы не признать какого-либо достоинства собственно за собой. "Что ты имеешь,-говорит апостол,-чего бы не получил" (1 Кор. 4, 7) от Бога? От Бога имеем и бытие, и бытие вечное, и все естественные свойства, все способности-и духовные, и телесные. Мы-должники Богу! Долг наш неоплатен! Из такого воззрения на себя образуется само собою для вашего духа состояние, противоположное "мнению", состояние, которое Господь назвал нищетою духа, которое заповедал нам иметь, которое ублажил (Мф. 5, 3). Великое бедствие- уклониться от догматического и нравственного учения Церкви, от учения Святого Духа, каким-либо умствованием! Это-возношение, покушающееся на разум Божий. Должно низлагать и пленять такой разум "в послушание Христу" (2 Кор. 10, 4-5).

Связь между этими двумя видами прелести непременно существует. Первого рода прелесть всегда соединена с прелестью второго рода, с "мнением". Сочиняющий обольстительные образы при посредстве естественной способности воображения, сочетающий при посредстве мечтательности (фантазии) эти образы в очаровательную картину, подчиняющий все существо свое обольстительному, могущественному влиянию этой живописи- непременно, по несчастной необходимости, мнит, что живопись эта производится действием Божественной благодати, что сердечные ощущения, возбуждаемые живописью, суть ощущения благодатные.

Второго рода прелесть-собственно "мнение"-действует без сочинения обольстительных картин; она довольствуется сочинением поддельных благодатных ощущений и состояний, из которых рождается ложное, превратное понятие обо всем вообще духовном подвиге. Находящийся в прелести "мнения" приобретает ложное воззрение на все, окружающее его. Он обманут и внутри себя, и извне.

Мечтательность сильно действует в обольщенных "мнением", но действует исключительно в области отвлеченного. Она или вовсе не занимается или занимается редко живописанием в воображении рая, горних обителей и чертогов, небесного света и благоухания, Христа, Ангелов и святых; она постоянно сочиняет мнимодуховные состояния, тесное дружество с Иисусом ("Подражание" Фомы Кемпийского, книга 2, гл. 8), внутреннюю беседу с Ним (то же, книга 3, гл. 1), таинственные откровения (то же, книга 3, гл. 3), гласы, наслаждения, строит на них ложное понятие о себе и о христианском подвиге, утверждает вообще ложный образ мыслей и ложное настроение сердца, приводит то в упоение собой, то в разгорячение и восторженность. Эти разнообразные ощущения являются от действия утонченных тщеславия и сладострастия; от этого действия кровь получает греховное, обольстительное движение, представляющееся благодатным наслаждением. Тщеславие же и сладострастие возбуждаются высокоумием, этим неразлучным спутником "мнения". Ужасная гордость, подобная гордости демонов, составляет господствующее качество усвоивших себе ту и другую прелесть. Обольщенных первым видом прелести гордость приводит в состояние явного умоисступления, в обольщенных вторым видом она, производя также умоповреждение, названное в Писании растлением ума (2 Тим. 3, 8), менее приметна, облекается в личину смирения, набожности, мудрости, но познается по горьким плодам своим. Зараженные "мнением" о своих достоинствах, особенно о своей святости, способны и готовы на все козни, на всякое лицемерие, лукавство и обман, на все злодеяния. Непримиримой враждой дышат они против служителей истины, с неистовой ненавистью устремляются на них, когда они не признают в прельщенных состояния, приписываемого им и выставляемого на позор слепотствующему миру "мнением".

Состояния духовные, производимые Божественной благодатью (как то состояние, в котором вкушается духовная сладость и радость, состояние, в котором открываются тайны христианства, состояние, в котором ощущается в сердце присутствие Святого Духа, состояние, в котором подвижник Христов сподобляется духовных видений), несомненно существуют, но существуют только в христианах, достигших христианского совершенства, предварительно очищенных и приуготовленных покаянием. Постепенное действие покаяния вообще, выражаемого всеми видами смирения, в особенности молитвой, приносимой из нищеты духа, из плача, постепенно ослабляет в человеке действие греха. Для этого нужно значительное время. И дается оно истинным, благонамеренным подвижникам Промыслом Божиим, неусыпно бдящим над нами. Борьба со страстями необыкновенно полезна: она более всего приводит к нищете духа. С целью существенной пользы нашей Судия и Бог наш долго терпит о нас и не скоро мстит сопернику (Лк. 18, 7) нашему-греху.

Когда очень ослабеют страсти-это совершается наиболее к концу жизни (житие Феофила, Пимена Болезненного, Иоанна Многострадального. Патерик Печерский)-тогда мало-помалу начнут появляться состояния духовные, различающиеся бесконечным различием от состояний, сочиняемых "мнением". Во-первых, вступает в душевную храмину благодатный плач, омывает ее и убеляет для принятия даров, последующих за плачем по установлению духовного закона. Плотский человек никак, никаким способом не может даже представить себе состояний духовных, не может иметь никакого понятия и о благодатном плаче-познание этих состояний приобретается не иначе как опытом (Святой Исаак Сирин, Слово 55). Духовные дарования раздаются с Божественной премудростью, которая наблюдает, чтобы словесный сосуд, который должен принять в себя дар, мог вынести без вреда для себя силу дара. Вино новое разрывает мехи ветхие! (Мф. 9, 17). Замечается, что в настоящее время духовные дарования раздаются с величайшей умеренностью, сообразно тому расслаблению, которым объято вообще христианство. Дары эти удовлетворяют почти единственно потребности спасения. Напротив того, "мнение" расточает свои дары в безмерном обилии и с величайшей поспешностью.

Общий признак состояний духовных-глубокое смирение и смиренномудрие, соединенное с предпочтением себе всех ближних, с расположением, евангельской любовью ко всем ближним, со стремлением к неизвестности, к удалению от мира. "Мнению" тут мало места, потому что смирение состоит в отречении от всех собственных достоинств, в существенном исповедании Искупителя, в соединении в Нем всей надежды и опоры, а "мнение" состоит в присвоении себе достоинств, данных Богом, и в сочинении для себя достоинств несуществующих. Оно соединено с надеждой на себя, с холодным, поверхностным исповеданием Искупителя. Бог прославляется для прославления себя, как был прославлен фарисеем (Лк. 18, 11). Одержимые "мнением" по большей части преданы сладострастию, несмотря на то, что приписывают себе возвышеннейшие духовные состояния, беспримерные в правильном православном подвижничестве; немногие из них воздерживаются от грубого порабощения сладострастием, воздерживаются единственно по преобладанию в них греха из грехов - гордости.

...Из этого рода прелести возникли пагубные ереси, расколы, безбожие, богохульство. Несчастнейшее видимое последствие его есть неправильная, зловредная для себя и для ближних деятельность-зло, несмотря на ясность его и обширность, мало примечаемое и мало понимаемое, случаются с зараженными "мнением" делателями молитвы и несчастья, очевидные для всех, но редко, потому что "мнение", приводя ум в ужаснейшее заблуждение, не приводит его к исступлению, как Приводит расстроенное воображение.

На Валаамском острове, в отдаленной пустынной хижине, жил схимонах Порфирий, которого и я видел. Он занимался подвигом молитвы. Какого рода был этот подвиг, положительно не знаю. Можно догадываться о неправильности его по любимому чтению схимонаха: он высоко ценил книгу западного писателя Фомы Кемпийского "О подражании Христу" и руководствовался ею. Книга эта написана из "мнения". Порфирий однажды вечером, в осеннее время, посетил старцев скита, - недалеко от которого была его пустынь. Когда он прощался со старцами, они предостерегали его: "Не вздумай пройти по льду: лед только что встал и очень тонок". Пустынь Порфирия отделялась от скита глубоким заливом Ладожского озера, который надо было обходить. Схимонах отвечал тихим голосом, с наружной скромностью: "Я уже легок стал". Он ушел. Через короткое время услышали отчаянный крик. Скитские старцы встревожились, выбежали. Было темно; не скоро нашли место, на котором совершилось несчастье; не скоро нашли средства, чтобы достать утонувшего: вытащили тело, уже оставленное душой.

...Книга "Подражание" написана из состояния самообольщения, но она имеет множество почитателей даже между чадами православной Церкви. Эти-то почитатели в восторге от ее достоинства и высказываются об этом достоинстве, не понимая того. В предисловии русского переводчика к книге "Подражание" (издание 1834 года, напечатанное в Москве) сказано: "Один высокопросвещенный муж (русский, православный) говаривал: если бы нужно было мое мнение, то я бы смело после Священного Писания поставил книгу Фомы Кемпийского о подражании Иисусу Христу" (стр. 37). В этом столь решительном приговоре дается инославному писателю полное предпочтение перед всеми святыми отцами Православной Церкви, а своему взгляду дается предпочтение перед определением всей Церкви, которая на святых Соборах признала писания святых отцов Богодухновенными и завещала чтение их не только для духовного назидания всем чадам своим, но и для руководства при решении церковных вопросов. В писаниях отцов хранится великое духовное, христианское и церковное сокровище: догматическое и нравственное предание Святой Церкви. Очевидно, что книга "Подражание" привела упомянутого мужа в то настроение, из которого он выразился так опрометчиво, так ошибочно, так грустно. Это-самообольщение! Это-прелесть! Составилась она из ложных понятий. Ложные понятия родились из неправильных ощущений, сообщенных книгой. В книге живет и из книги дышит помазание лукавого духа, льстящего читателям, напояющего их отравой лжи, услажденной утонченными приправами из высокоумия, тщеславия и сладострастия. Книга ведет читателей своих прямо к общению с Богом, без предочищения покаянием, почему и возбуждает особенное сочувствие к себе в людях страстных, не знакомых с путем покаяния, не предохраненных от самообольщения и прелести, не наставленных правильному жительству учением святых отцов Православной Церкви. Книга производит сильное действие на кровь и нервы, возбуждает их и потому особенно нравится она людям, порабощенным чувственностью; книгой можно наслаждаться, не отказываясь от грубых наслаждений чувственностью. Высокоумие, утонченное сладострастие и тщеславие выставляются книгой за действие благодати Божией. Обоняя блуд свой в его утонченном действии, плотские люди приходят в восторг от наслаждения, от упоения, доставляемых беструдно, без самоотвержения, без покаяния, без распятия плоти "со страстями и похотями" (Г ал. 5, 24), с ласкательством состоянию падения. Радостно переходят они, водимые слепотой своею и гордостью, с ложа любви скотоподобной на ложе любви более преступной, господствующей в блудилище отверженных духов. Некая особа, принадлежавшая по земному положению к высшему и образованнейшему обществу, а по наружности к Православной Церкви, выразилась следующим образом о скончавшейся лютеранке, признанной этой особой за святую: "Она любила Бога страстно; она думала только о Боге; она видела только Бога; она читала только Евангелие и "Подражание", которое-второе Евангелие". Этими словами выражено именно то состояние, в которое приводятся читатели и почитатели "Подражания".

Тождественно, в сущности своей, с этой фразой изречение знаменитой французской писательницы г-жи де-Севинье о знаменитом французском поэте, Расине-старшем. "Он любит Бога,-позволила себе сказать г-жа Севинье,-как прежде любил своих наложниц". Известный критик Ла-Гарп, бывший сперва безбожником, потом перешедший к неправильно понятому и извращенному им христианству, одобряя выражение г-жи Севинье, сказал: "Сердце, которым любят Творца и тварь,-одно, хотя последствия столь же различаются между собой, сколь различны и предметы". Расин перешел от разврата к прелести, называемой "мнением". Эта -прелесть выражается со всей ясностью в двух последних трагедиях поэта: в "Эсфири" и "Гофолии". Высокие христианские мысли и ощущения Расина нашли себе пространное место в храме муз и Аполлона, в театре возбудили восторг, рукоплескания. "Гофолия", признаваемая высшим произведением Расина, дана была сорок раз сряду. Дух этой трагедии-один с духом "Подражания".

Мы веруем, что в сердце человеческом есть вожделение скотоподобное, внесенное в него падением, находящееся в соотношении с вожделением падших духов; мы веруем, что есть в сердце и вожделение духовное, с которым мы сотворены, которым любим естественно и правильно Бога и ближнего, которое находится в гармонии с вожделением святых Ангелов. Чтобы возлюбить Бога и в Боге ближнего, необходимо очиститься от вожделения скотоподобного. Очищение совершает Святой Дух в человеке, выражающем жизнью произволение к очищению. Собственно и называется сердцем, в нравственном значении, желание и прочие душевные силы, а не плотское сердце. В нем сосредоточены силы и от него общим употреблением перенесено наименование на собрание сил.

В противоположность ощущению плотских людей, духовные мужи, обоняя запах зла, притворившегося добром, немедленно ощущают отвращение к книге, издающей из себя этот запах. Старцу Исаии, иноку, безмолвствовавшему в Никифоровской пустыни (Олонецкой, или Петрозаводской епархии), преуспевшему в умной молитве и сподобившемуся благодатного осенения, был прочитан отрывок из "Подражания". Старец тотчас проник в значение книги. Он засмеялся и воскликнул: "О! это написано из "мнения". Тут ничего нет истинного! Тут все-придуманное! Какими представлялись Фоме духовные состояния и как он мнил о них, не зная их по опыту, так и описал их". Прелесть, как несчастье, представляет собою зрелище горестное; как нелепость, она-зрелище смешное. Известный по строгой жизни архимандрит Кирилло-Ново-езерского монастыря Феофан, занимавшийся в простоте сердца почти исключительно телесным подвигом и о подвиге душевном имевший самое умеренное понятие, сперва предлагал лицам, советовавшимся с ним и находившимся под его руководством, чтение книги "Подражание". Но незадолго до своей кончины он начал запрещать чтение ее, говоря со святой простотой: "Прежде признавал я эту книгу душеполезной, но Бог открыл мне, что она-душевредна". Такого же мнения о "Подражании" был известный деятельной монашеской опытностью иеросхимонах Леонид, положивший начало нравственному благоустройству в Оптиной пустыни. Все упомянутые подвижники были знакомы лично мне.

Некий помещик, воспитанный в духе православия, коротко знавший так называемый большой свет, то есть мир в высших слоях его, увидел однажды книгу "Подражание" в руках своей дочери. Он запретил ей это чтение: "Я не хочу, чтобы ты последовала моде и кокетничала перед Богом". Самая верная оценка книги.

Все частные виды самообольщения и обольщения бесами относятся к двум вышеназванным главным видам и происходят или от неправильного действия ума, или от неправильного действия сердца. В особенности обширно действие "мнения". Не без основания относят к состоянию самообольщения и прелести душевное настроение тех иноков, которые, отвергнув упражнение молитвой Иисусовой и вообще умное делание, удовлетворяются одним внешним молением, то есть неукоснительным участием в церковных службах и неупустительным исполнением келейного правила, состоящего исключительно из псалмопения и молитвословий, устных и гласных. Они не могут избежать "мнения", как это объясняет упомянутый старец Василий в предисловии к книге святого Григория Синаита, ссылаясь преимущественно на писания преподобных, этого Григория и Симеона Нового Богослова. Признак вкравшегося "мнения" обнаруживается в подвижниках тем, когда они думают о себе, что проводят внимательную жизнь, часто от гордости презирают других, говорят о них плохо, считают себя достойными, по мнению своему, быть пастырями овец и руководителями их, уподобляясь слепцу, берущемуся указывать путь другим слепцам (Добротолюбие, ч. 1. О втором образе внимания и молитвы). Устное и гласное моление тогда плодоносно, когда оно сопряжено со вниманием, что встречается очень редко, потому что вниманию мы можем научиться преимущественно при упражнении молитвой Иисусовой (Предисловие схимонаха Василия). Епископ Игнатий (Брянчанинов) (108, 230- 258).

Прелести нечего бояться. Она случается с возгордившимися... которые начинают думать, что как зашла теплота в сердце, это уже и есть конец совершенства. А тут только начало, и то, может быть, не прочное. Ибо и теплота, и умирение сердца бывают и естественные-плод сосредоточения внимания. И надо трудиться и трудиться, ждать и ждать, пока естественное заменено будет благодатным. Лучше всего-никогда не считать себя достигшим чего-либо, а всегда видеть себя нищим, нагим, слепым и никуда не годным (117, 184).

О художественном делании молитвы Иисусовой речь началась с Григория Синаита в XIV веке и последующих веках...

Творить молитву Иисусову, как все мы навыкаем делать, есть доброе дело. В монастырях возлагается это как долг. Стали бы разве возлагать, если бы это было опасно?! Опасно то художество, какое придумали и приладили к этой молитве. Оно иного ввергает в прелесть мечтательную, а иного, странно сказать,-в постоянное пехотное состояние. Его потому надо и отсоветовать и запрещать. А сладчайшее имя Господа призывать в простоте сердца всем надо внушать и всех к тому располагать. Епископ Феофан Затворник (117, 184-185).

Если кто, не имея молитвы, принуждает себя только к молитве, чтобы получить благодатную молитву, а к смиренномудрию, к любви и к соблюдению прочих Господних заповедей не принуждает себя, то иногда, по прошению его, дается ему благодатная молитва, даже отчасти в упокоении и веселии, но нравами он уподобляется тому же, чему и прежде был подобен. Ибо не имеет он кротости, потому что не взыскал ее трудом и не приуготовлял себя быть кротким. Не имеет он смиренномудрия потому что не просил и не принуждал себя к этому. Не имеет любви ко всем, потому что не имел об этом попечения и не искал этого усиленно в молитвенном прошении. Ибо каждому, кто приневоливает и нудит себя, даже против желания сердца, к молитве, надо так же принуждать себя и к любви, и к кротости, и ко всякому терпению, и великодушию, по написанному, с радостью; а таким же образом надо принуждать себя к уничижению, к тому, чтобы считать себя хуже и ниже всех, чтобы не беседовать о неполезном, но всегда поучаться в словах Господних и их изрекать устами и сердцем. Еще надо принуждать себя к тому, чтобы не раздражаться: "Всякое раздражение, и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас" (Еф. 4, 31). Чтобы, таким образом, Господь, видя произволение человека, дал ему без труда и принуждения совершать все то, что прежде едва мог сохранить с принуждением, по причине живущего в нем греха. И все эти начинания добродетели обратятся для него как бы в природу, потому что приходит к нему наконец Господь, приходит и пребывает в нем, и Сам творит в нем заповеди Свои без труда, исполняя его духовных плодов (117, 185-186).

Если смиренномудрие и любовь, простота и благость не будут в нас тесно соединены с молитвой, то самая молитва, лучше же сказать: эта личина молитвы, весьма мало может принести нам пользы. И это утверждаем не об одной молитве, но и о всяком подвиге и труде, девстве или посте, или бдении, или псалмопении, или служении, или о каком бы то ни было делании, совершаемом ради добродетели. Если не увидим в себе плодов любви, мира, радости, кротости, добавлю еще: смиренномудрия, простоты, искренности, веры, сколько должно, великодушия, дружелюбия, то трудились мы без пользы, потому что для того и предпринимаем труды, чтобы воспользоваться плодами, а когда не оказывается в нас плодов любви, тогда, без сомнения, делание напрасно. Такие ничем не отличаются от пяти юродивых дев, которые за то, что здесь еще не имели в сердцах духовного елея, то есть духовной действенности исчисленных выше добродетелей, наименованы юродивыми и жалким образом оставлены вне царского брачного чертога, ничем не воспользовавшись от подвига девства. Как при возделывании виноградника все попечение и весь труд прилагаются в надежде на плоды: если плода не бывает, напрасным оказывается делание, так, если не увидим в себе, по действию Духа, плодов любви, мира, радости, всего прочего, перечисленного апостолом (Гал. 5, 22), и не сможем признать их в себе со всей несомненностью и по духовному чувству, то излишним окажется подвиг девства, молитвы, псалмопения, поста и бдения. Ибо труды эти и подвиги душевные и телесные должны совершаться, как сказали мы, в надежде на духовные плоды, а плодоношение добродетелей есть духовное наслаждение нерастленным удовольствием, неизреченно производимое Духом в сердцах верных и смиренных. Поэтому труды и подвиги должны быть почитаемы, каковы они и действительно, трудами и подвигами а плоды-плодами. Но если кто, по скудости ведения, делание свое и подвиг почтет плодами Духа, то оказывается, что он явно обольщается, сам себя обманывая, таким своим мнением лишая себя подлинно великих плодов Духа. Преподобный Макарий Египетский (117, 186-187).

Истинное начало молитвы есть сердечная теплота, попаляющая страсти, вселяющая в сердце отраду и радость непоколебимой любовью и утверждающая сердце несомненным удостоверением. Все приходящее в душу, говорят отцы, чувственное ли то или духовное, коль скоро сомневается в нем сердце, не приемля его, не от Бога есть, но послано от врага. Когда также увидишь ум свой увлекаемым вовне или в высоту некоей невидимой силой, не верь этому и не попускай уму быть увлекаемым, но тотчас понудь его на дело его.-Что от Бога, то само собою приходит, говорит святой Исаак Сирин, тогда как ты и времени того не знаешь. Хотя и враг внутри чресл покушается призрачно представлять духовное, одно предлагая вместо другого: вместо теплоты наводя нестройное жжение, вместо веселия возбуждая радость бессловесную и сласть мокротную, и успевает укрывать себя за этими прельщениями от неопытных, но время, опыт и чувство обыкновенно обнаруживают его пред теми, кому не безызвестны его злые козни. "Гортань различает вкус в пище" (Иов. 34, 3),-говорит Писание. Так и вкус духовный все ясно показывает, как оно есть, не подвергаясь прельщению. Григорий Синаит (117, 187).

Причина мыслей вот какая! Слышали вы пустые речи, о них осталась память. Враг берет эти черты памяти и плетет из них сеть пред очами ума вашего, чтобы запутать его. Сходите тогда в сердце, отвратив очи от призрачных образов вражеских, и взывайте ко Господу. Епископ Феофан Затворник (117, 187).

Для преуспеяния в молитве и для избежания прелести необходимо самоотвержение, научающее искать в молитве одного внимания. Тогда подвиг молитвенный упростится и облегчится; облегчатся и искушения, которые, однако, всегда сопутствуют подвигу. Если же кто преждевременно стремится к раскрытию в себе действий сердечной молитвы, "тому, говорит преподобный Нил Сорский согласно с прочими святыми отцами, попускаются тяжкие, превыше сил, искушения от бесов". Такому стремлению служат основанием непонимаемые превозношения и высокоумие, представляющиеся усердием.

Некоторые утверждают, что упражнение Иисусовой молитвою всегда, или почти всегда, ведет к прелести и строго запрещают заниматься этой молитвой.

В усвоении себе такой мысли и в таком запрещении заключается страшное богохульство, заключается достойная сожаления прелесть. Господь наш Иисус Христос есть единственный источник нашего спасения, единственное средство нашего спасения. Человеческое имя Его заимствовало от божества Его неограниченную, всесвятую силу спасать нас; как же эта сила, действующая во спасение, эта единственная сила, дарующая спасение может извратиться и действовать в погибель? Это-чуждо смысла! это-нелепость горестная, богохульная, душепагубная! Усвоившие себе такой образ мыслей точно находятся в бесовской прелести, обмануты лжеименным разумом, исшедшим из сатаны.

Рассмотри все Священное Писание: увидишь, что в нем повсюду возвеличено и прославлено имя Господне, превознесена сила Его, спасительная для людей. Рассмотри писание отцов: увидишь, что все они, без исключения, советуют и заповедуют упражнение молитвой Иисусо вой, называют ее оружием, которого нет крепче ни на Небе, ни на земле, называют ее богоданным, неотъемлемым наследием, одним из окончательных и высших завещаний Богочеловека, утешением любвеобильным и сладчайшим, залогом достоверным. Наконец, обратись к законоположению Православной Восточной Церкви: увидишь, что она для всех неграмотных чад своих-и монахов, и мирян-установила заменять псалмопение и молитвословие на келейном правиле молитвой Иисусовой. Что же- значит перед единогласным свидетельством Священного Писания и всех святых отцов, перед законоположением Вселенской Церкви о молитве Иисусовой противоречащее учение некоторых слепцов, прославленных и прославляемых подобными им слепцами? Епископ Игнатий (Брянчанинов) (117, 188-189).

Сумасшествие от молитвы Иисусовой может произойти, если, творя эту молитву, не отстают от каких-либо грехов и грешных привычек, которые осуждает совесть. При этом внутри происходит глубокий разлад, прогоняющий всякий мир сердца... Отсюда может помутиться голова, и понятия могут прийти в смятение и запутанность.

Первое ваше слово об огоньке... что это такое?-Когда Бог даст, тогда узнаете. Не вкусив сладости меда, нельзя познать, что это за сладость. Так и тут! Обнаруживается это постоянным чувством к Богу (117, 189).

Умная молитва, говорят, спасет: но умная молитва сама имеет крайнюю нужду в руководстве, пока она есть самоделательная, или трудовая. В это-то время делания умной молитвы, не направляемого искусной рукой, большей частью и сбиваются с пути. Епископ Феофан Затворник (117, 189).

Прелесть, понятная для многих в ее явных последствиях, должна быть изучаема, постигаема в самом ее начале: в мысли ложной, служащей основанием всех заблуждений и бедственных душевных состояний. В ложной мысли ума уже существует все здание прелести, как в зерне существует то растение, которое должно произойти из него по насаждении его в землю. Епископ Игнатий (Брянчанинов) (117, 189).

Великое орудие имеет на врагов тот, кто в молитве держит плач сокрушенный, чтобы не впасть в самомнение от радости, подаваемой молитвой. Хранящий эту радость-печаль избегнет всякого вреда. Настоящая, не прелестная молитва та, в которой теплота, с молитвой Иисусовой, влагает огонь в землю нашего сердца и попаляет страсти, как терние. Она веселием и миром осеняет душу, приходит не справа или слева, не даже свыше, но пробивается в сердце, как источник воды от Животворящего Духа. Эту одну возлюби и возревнуй стяжать в сердце твоем, храни ум всегда немечтательным. С нею не бойся ничего, ибо Тот, Кто сказал: "ободритесь; это я, не бойтесь!" (Мф. 14, 27), Сам с нами. Кто, настроившись так, живет праведно и непорочно, чужд человекоугодия и высокомерия, тот устоит и не потерпит никакого вреда, хотя бы весь бесовский полк поднялся против него и навел на него бесчисленные искушения (117, 189-190).

Ревнующие о духовной жизни... начинают с "Господи, помилуй", но у них, как и у нас, это скоро прекращается. Огонь, раз возжженный, горит сам собою, и никому не известно, чем он питается. В этом и состоит тайна. Находишь вновь "Господи, помилуй" в мыслях своих лишь в ту минуту, когда придешь в себя.

Слова молитвы этой есть: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!" или: "Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя!" Огонь, о котором упоминается, возгорается не скоро, а после заметных трудов, когда возгорится теплота в сердце, постоянно усиливающаяся и воспламеняющаяся во время умной молитвы. Углубленная молитва ко Господу возбуждает теплоту. У опытных отцов строго различаются-теплота телесная, простая, бывающая вследствие сосредоточения сил к сердцу вниманием и напряжением; теплота телесная, похотная, тут же иногда прививающаяся и поддерживаемая врагом; и теплота духовная, трезвенная, чистая. Она двух родов: естественная, вследствие соединения К ума с сердцем, и благодатная. Различать каждую из них научает опыт. Теплота эта сладостна, и поддерживать ее желательно как ради самой этой сладости, так и ради того, что она сообщает благонастроение всему внутреннему. Но кто старается поддерживать и усиливать эту теплоту за одну сладость, тот разовьет в себе духовное сластолюбие. Потому-то трезвенники напрягаются, минуя эту сладость, установляться в одном предстоянии Господу, с полною Ему преданностью, как бы в руки Ему полагая себя; на сладость же, от теплоты исходящую, не опираются и внимания к ней не приковывают. Но возможно к ней прилепиться вниманием и, в ней упокоясь, как в теплом покое или одежде, ее одну поддерживать, не простирая мысли выше. Мистики дальше этого не шли; у них это состояние и считалось высшим: тут было совершенное безмыслие, погруженное в какую-то пустоту. Таково состояние созерцания мистиков. Епископ Феофан Затворник (117, 190-191).

Не прельщайся внутренними сладостями; без креста они непрочны и опасны.

Считай каждого человека лучше себя. Без этой мысли если бы кто и чудо сотворил, далек от Бога. Монахиня Магдалина (117, 191).

Спрашиваете, от чего бывает прелесть при делании молитвы Иисусовой?-Бывает она не от нее, а от образа совершения ее, именно того, который описан в Добротолюбии. Тот образ надо проходить с наставником, знающим это дело, и на глазах его. А кто один возьмется за это дело, по одному описанию его, тому не миновать прелести. Там описан только один внешний очерк дела, а что при этом добавляется старцем для восполнения внутреннего при этом строя, того не видно. Проходящий такое делание без присущего руководителя, естественно, и остается с одним внешним деланием-строго исполняет, что велено, относительно положения тела, дыхания и смотрения в сердце. Поскольку такого рода приемы, естественно, могут доводить до некоей степени сосредоточения внимания и теплоты, то он, не имея при себе верного определителя, который сказал бы ему, каково достоинство происходящего в нем изменения, приходит к мысли, что это и есть то, что он ищет, то есть что его осенила благодать, тогда как ее тут еще нет, и начинает мнить, что имеет благодать, не имея ее. Это и есть прелесть, которая затем покривит и все последующее течение его внутренней жизни. Вот почему ныне у старцев видим, что они советуют совсем не браться за такие приемы по причине опасности их. Сами по себе они не могут дать ничего благодатного, ибо благодать ничем внешним не вяжется, а нисходит только на внутренний строй. Внутренний достодолжный строй-при молитве Иисусовой ходить в присутствии Божием, возгревать чувства благоговения и страха Божия, ни в чем себе не поблажать, всегда и во всем слушать свою совесть и блюсти ее незапятнанной и мирной, и всю жизнь свою, и внутреннюю, и внешнюю, предать в руки Божий. Из этих духовных стихий благодать Божия, придя в свое время, слив их воедино, возжигает в сердце духовный огонь, который и служит свидетелем присутствия благодати в сердце. Этим путем трудно попасть в мнение. Но и тут с руководителем лучше, наличным, который бы видел лицо и слышал голос. Ибо лицо и голос открывают, что внутри. Епископ Феофан Затворник (117, 191-192).

Читатель найдет в Добротолюбии, в слове Симеона Нового Богослова, о трех образах молитвы, в слове Никифора Монашествующего и в сочинении Ксанфопулов наставление о художественном ввождении ума в сердце при пособии естественного дыхания, иначе, механизм, способствующий достижению умной молитвы. Это учение отцов затрудняло и затрудняет многих читателей, между тем как тут нет ничего затруднительного. Советуем возлюбленным братиям не доискиваться открытия в себе этого механизма, если он не откроется сам собою. И многие, захотевшие узнать его опытом, повредили свои легкие и ничего не достигли. Сущность дела состоит в том, чтобы ум соединился с сердцем при молитве, а это совершает Божия благодать в свое время, определяемое Богом. Упомянутый механизм вполне заменяется неспешным произношением молитвы, кратким отдыхом после каждой молитвы, тихим и неспешным дыханием, заключением ума в слова молитвы. При посредстве этих пособий мы удобно можем достигнуть внимания в известной степени. Вниманию ума при молитве начинает весьма скоро сочувствовать сердце. Сочувствие сердца уму малопомалу начинает переходить в соединение ума с сердцем, и механизм, предложенный отцами, явится сам собою. Все механические средства, имеющие вещественный характер, предложены отцами единственно как пособия к удобнейшему и скорейшему достижению внимания при молитве, а не как что-нибудь существенное. Существенная, необходимая принадлежность молитвы есть внимание. Без внимания нет молитвы. Истинное благодатное внимание является от умерщвления сердца для мира. Пособия всегда остаются только пособиями... Епископ Игнатий (Брянчанинов) (117, 192-193).

"Три вещи надлежит тебе соблюдать прежде всего другого,-говорит Симеон Новый Богослов,-беспопечение обо всем, даже благословенном, а не только неблагословенном и суетном (или, иначе, нужно у мертвиться всему); совесть, чистую во всем, так, чтобы она не обличала тебя решительно ни в чем; и совершенное беспристрастие, чтобы помысел твой не клонился ни к какой мирской вещи. Стой вниманием внутри себя самого (не в голове, а в сердце)".

При этом Святой Симеон указывает некие внешние приемы, которые иных соблазняют и отбивают от дела, а у других покривляют самое делание. Так как эти приемы, по недостатку руководителей, могут сопровождаться недобрыми последствиями, а между тем суть не что иное, как внешнее приспособление к внутреннему деланию, ничего существенного не дающее, то мы их пропускаем.
Существо дела-приобрести навык стоять умом в сердце, в этом чувственном сердце, но не чувственно.
Надо ум из головы свести в сердце и там его усадить, или, как некто из старцев сказал, сочетать ум с сердцем.
Как этого достигнуть?
Ищи-и обрящешь. Удобнее этого достигнуть хождением перед .Богом и молитвенным трудом, особенно хождением в церковь.
Но помнить надо, что наш только труд, а само дело, то есть сочетание ума с сердцем, есть дар благодати, подаваемый когда и как хочет Господь. Лучший пример- Максим Капсокалевит (117, 193- 194).

Не сбейтесь на некоторых внешних приемах при умной Иисусовой молитве. Для иных они нужны, а для вас не нужны. Время прошло. Место сердца, о котором там говорится, вы должны знать. Прочего не касайтесь. Дело Божие просто: молитва-речь детей к Отцу, без всяких ухищрений. Господь да умудрит вас во спасение!

Кто не нашел еще дороги внутрь себя, тому путешествия по святым местам полезны, а кто нашел, тому они разорительны: выводят из . сердцевины наружу. Вы теперь усовершайтесь во внутрьпребывании, а то, внешнее, оставьте. Епископ Феофан Затворник (117, 194).

Получившим и усвоившим себе несчастное предубеждение против молитвы Иисусовой, нисколько не знакомым с нею из правильного и долговременного упражнения ею, было бы гораздо благоразумнее, гораздо безопаснее воздерживаться от суждения о ней, сознавать свое решительное неведение этого священного подвига, нежели принимать на себя обязанность проповеди против упражнения молитвой Иисусовой: провозглашать, что эта всесвя-тая молитва служит причиною бесовской прелести и гибели души. В предостережение им нахожу необходимым сказать, что хуление молитвы именем Иисуса, приписание зловредного действия этому имени равновесны той хуле, которую произносили фарисеи на чудеса, совершаемые Господом... Невежественное богохульное умствование против молитвы Иисусовой имеет весь характер умствования еретического. Епископ Игнатий (Брянчанинов) (117, 194).

Вы читаете Добротолюбие? хорошо. В статьях Игнатия и Каллиста, Григория Синаита и Никифора не запутайтесь. Поищите, нет ли у кого жизни старца Паисия Нямецкого. Там помещены предисловия к некото-рым статьям Добротолюбия, составленные старцем Василием. Эти статьи много разъясняют значение механизма в молитве Иисусовой. Они и вам помогут понять все как следует. Я уже поминал, что для вас тот механизм не нужен. Что он даст, у вас уже есть с той минуты, как призваны. Не придите вы к неправому помышлению, что дело молитвы вашей уже закончено. Возрастание молитвы конца не имеет. Если останавливается это возрастание, значит, жизнь остановилась. Спаси вас Господи и помилуй! Можно выйти из должного состояния, и одну память о нем принимать за самое состояние. Избави Господи!

Чувствуете рассеяние мыслей? пооберегитесь! Это очень опасно. Враг хочет загнать вас в какую-нибудь трущобу и там убить. Мысли блуждать начинают от умаления страха и охлаждения сердца. Охлаждение же сердца много имеет причин. Главная из них-самодовольство и самомнение. Вам это очень сродно. Поостерегитесь и поспешите восста-вить страх Божий и разогреть душу. Епископ Феофан Затворник (117 195).

Все писания греческих отцов достойны глубокого уважения по обилию живущих в них и дышащих из них благодати и духовного разума. Но сочинения российских отцов, по особенной ясности и простоте изложения, по большей близости к нам относительно времени, доступнее для нас, чем писания греческих светильников. В особенности писания старца Василия можно и должно признать первой книгой, к которой в наше время необходимо обратиться желающему успешно заняться Иисусовой молитвой. Таково и назначение ее. Старец назвал свои писания предпутями, предисловиями, или таким чтением, которое приготовляет к чтению греческих отцов. Епископ Игнатий (Брянчанинов) (117, 195).

Отвержение системы при изучении науки служит источником превратных понятий... таково и последствие беспорядочного упражнения в молитве. Неизбежное, естественное последствие такого упражнения-прелесть (108, 266).

Из-за отсутствия благодатных руководителей, из-за умножения лжеучителей, обманутых бесовской прелестью и влекущих весь мир в этот обман, необходима жизнь, растворенная смирением, необходима точнейшая жизнь по Евангельским заповедям, необходимо соединение молитвы с плачем о себе и о всем человечестве, необходима осторожность от всякого увлечения разгорячением, думающим совершить дело Божие одними силами человеческими, без действующего и совершающего Свое дело Бога. Епископ Игнатий (Брянчанинов) (82, 548-549).

Начало помрачения ума, первый признак помрачения, усматриваемый в душе, состоит в лености к службе Божией и молитве. Другого пути к обольщению нет, если она прежде не оставит этого подвига своего. Когда же она лишится помощи Божией, то она легко впадает в руки супостатов своих. Преподобный Исаак Сирин (82, 249).

Мечтательность в молитве еще вреднее рассеянности. Рассеянность делает молитву бесплодною, а мечтательность служит причиною плодов ложных: самообольщения и (называемой так святыми отцами) бесовской прелести (109, 165).

Четырех родов помыслы и ощущения действуют на молящихся: одни прорастают из благодати Божией, насажденной в каждого православного христианина святым Крещением, другие предлагаются Ангелом Хранителем, иные возникают из падшего естества, наконец, иные наносятся падшими духами (108, 213).

В наше время, при совершенном оскудении боговдохновенных на-ставников, нужна особенная осторожность, особенная бдительность над собой. Они нужны при всех иноческих подвигах, наиболее нужны при молитвенном подвиге, который из всех подвигов-самый возвышенный. Епископ Игнатий (Брянчанинов) (108, 224).

предыдущий материал

оглавление

продолжение...