Начало: Статьи и публикации	Первая страница Святоотеческое наследие Разные тексты Свт. Филарет (Дроздов) OrthodoxyLib Православный интернет Евангельский синопсис Духовные стороны Добротолюбие избранное Пролог в поучениях День за днем Церковный календарь

1. "БЕЗБОЖНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ"

Сейчас те события, которые можно с полным основанием назвать большевистскими гонениями на Церковь, многими воспринимаются как далекая, никак не связанная с сегодняшним днем, хотя и, безусловно, трагическая страница истории нашего Отечества. Однако, так ли это? Действительно ли те кровавые и безсмысленные по степени жестокости акции по отношению к Церкви, которые сопровождали установление большевистской власти везде, где бы она ни появилась, безвозвратно ушли в прошлое и не имеют никакого иного значения, кроме скорбных воспоминаний?

Сейчас, когда строятся новые храмы и возрождаются старые, когда среди духовенства, иноков и мирян все больше молодежи, когда действующее законодательство позволяет реализовывать право на свободу совести, когда светские власти охотно взаимодействуют с православным духовенством, в среде православных христиан, в том числе и нецерковных, воцарилось некое спокойствие и благодушие, которое, по сути, является весьма непрочным, потому что зачастую зиждется не столько на уповании на Промысел Божий, сколько на равнодушии к этому Промыслу.

Действительно, нельзя сказать, что внешне и внутренне положение Церкви в современном мире является как никогда тяжелым, потому что это положение в сущности своей не изменялось со времени Апостолов, а изменялись только лишь внешние проявления вражды. Если было сказано, что "врата адовы не одолеют Ее (Церковь)", то это означает, что адовы врата непрестанно будут пытаться ее одолеть так или иначе. И если бы недостатки Церкви земной, воинствующей не восполнялись с преизбытком достоинствами Церкви Небесной, торжествующей, тогда действительно явилось бы существенное основание для беспокойства о Ее судьбе. Однако, пока Церковь ведет Спаситель, и душа Церкви - душа христианская, Она неуничтожима ни мирской властью, ни грехами Ее членов, и ни чем иным.

Чем же тогда для Нее явилось безумствование большевизма - власти откровенно сатанинской, вступившего в очередную битву с Православной Церковью и по обетованию не одолевшего Ее, но пролившего моря крови верных Ее чад, превратившего в оскверненные руины тысячи храмов и оставившего не менее разрушительные последствия в человеческих душах?

Сейчас, по прошествии десятилетий, мы должны все до единого если не осознать и прочувствовать то жестокое и смутное время, то хотя бы ясно представлять его. Парадокс ситуации заключается в том, что Православная Церковь никогда не забывала тех великих жертв, тех подвигов, той духовной высоты, которые увековечены Ею в молитвах и иконах сонма Новомучеников Российских, начиная с Царственных мучеников, а, стало быть, не нуждается ни в напоминании, ни в осмыслении.

Нуждаются в этом именно те, кто по глубокому неведению огромного вреда, принесенного советской властью духовному состоянию Отечества, в том числе и им самим, до сих пор считают, что она была властью обиженных и угнетенных, рабочих и крестьян, а сатанинская идеология этой власти, искренне ведомая любовью к человечеству, пыталась любыми средствами избавить темные и несознательные массы от религиозного дурмана.

Что касается политики, экономики и других светских сфер деятельности, большевизм благополучно себя дискредитировал, лопнул, как мыльный пузырь на глазах у всего человечества, потом возродился, внешне видоизменился до современного левого движения и продолжает выживать как умеет. Во всяком случае, в первозданном виде он пока немыслим. Но в идеологическом отношении он продолжает пользоваться успехом среди тех людей, которые были с детства воспитаны в духе "научного" атеизма и так же воспитывают своих детей, так как ничего иного не знают и, что всего хуже, знать не хотят. То пренебрежительное, уничижительное, насмешливое, высокомерное отношение ко всякой религиозной жизни, а особенно к Православию, усвоенное многими с детства, мешает отнестись к религии серьезно.

И в этом повинна, в том числе, большевистская идеология, противопоставившая "научность" атеизма православному "мракобесию". Та сеть эмоционально окрашенных ярлыков, которая опутывает сознание особенно интеллигенции, как правило, обладающей чувствительным самолюбием, мешает выйти за пределы надменного невежества и увидеть в Православии если и не истину, то хотя бы достойный изучения объект. И это является одной из проблем современного духовного состояния общества. Даже те, кто в душе склонны к богоискательству, предпочтут Православию любую секту, философию, экстрасенсорику, школу развития паранормальных способностей, наконец, любую другую разновидность христианства, потому что твердо усвоили с детства: Православие - это удел безграмотных, темных и забитых людей, которые в силу своих недостатков не сумели утвердиться в земной, а именно - в светской жизни, и потому возложили свои упования, достойные лучшего применения, на жизнь будущую.

Многим православным доводилось слышать от людей интеллигентных, образованных, гуманных фразы типа: "Христианская идея Бога меня восхищает, но как я, образованный человек, в наше прогрессивное время, пойду в одну церковь с неграмотной бабулей и буду вместе с ней молиться, прикладываться к иконам, к которым до меня неизвестно кто прикладывался, целовать руку священника, становиться на колени, поклоняться мощам, 200 дней в году питаться постным маслом и совершать прочие, очень милые, но примитивные ритуальные действия, рассчитанные на людей с низким уровнем образования и, увы, интеллекта?"

Те, кому случалось слышать подобные реплики, по собственному опыту знают, что объяснить глубокий смысл земного поклона тому, кто ни разу его не сделал, просто невозможно, как невозможно доказать, что "примитивные ритуальные действия" наполнены безконечным содержанием и высоким значением. И мы ничего объяснять и доказывать не будем, но воспользуемся тем духовным примером, который для нас явили Свв. новомученики российские. Возможно, кто-то считает, что православный образ жизни безнадежно устарел, - мы не будем доказывать обратное. Мы просто и безпристрастно опишем православный образ страдания и смерти, и, возможно, это описание поколеблет равнодушие и пренебрежение к Православию.

* * *

Несмотря на то, что Церковью никогда ни от кого не скрывались сведения о масштабах большевистских гонений, об их потрясающих рассудок и душу подробностях, многие люди, оставшиеся по ряду причин вне православного общения, до сих пор не подозревают о том, какую убийственную идеологию они защищают и на чью сторону становятся. Для многих из них основным препятствием для понимания истинной сущности большевистской идеологии является, как ни парадоксально, стойкое равнодушие и к ней самой, и вообще ко всякой идеологии в мире.

Равнодушие к религии - вот западня, старательно сконструированная атеизмом, который пожертвовал в данном случае собой, так как в свою очередь, вызвал то же равнодушие и к себе. Однако, атеизм - понятие умозрительное, интересуется ли им кто-то всерьез или нет, атеизму от этого ни холодно, ни жарко. Но речь идет о людях, души которых отравлены и самим атеизмом, и культивировавшимся им безразличием к религии. Трагедия данной ситуации заключается в том, что люди эти в подавляющем большинстве крещены в Православие, и хотят они того или нет, являются членами Церкви Христовой. И людей этих в постсоветском пространстве много.

Складывается противоречивое положение вещей: пока не придешь к Православию, не поймешь, что такое идеология "научного" атеизма, а пока не поймешь, что такое идеология "научного" атеизма, от нее не уйдешь никуда.

И в данной запутанности решительным и действенным выходом является не проповедь Православия, которая может разве что оттолкнуть человека, и без того далекого от Церкви, а простая констатация тех многочисленных фактов жестокости, насилия и безумного кровопролития, которые не могут не потрясти самого равнодушного. Возможно, кому-то это даст увидеть, что долгое время он записывал себя в ряды не борцов за справедливость, а изуверов, которым справедливость чужда, смешна и враждебна. И происходило это опять-таки в силу не злого умысла, а равнодушия.

При всей удаленности по времени и пространству от нас гонений на христиан Нерона и Диоклетиана, ни один человек, находящийся в здравом рассудке, не скажет ни кому-то, ни даже самому себе: "Я поддерживаю римскую имперскую идеологию, сочувствую палачам, изобретавшим самые нечеловеческие мучения для христиан (которые сами в этом виноваты), и вообще, считайте меня "диоклетианистом".

Знание правды о сути большевистской идеологической тактики в отношении Православия может заставить задуматься любого ее последователя и нарушить любое безразличное благодушие, учитывая то, что свидетельства о большевистских эксцессах являются не просто описанием отдельных фактов, а целой системы взглядов и ценностей, которая до тех пор не утратит своей актуальности, пока существуют люди, желающие ее если не исповедовать, то хотя бы поддерживать.

Подвиг Свв. новомучеников, исповедников и страстотерпцев неоценим и неиссякаем, как всякое дело благодати. Смысл и значение этого подвига заключаются еще и в его отрезвляющем свойстве. Сколь не сильна большевистская идеология, апеллирующая к худшим качествам человеческой души - к тщеславию, гордости, духовной лености и равнодушию, вседозволенности и самооправданию, она не сильнее того благодатного подвига ее православных противников, в котором воплощена высота евангельской любви, отдавшей свою жизнь за другого.

Особенно яркой и противоречивой выступает личность Царя-Мученика. Как бы ни было трудно очистить не самого Государя, - Он в этом очищении не нуждается, - но восприятие его образа от клеветы большевистской пропаганды, главное, что необходимо помнить - это то, что самая действенная проповедь Православия - это сама жизнь православного христианина, вершиной которой является мученическая кончина за Христа.

И как подвиг российских новомучеников и Царской семьи является своего рода пределом православного делания, так и большевистские эксцессы в отношении Церкви по степени жестокости, граничащей с безумием, тоже являются крайностью антихристианского духа. И через сопоставление этих крайностей пусть те люди, которые считают безразличной принадлежность к православию или его антиподу - большевистскому антихристианству, называемому "научным атеизмом", увидят своими глазами апогей того и другого. Тогда, вооруженные не проповедью православного христианства, к которому они предубеждены, и не большевистской пропагандой, которой они вполне довольны и ничего другого знать не хотят, а знанием истории своего Отечества, пусть определятся: так ли уж безобидно и безразлично равнодушное отношение к религии и вере как лично для них, так и для окружающих.

* * *

Созидание и разрушение, система и антисистема: вот те антитезы, между которыми всегда находится каждый человек, вне зависимости от его воли.

Но тот образ жизни, который казался смешным, устаревшим и обветшавшим, оказывается, дает силы для мученичества, а тот образ жизни, в котором нет ни Бога, ни веры, ни обряда, оказывается, может породить чудовищное злодейство. Пока мы находимся в состоянии относительного благополучия, наше вероисповедание существенной роли ни для кого, кроме нас самих не играет, но и тогда, в начале ХХ века никто не знал, сколько еще продлится это кажущееся благополучие.

Священник о. Сергий Дурылин в 1916 году писал о том, что в нашем восприятии родина всегда двоится до противоположности на Россию и Русь. Воспринимая Русь как некий православный самообман, мы перестаем воспринимать и Россию, потому что Россия в храме, на молитве, с верой в Христа - это и есть Святая Русь. Как при суждении об отдельном человеке видна разница между Иваном и Иваном в церкви, хотя это один и тот же человек, так и не учитывая Православия, мы вряд ли сможем составить верное представление о православной стране.

В годы Первой мировой войны, перед революцией многие разделяли взгляд интеллигенции на исчерпаемость России, казалось, что страна достигла социально-политического тупика.

Но православные знали, верили, что за этим тупиком, за трагической и мутной смесью государства, политики, общества, экономики - не провал в мрачное ничто, а Церковь, тот русский народ, который живет в Церкви, верует во Христа и носит упование на Него в своем сердце.

Для человека нецерковного, тем более неверующего, это не более чем идеалистическое мировоззрение церковника. Но результаты, к которым приводит подобное мировоззрение, наблюдал сам о. Сергий летом 1915 года:

"Этот год выдался необычайно урожайным, даже там, где почти не бывает урожая - в скудном нижегородском Заволжье.

В столицах, среди интеллигентов, прочих народолюбцев, об этом говорилось мимоходом:

- Да, урожай. Но как-то мы его реализуем? Вагонов не будет. Хлеб будет гнить. Конечно, урожай. Но ведь мы и с урожаем не справимся.

Иные добавляли:

- Знаете, однако, урожай, это - новый союзник против немцев.

И завязывался обычный разговор на политико-экономическую тему.

В Заволжье же урожай - всенародная радость.

- Будем с хлебом, - говорили все, прибавляя неизменно: если Бог даст убрать...

А за этой радостью о насущном хлебе, была и совсем другая, еще более благоговейная радость:

- Уродил Бог. Значит, не до конца прогневили.

Этот хлеб ржаной люди принимали как хлеб небесный.

Двоилась родина: Россия учитывала, сколько уродится пудов, сколько потребуется вагонов, какие будут непорядки на железных дорогах, какие спекуляции создадутся на почве урожая, как будет действовать или бездействовать правительство, - Русь же радовалась, что Бог не до конца забыл ее, не до конца, не до смерти казнит ее, а вот шлет золото урожая - предвестие иной радости: золота небесного, пребывания в милости и любви Господней".

В этой двойственности, дошедшей до предела в столкновении Православия и антиправославия - большевизма, живем и мы, пусть не на том трагическом пределе, однако, на пути к пределу. И пока одно мировоззрение приветствует урожай как несомненную милость Божию, другое боится его как обузы и заранее рассчитывает, как от него избавиться. Какое из этих мировоззрений истинное - вопрос личной веры и личной ответственности каждого, но какое из них созидательное, а какое разрушительное - этот вопрос касается в равной мере всех. Проблема выбора заключается в том, на каком пути застанет суд - и Божий, и людской, и суд собственной совести.

* * *

Таким судом для наших предков стала революция 1917 года. То, что Православие и большевизм - не просто разные вещи, а полярные противоположности, исключающие друг друга, знали не только православные, но и большевики.

Зав. Секретным отделом ВЧК Т.П. Самсонов в своем совершенно секретном письме Ф.Э. Дзержинскому от 04.12.1920 г. писал: "...Коммунизм и Религия взаимно исключаются, и религию разрушить не сможет никакой аппарат кроме аппарата ВЧК" [1, с.25].

Из многочисленных современных публикаций о репрессиях против верующих может создаться впечатление, что отдельные кампании или акты репрессий носили спонтанный характер, не имели четкого плана и координации. Однако, для советского руководства с его склонностью к плановости и централизации такая тактика была несвойственна.

В.И. Ленин и его окружение, сознавая, что основным препятствием для установления монополии марксизма в идейно-культурной области является религия, а в особенности Православие, после разгрома политической оппозиции создают Антирелигиозную комиссию (далее АР комиссия) Политбюро ЦК (1922-1929 гг.). В это время тов. Бухарин уже вынужден несколько ограничивать пыл отдельно взятых атеистов и напоминать о том, что "не всякий, кто гадит под окном у деревенского попа, ведет антирелигиозную пропаганду". Итак, антирелигиозная пропаганда обрела централизованный и официальный характер.

Задачу всей работы АР комиссии определил специальный расширенный майский пленум 1921 года, постановление которого широко не публиковалось даже в официальных сборниках партийных документов. В его работе прямое участие принимал В.И. Ленин. Он не только редактировал доклад Ем. Ярославского (М.И. Губельмана), возглавившего данную комиссию, обсуждавшийся на этом пленуме, но и одобрил текст постановления, принятый его участниками, в котором утверждалось, что антирелигиозная работа заключается в том, чтобы на место религиозного миропонимания поставить стройную коммунистическую систему. Причем, как явствует из протоколов заседаний АР комиссии, преследовались не только пропагандистские, но и прямо репрессивные цели. Непосредственное исполнение карательных мер возлагалось на органы ГПУ-НКВД.

В 1924 году АР комиссия приняла решение о создании Союза воинствующих безбожников (СВБ), во главе которого встал председатель АР комиссии Ем. Ярославский-Губельман, сформулировавший основную идею Союза: "Борьба против религии - это борьба за социализм". Плакаты с этим лозунгом были вывешены в каждом учреждении, в том числе в учебных заведениях.

12 апреля 1925 года в газете "Безбожник" (редактор - Ем. Ярославский) были подведены итоги только что закончившейся массовой чистки среди учителей, которая проходила в форме "конкурса на богомольного учителя".

Одним из важнейших мероприятий, проведенных Ярославским, было создание детского безбожного движения (ЮВБ СССР). В результате деятельности этого движения на 1932 год в СССР юных безбожников насчитывалось 10 млн. человек [2, с.176].

В целом, деятельность АР комиссии была направлена на искоренение религии всеми доступными средствами. Гонения могли усиливаться или затухать в зависимости от общего направления внутриполитического курса, а во время войны цель была отложена, произошло "примирение" сталинского режима с фактом существования православия в стране.

Наиболее громким делом АР комиссии, начавшееся еще до ее создания, было дело Патриарха Тихона, причисленного РПЦ к лику святых в 1989 году.

Конфликт Патриарха Тихона и всего православного духовенства с ленинским руководством определился практически с первых дней революции. И в результате этого конфликта в 1921 году руководство партии пришло к выводу, что антирелигиозная борьба ведется неудовлетворительно. Исходным пунктом планомерной борьбы с РПЦ явилась кампания по преодолению последствий голода 1921-22 годов.

Церковная помощь координировалась с деятельность Общественного Комитета помощи голодающим, однако, после закрытия Общественного Комитета, а вместе с ним и Церковного, все собранные средства перешли в руки правительственных органов.

Но сбор средств Церковью и тут не был приостановлен. В декабре 1921 года Совнарком даже просил усилить эти сборы через церковные каналы. И вслед за многочисленными постановлениями о частичных реквизициях и конфискациях грянул декрет ВЦИК от 23 февраля 1922 года об изъятии церковных ценностей. Уже в марте власти приступили к повсеместному изъятию церковных ценностей, что вызвало стихийные и неорганизованные выступления против изымавших по всей России.

Казалось, что война и голод разрушили все, что оставалось в людях человеческого и разумного. Учащались случаи людоедства, повальный тиф косил оставшихся в живых, росла преступность, безпризорность, а Советская Россия продавала в это время хлеб за границу. Зав. Отделом ЦК ПОМГОЛа О. Каменева говорила: "Существование и возрождение хозяйства России без вывоза за границу единственной нашей валюты - хлеба - абсолютно немыслимо". В это же время, не считаясь с чувствами верующих, не принимая во внимание посмертную волю людей, пожертвовавших в храмы утварь, ризы, оклады, киоты во спасение своей души, власти изымали еще не изъятые ранее церковные ценности, которые для православных являются неотторжимой от Церкви святыней, обвиняя духовенство в том, что они жалеют серебряной чаши для помощи голодающим.

19 марта 1922 года Ленин пишет весьма решительное письмо членам Политбюро ЦК РКП (б) о необходимости дать беспощадное сражение церкви и духовенству и подавить их сопротивление проведению в жизнь декрета об отделении Церкви от государства (см. Ленин В.И. Полн. собр. соч. т.45, с. 666). Было принято решение о привлечении к ответственности самого Патриарха, который был заключен под стражу 19 мая 1922 года.

Таким образом, большевизм столкнулся со вновь возрожденным в России патриаршеством в лице Патриарха Тихона, который, наряду с Царем-Мучеником явился олицетворением Православия в это смутное время.

05 ноября 1917 года митрополит Московский и Коломенский Тихон был избран на патриаршество. В то время многим православным казалось, что еще со времен Манифеста о веротерпимости от 17 апреля 1905 года, ослабившего ограничения для неправославных конфессий, Церковь была брошена на произвол судьбы в самый критический момент истории.

Еще до прихода к власти большевиков Временное правительство с первых своих шагов отвернулось от РПЦ. Не пожелав покровительствовать религии 150 млн. россиян, оно заявило, что "основное начало, которое должно определить отношение нового государственного строя к Православной Церкви, есть отделение Церкви от государства". Подобным отношением к православию Временное правительство подготовило почву для декрета большевиков, которым оставалось только продолжить и докончить начатое российской интеллигенцией до них дело разрушения Церкви.

С лета 1917 года начался повсеместный захват крестьянами монастырских и церковных земель, церковные школы решено было передать в Министерство народного просвещения, из обязательных школьных предметов был исключен Закон Божий. И все же Временное правительство не решилось на открытую войну с православием, так как его представители были, скорее всего, просто равнодушны к христианству, как и вообще большинство русских интеллигентов.

Пользуясь предварительной подготовкой Временного правительства, большевики издали ряд законов, прямо или косвенно направленных против РПЦ:
- Декрет о земле национализировал церковные и монастырские земли;
- "Декларация прав народов России" отменила все национально-религиозные привилегии и ограничения;
- Декрет об уничтожении сословий и гражданских чинов лишил духовенство сословных преимуществ;
- Постановление СНК о передаче Народному комиссариату по просвещению всех учебных заведений отняло у Церкви академии, семинарии и приходские школы;
- Декрет о расторжении брака и Декрет о гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния заменили церковный нерасторжимый брак легко расторгаемым сожительством, существенно исказив нравственные черты народа, "освободив" супругов от взаимной ответственности. Не удивительно поэтому, что первый советский брак (Дыбенко-Коллонтай) почти сразу же закончился первым советским разводом;
- Декрет СНК об отделении Церкви от государства увенчал эту череду антиправославных законов, лишив духовенство имущества, социальной защиты и какой-либо определенности.

В Орле, Витебске, Владимире, Нижнем Новгороде, Одессе, Саратове, Пензе и многих других городах России верующие ответили на последний декрет многотысячными крестными ходами. В Шацке и Туле по крестным ходам ударили из пулеметов. В Омске сразу же после крестного хода был арестован епископ. В Воронеже против богомольцев выдвинули пулеметы и броневики. Убитых никто не считал [3, с.92].

В феврале 1918 года в Киево-Печерской лавре был зверски убит Киевский митрополит Владимир (причислен к лику русских святых в 1992 году), которого увели на допрос комиссары. Его тело монахи нашли за стеной лавры. Лицо и затылок истыканы штыком, несколько ребер сломано, во всю грудь - рваная рана, правый глаз пробит пулей. За месяц перед смертью ему исполнилось 70 лет.

Убийства священнослужителей и мирян при потворстве властей продолжались. В марте 1918 года Патриархом и Св. Синодом было принято постановление о расследовании "случаев об арестах и пролитии крови во время религиозных манифестаций или при исполнении духовенством своих обязанностей, и вообще о всяком насилии, имеющем отношение к Церкви, ее служителям и православным христианам, пострадавшим за веру Христову", и акты таких расследований должны были направляться в Св. Синод.

Государство не только не охраняло своих подданных, но уничтожало их. Казалось, что вернулись времена первых христиан - мучеников, которых угрозами и пытками старались обратить в язычество.

24 марта 1918 года, в Неделю Православия - первое воскресенье Великого поста, после литургии в храме Христа Спасителя, которую совершил Патриарх Тихон, архидиакон Розов провозгласил анафему "еретикам, богоотступникам и хулителям святой веры, восстающим на святые храмы и обители, посягающим на церковное достояние, поношающим и убивающим священников Господних и ревнителей веры отеческой".

К сожалению, в православно неграмотном обществе сложилось крайне неверное понятие о сущности церковной анафемы как проклятия. Когда был анафематствован граф Л. Толстой, интеллигенция протестовала против этого "проявления злобы церковников", не отдавая себе отчета в том, что собственно такое анафема.

Кратко говоря, анафема - это отлучение от церковного общения, которое, безусловно, возобновляется после принесения искреннего покаяния анафематствованным. Когда Церковь кого-либо предает анафеме, это случается уже после того, как сам человек неоднократно заявлял о том, что он отрекается от Церкви и впредь не намерен к ней относиться, как, собственно, и было с Толстым.

Если человек разрушает храмы, кощунствует, издевается над служителями церкви, отрицает Таинства и Самого Бога, не значит ли это, что тем самым он отвергает Церковь и Ее установления? Если да, то что ему анафема, то есть отлучение от уже отвергнутой им Церкви? А если нет, если он, несмотря ни на что, претендует на продолжение со стороны Церкви общения с ним, то такое общение мучительно и вредно как для верных чад Церкви, так и для него самого.

* * *

На фоне тогдашнего всеобщего упадка, порожденного большевизмом, незыблемой и крепкой оставалась лишь Церковь, лишь Ее каноны оставались едиными и неизменными, несмотря на внутреннее нестроение, выразившееся в таком внутрицерковном движении, построенном на страхе и карьеризме отдельных представителей духовенства как обновленчество, представителей которого называли "красными попами" и никогда не отождествляли с РПЦ.

Авторитет же "старого" православного духовенства вырастал с каждым днем, все больше россиян осознавало, что в эпоху всеобщего разрушения оно оказалось единственным "классом", который не разрушает, а созидает. Особенно высок был авторитет Патриарха Тихона, хотя его положение оставалось крайне тяжелым. Христианские устои расшатывались кроме внешних репрессивных воздействий еще и внутренними противоречиями, спровоцированными властями, которые открыто поддерживали обновленческое раскольническое движение вообще, и особенно его попытки дискредитировать "тихоновское" Православие.

В это время мощную духовную поддержку Патриарху оказывала знаменитая Оптина пустынь, всегда пользовавшаяся огромным авторитетом среди россиян и, в частности, старец о. Нектарий, мнение которого много значило для Патриарха, поступавшего в соответствии с его советами [5, с.546].

Оптина пустынь в эти годы волнений внешних и внутренних не отклонилась от чистоты православного учения, ее влияние было абсолютным среди верующих, которые являлись опорой Патриарху во всех его начинаниях, особенно когда начало набирать силу обновленчество.

Кн. Г. Трубецкой вспоминал об отношении Патриарха Тихона, которого знал лично, к обновленческой (или "живой") церкви так: "Он болел душой из-за волн соблазна, которые захлестывали Церковь и которым подпадали слабые. Он напрягал все силы своего кроткого и миролюбивого духа, чтобы удержать Церковь от раскола, удовлетворить, по возможности, самолюбие уступчивостью, которая имела, однако, своими пределами непреложные основания канонов.

Все это не помогло в столкновении с врагами Церкви ... В борьбе против изъятия церковных ценностей, сопровождавшегося кощунством, Патриарх принял на себя всю ответственность, чтобы защитить других, и в результате был заточен в тюрьму.

Всем памятен этот тяжелый и в то же время славный период жизни Русской Церкви, с казнью исповедника Церкви священномученика Митрополита Вениамина (причислен к лику русских святых в 1992 г.). В то же время "живая" или иначе лживая, как ее назвал Патриарх, церковь торжествовала свою победу. Ряд епископов и священников не устояли перед соблазном и опасностью и перешли в ее ряды, а упорствующие заточались в тюрьмы и ссылались на медленную смерть. Наконец самозванный собор живоцерковников заочно осудил Патриарха и лишил его сана" [4, с. 87].

Сохранились воспоминания одного из делегатов, П.К. Иванова, на Московский Епархиальный съезд для избрания членов Всероссийского поместного собора 1923 года, о котором говорил кн. Г. Трубецкой. В этих воспоминаниях П.К. Иванов отмечает, что объединяла всех обновленцев ненависть к Патриарху Тихону. Одним из пунктов резолюции съезда было предложено проголосовать за признание "контрреволюционной политики патриарха Тихона вредной, разрушительной для церкви, повлекшей за собой великое множество жертв и со стороны духовенства и мирян". Собрание выступило с осуждением этого пункта и отвергло предложенную резолюцию. Когда протоиерей Красницкий, представитель "живой" церкви, назначенный властями ответственным руководителем съезда, пригрозил несогласным с резолюцией кандидатам в члены Собора "чрезвычайкой", большая часть присутствующих покинула съезд. В основном, это были представители "старой" Православной Церкви или, как их называли живоцерковники, "тихоновцы". После их ухода о. Красницкий снова голосовал отвергнутый пункт с осуждением Патриарха, и на этот раз пункт был принят. Один из мирян - выборщиков, сожалея о том, что попал на этот съезд и наблюдал последствия обновленческого раскола, высказался об этом мероприятии так: "Опять Христа распяли" [4, с. 118].

Учитывая печальный опыт Епархиального съезда, на Собор представители РПЦ практически не явились. Из 560 человек делегатов три четверти составили сторонники обновленческой церкви.

На этом соборе обновленцы лишили сана Патриарха Тихона, ввели в церкви ряд новшеств, в том числе заменив в лексиконе священнослужителей слова "православный" и "христианский" на "революционный" и "трудовой" (так, одним из живоцерковников в проповеди Христос был назван "трудящимся элементом"), а также вынесли постановление о ликвидации монастырей, и в частности, Оптиной пустыни, которая, благодаря старчеству, долгое время была для православной России носительницей и хранительницей высоких идеалов православия.

И если кто-то полагает, что раскол, столь драматично проявивший себя на упомянутых съезде и Соборе, был вызван какими-либо догматическими или обрядовыми внутрицерковными разногласиями, то начальник 6-го отделения СООГПУ в своем докладе на имя зам.пред. ОГПУ тов. Менжинского "О проделанной работе по церковникам и сектам в прошлом 1923 году" прямо говорит, что: "Среди самих обновленцев возник спор главным образом из-за претенденства на первые роли в управлении церковью, в результате которого часть членов ВЦУ ... отошли от группы "Живая церковь" и образовали свою группу "древле-апостольская церковь" (к 1924 году насчитывалось уже 8 живоцерковных групп, объединенных в 3 коалиции) ... Такое положение обновленческих групп заставляло их ... прибегать к мерам добровольного доноса друг на друга и тем самым становиться информаторами ГПУ, что нами и было в полной мере использовано [2, с. 194].

В том же докладе он указывает, что авторитет обновленцев в обществе крайне низок, так как они "с самого начала себя до крайности скомпрометировали". Что касается излюбленной тактики обновленцев - доноса, то там же говорится, что благодаря этим доносам ГПУ обнаружило "в церкви состоявшими в поповских должностях более 1000 человек бывших кадровых офицеров, бывших полицейских и членов Союза Русского Народа ... Осведомление, которое создано за этот прошлый год по церковникам вполне отвечает тому, чтобы сохранить негласное руководство церковью в наших руках, конечно, при условии если будут даны соответствующие средства для их содержания" [там же, с. 198].

Обновленческое движение, несмотря на поддержку власти, выдвигавшей его как советизированную альтернативу РПЦ, не смогло разрушить ни саму церковную организацию, ни подорвать то высокое доверие, которым пользовалась Православная Церковь. Наоборот, в сравнении с "красными попами" только выигрывало "тихоновское" духовенство, в среде которого не было ни карьеризма, ни доносов, ни продажности, ни лицемерия и заигрывания с большевизмом, а был лишь подвиг безконечного терпения, который не мог не найти сочувствия в православной России, приобретшей в те годы молитвенника и печальника Патриарха, но утратившей мученика Царя.

* * *

16 июля 1918 года Патриарх Тихон молился о православном Императоре в Успенском соборе Московского Кремля. В эту ночь в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге по указанию большевистской власти было совершено убийство Николая II и Царской семьи, которое явилось потрясением для православных христиан.

Природа власти самодержавного царя основана на воплощении народного идеала подвижника Церкви. Царь не зависит ни от воли большинства, ни от группы людей, а только от рождения и верности Православию.

Как и на монаха, на монарха возлагается подвиг отречения от собственной воли, вся его жизнь должна быть подчинена выражению православного миропонимания, недоверию к человеческим силам, действующим без благодати свыше.

И если абсолютный монарх Европы ни перед Богом, ни перед народом не дает отчета за свои действия, то самодержавный православный царь обязан быть слугой религиозно-нравственного понимания жизни. Ни единоличная, ни коллективная воля подданных Российской империи не имела права ограничить власть русского монарха. Император Николай II сказал: "Возложенное на меня в Кремле Московском бремя власти я буду нести сам и уверен, что русский народ поможет мне. Во власти я отдам отчет перед Богом".

14 мая 1905 года в годовщину Священного коронования Императора Николая II, Тихон, тогда еще архиепископ Алеутский и Северо-Американский предостерег русский народ от искушения собственные грехи переложить на самодержца: "Власть самодержавная означает то, что власть эта не зависит от другой человеческой власти, не почерпается от нее, не ограничивается ею, а в себе самой носит источник бытия и силы своей. Такою и должна быть царская власть. Ибо для чего существует она? Евреи просили себе у пророка Самуила царя для того, чтобы он судил и защищал их (1 Цар. 8, 5-6). Значит, царская власть должна стоять на страже права и справедливости, защищая от насилия подданных и особенно сирых и убогих, у которых нет других помощников и защиты. А для этого она и должна быть самодержавна, неограниченна и независима ни от сильных, ни от богатых. Иначе...ей приходилось бы постоянно трепетать за свою участь и, чтобы не быть низвергнутою, угождать богатым, сильным и влиятельным, творить суд человеческий, а не Божий".

Самодержавная монархия - это преемство власти по указанию Промысла Божия, независимо от человеческого усмотрения. Но если на трон взойдет "плохой" царь? Если царь совершит "плохой" поступок? Разве мало подобных примеров в русской истории? Конечно, замечание такое обоснованно, но что бы ни случалось, всегда у самодержца есть на небе Бог, а на земле Церковь и патриарх.

Вплоть до уничтожения патриаршества императором Петром I, Церковь и государство равноправно сотрудничали друг с другом. И несмотря ни на какие конфликты между Церковью и государством, ни один царь никогда не помышлял главенствовать над Церковью. Он был ответствен за благосостояние страны, в патриархе же видели учителя благочестия, кроткого в правде, обличительного к непослушным. И были они равновелики.

В Смутное время именно Церковь во главе со св. патриархом Иовом и Ермогеном спасла политическую независимость государства и возвела на престол православного князя из Дома Романовых.

Когда император Николай II сложил с себя верховную власть, отрекшись от престола, рядом с ним не было патриарха, а было Временное правительство, видевшее в акте отречения лишь событие политическое, но не религиозное, и не случайно ответом осиротевшей России на отречение своего монарха стало восстановление патриаршества.

* * *

Патриарх Тихон не спешил признавать советскую власть, однако его известное "Письмо к СНК", где, по словам агента ЧК Алексея Филиппова "патриарх с необыкновенной резкостью и смелостью вступает на почву политических разоблачений и обвинений", столь чувствительно ударило по большевизму, что в ноябре 1918 года Патриарх был подвергнут домашнему аресту.

И как было оставаться патриарху равнодушным к тем известиям, которые нескончаемым потоком текли к нему? Архиепископ Таврический и Симферопольский Димитрий писал Патриарху: "Смею уверить Вас, что все мои сослуживцы - мученики".

Архиепископа Пермского и Кунгурского Андроника, прославившегося миссионерской деятельностью в Японии, заставили вырыть себе могилу и закопали живым. Его викария, епископа Соликамского Феофана, утопили в реке Каме. Приехавшего, согласно постановлению Св. Синода в Пермь выяснить судьбу пермских мучеников архиепископа Черниговского Василия на обратном пути схватили в поезде и расстреляли.

Епископа Тобольского и Сибирского Ермогена, последнего архиерея, благословлявшего Царских узников, утопили с камнем на шее в р. Тобол.

Епископа Сарапульского Амвросия, потребовавшего от комиссаров убрать из монастыря конный завод, вывели в поле возле поезда Троцкого, вывернули руки в плечах, локтях и кистях и пронзили в спину штыком.

Когда убивали епископа Петропавловского Мефодия, старались нанести штыковые раны в виде креста.

В декабре 1918 года красноармейцы во главе с комиссаром Иловайским попытались захватить Александро-Невскую лавру (СПб). Звонари ударили в набат. Жители ближайших районов побежали на выручку монахам. Протоиерей о. Петр Скипетров попытался заслонить от солдатских ружей женщину: "Братья, что вы делаете? Вы в святом месте!", и был застрелен.

В Херсонской епархии трех священников распяли на крестах.

Настоятель Казанского собора протоиерей Орнатский был приведен на расстрел с двумя сыновьями. Его спросили: "Кого сначала убить - вас или сыновей?" - "Сыновей". Пока расстреливали юношей, священник, стоя на коленях, читал "отходную". Расстреливать о. Орнатского взвод красноармейцев отказался. Отказались стрелять в молящегося коленопреклоненного старца и вызванные китайцы. Тогда к батюшке подошел вплотную молодой комиссар и выстрелил из револьвера в упор [4, с.132-133].

Список пострадавших от рук большевиков священнослужителей далеко не исчерпывается указанными случаями. По всей стране убивали священников, монахов, православных мирян, не стал исключением и наш край.

Приводим ниже материалы 1917-1919 гг., все изложенное в которых основано на данных, добытых Особой комиссией в порядке, установленном Уставом уголовного судопроизводства.

Дело № 42
Сообщение о гонениях большевиков на Церковь в Донской области

Высшее духовенство Донской епархии привлекало особенное внимание большевиков, так как представители его, стоя на страже Церкви и порядка, силою вещей были впереди лиц, настроенных несочувственно к глашатаям новой правды. В ноябре и декабре месяцах 1917 года с церковной кафедры собора раздавались речи, осуждавшие братоубийственную гражданскую войну, начатую большевиками. Для подъема религиозного настроения устраивались крестные ходы.

26 ноября 1917 года епископом Аксайским Гермогеном была произнесена горячая речь над гробами двадцати партизан Каледина. Епископ предал убийц суду Божьему, как Каина-братоубийцу. 11 февраля, накануне занятия Новочеркасска большевиками, епископ Гермоген служил в соборе последнее молебствие войсковому кругу, покидавшему народ, а 12 февраля он находился уже под домашним арестом. После освобождения из-под ареста епископ вынужден был скрыться из дому и, вплоть до занятия города казаками, искать приюта у своих знакомых, ибо большевики объявили, что "накрошат мяса из архиерея".

Во время занятия Новочеркасска большевиками архиепископ Донской и Новочеркасский Митрофан оставался в своих покоях. На другой день, 13 февраля, к нему ворвались четверо вооруженных матросов. Не снимая шапок, с папиросами в зубах, угрожая револьверами, они заявили в самой грубой форме, что должны произвести обыск. На предложение предъявить соответственное полномочие один из матросов подал удостоверение своей личности. Когда ему заметили, что в удостоверении не говорится о праве обыска, матросы заявили, что по такой бумаге они везде обыскивают. Войдя в кабинет и спальню архиепископа, матросы перерыли все. Ничего не обнаружив, они обратились к архиепископу и бывшему с ним протоиерею Артемьеву со словами: "Вы, товарищи, скажите по совести: есть у вас оружие или нет". Получив отрицательный ответ, они удалились.

Через несколько часов явилась новая группа матросов, человек пятнадцать. На этот раз во время обыска матросы взяли все более или менее ценные вещи, вплоть до очков в золотой оправе. После обыска матросы заявили, что архиепископ арестован. Когда архиепископ, выходя из дому, перекрестился, по его адресу посыпались насмешки: "Молиться стал; думает Бог ему поможет, хотя и не молись, какой там еще Бог". На извозчике архиепископ Митрофан был отвезен на вокзал в штаб. В штабе выразили удивление по поводу ареста. Когда же матросы заявили, что архиепископ проклинал большевиков, решили, что "это дело нужно разобрать", и архиепископа повели в Атаманский дворец.

Его сопровождали те же матросы и толпа народа. Толпа и конвоиры требовали, чтобы арестованный, несмотря на преклонный возраст и высший сан, шел в город по грязи пешком. "Будет тебе в карете ездить, походи-ка пешком, - раздавались возгласы, - новочеркасского бога ведут", "вот ему чего надо",- кричал народ, потрясая кулаками. Когда утомившийся архиепископ попросил разрешения отдохнуть, ему предложили сесть в грязь, а когда он отказался, матрос воскликнул: "А, ты, буржуй, в креслах привык сидеть. Не хочешь на землю садиться, так иди". В Атаманском дворце допроса не состоялось, и архиепископ на этот раз был отправлен на гауптвахту, где его заключили в грязную одиночную камеру вместе с войсковым атаманом генералом Назаровым и еще одним офицером.

Спать приходилось вдвоем на голой лавке, которая днем служила сиденьем. Через маленькое отверстие камеры все время раздавались брань и угрозы. Сначала к архиепископу беспрепятственно пропускали посетителей, затем эта льгота была прекращена; свободно допускались лишь те, кто являлся с явным намерением глумиться. Лишь через десять дней это заключение окончилось после приговора военно-революционного суда, признавшего архиепископа невиновным.

Если арест двух высших представителей Донской епархии окончился для них благополучно, то значительное количество священнослужителей поплатились своей жизнью только за то, что они являлись представителями Церкви. Отношение красноармейцев к духовенству было в высшей степени определенное и безоговорочное. "Убить попа" да еще посмеяться над ним, по-видимому, входило в правила поведения советского воина. Один документ - письмо красноармейца к родным - является чрезвычайно ярким показателем этого настроения. Между прочим, письмо это принадлежит солдату Красной армии, против которого имеется серьезное основание считать его участником убийства священника хутора Персиановского о. Иоанна Кликовского. После обычных приветствий и поклонов родным и знакомым следуют такие строчки:

"Новостей у нас много. Сколько можно, столько пропишу. Помощника Каледина Богаевского поймали и привезли к нам в Новочеркасск и с него снимают допрос. А потом - на расстрел его предадут. Затем, когда мы наступали на Персиановку, тогда меня ранили в левую руку, эта рана была очень легка, два пальца вышибли; но и мы когда вошли в Персиановку, не щадили никого. Били всех. Мне тоже пришлось застрелить попа одного. А теперь мы еще ловим чертей в Новочеркасске и бьем, как собак...".

Отцу Николаю Добросельскому (слоб. Ровенки) после обыска 14 марта 1918 года старшим красноармейцем был объявлен приговор: за противобольшевистские проповеди оборвать волосы и расстрелять. Приговор не был приведен в исполнение благодаря заступничеству собравшихся прихожан и заменен денежным выкупом.

Полного списка убитых в Донской области священнослужителей еще нет возможности составить, однако, в настоящее время можно отметить следующие убийства:

1) 7 января 1919 года был убит священник Троицкой церкви поселка Калиновского о. Николай Борисов. Когда в этот день священник Борисов после Литургии возвращался домой, его встретил отряд красноармейцев и приказал ехать на станцию Ханжонково. Получив разрешение проститься с семьей, о. Борисов был посажен на линейку и увезен. Через некоторое время лошадь привезла на линейке труп. На теле кроме огнестрельной раны было обнаружено несколько штыковых. Жители поселка были так терроризованы красноармейцами, что никто не пришел помочь семье снять тело, не решился зайти в дом, сделать гроб, продать доски для гроба, вырыть могилу.

2) 13 января 1918 года в слободе Михайловка был убит священник местной Николаевской церкви о. Феоктист Георгиевич Лебедев, 39 лет. Отец Лебедев был энергичный и деятельный человек. С начала войны он состоял председателем волостного комитета по распределению пособий семьям призванных на войну. Естественно, что по своей деятельности ему приходилось иногда отказывать в пособии отдельным лицам. Это послужило основанием к недоброжелательству со стороны обиженных, и еще во время войны о. Лебедев получал с фронта оскорбительные и угрожающие письма. Когда же к концу 1917 года в селении в большом количестве появились фронтовики, враждебное отношение к священнику стало принимать угрожающие формы.

12 января слобода была занята советскими частями. Вслед за этим у о. Лебедева был произведен обыск, сопровождаемый всякими издевательствами и угрозами разделаться за прошлое. Утром 13 января о. Лебедев попытался скрыться из слободы, но был узнан и схвачен. Когда его привезли, толпа стала требовать немедленного расстрела, и не успел о. Лебедев сотворить крестного знамения, как уже повалился от выстрела в спину. Его сейчас же добили штыками и чем попало. Труп бросили в свалочное место и запретили хоронить. Лишь на другой день растерзанный труп священника удалось выхлопотать родственникам убитого и похоронить.

3) Настоятель Троицкой церкви хутора Ягодино-Кадамовского, священник Петр Иванович Жаханович был расстрелян 2 февраля 1918 года налетевшими из гор. Александровско-Грушевского красноармейцами, когда шел служить вечерню.

4) 12 февраля 1918 года священник хутора Персиановско-Грушевского Иоанн Куликовский был арестован большевиками, по-видимому, за сочувствие партизанам и "кадетам". Выведя на улицу, его свалили выстрелом в живот, затем добили штыковыми ударами. Тело не позволили хоронить, и в течение двух дней труп лежал на улице, едва прикрытый чем-то, так как обувь и одежда сняты с него.

5) Священник поселка Иванова-Слюсаревского о. Василий Зеленый был арестован большевиками и отправлен в штаб в станицу Кушевку. В половине февраля 1918 года, по сведениям жителей этой станицы, в ее окрестностях был расстрелян какой-то священник и с ним еще два человека. На расспросы слюсаревцев о судьбе их священника в штабе ответили, что его отправили "на Харьков".

6) 2 марта 1918 года временный священник Покровской церкви поселка Медвежинского о. Иоанн Смирнов был взят конным большевистским разъездом, угнан в другой поселок и там убит. Тело убитого было найдено 14 марта.

7) Священник Рождество-Богородицкой церкви хутора Петровского Александр Иванов 10 мая 1918 года был расстрелян красноармейцами среди бела дня на церковной площади, на глазах семьи и прихожан. Ему ставилось в вину то, что он был сторонником казачества и противником большевизма.

8) 14 мая 1918 года дьякон-псаломщик Иоанно-Предтеченской церкви хутора Чернышкова Кир Петрович Маланьин был убит ударами шашки и штыков. Хоронить тело не разрешили, и погребение удалось совершить лишь по занятии хутора казаками.

9) 23 мая 1918 года в станице Тишанской красноармейцами был захвачен псаломщик Иоанн Мелихов и увезен из станицы. На следующий день был найден совершенно раздетый труп И. Мелихова с массой штыковых ран и отрезанным половым органом.

10) 1 июня 1918 года в слободе Мариновке утром красноармейцы явились на квартиру священника этой церкви о. Георгия Парфенова и произвели обыск, взяв писчую бумагу и фотографии; и опросив о. Парфенова, сколько ему лет, где учился и т.п., удалились. Часов через пять к нему явились снова, забрали священника вместе с одним прапорщиком и, отведя обоих к полотну железной дороги, расстреляли. Из свидетельских показаний устанавливается, что отношение прихожан к о. Парфенову не было враждебным. Но явившиеся с фронта солдаты относились к священнику явно недоброжелательно и угрожали ему.

11) 2 июля 1918 года был расстрелян красноармейцами священник Успенской церкви хутора Самсонова Павел Алексеевич Вилков. Он был расстрелян вместе с двумя своими сыновьями - офицерами. Труп был брошен в яму. Хоронить было запрещено, и только через несколько дней семье удалось тайно выкупить труп казненного. Ему вменялось в вину, будто бы он стрелял из окна в красноармейцев. После казни штаб красноармейцев, разобрав дело, вынес письменное постановление о том, что о. Вилков был расстрелян без вины.

12) Священник Петропавловской церкви при станции Зимовники о. Михаил Рукин 5 июля 1918 года убит красноармейцами. Похороны убитого происходили под шум насмешек и угроз по адресу вдовы.

13) Священник Георгиевской церкви хутора Фомино-Лиховского о. Михаил Стратонович Пашутин. Он был взят матросами и красноармейцами, привезен на станцию Лихая и там расстрелян. Труп был зарыт, но церковного погребения совершить не было дозволено.

Кроме этих случаев казни следует отметить смерть дьякона Митрофана Судина (30 декабря 1917 года) и монаха Донского архиерейского дома Никанора (27 нюня 1918 года), которые погибли при обстреле большевиками селений.

В этих казнях обращает на себя внимание ненужная, часто садистская жестокость. Расстрелять, уничтожить человека считалось недостаточным. Обычно истязали свою жертву при жизни и глумились над его телом после смерти. Как общее правило, расхищали одежду, запрещали хоронить и бросали в свалочные места. Это делалось не потому, что данные лица в чем-либо особенно провинились. Если были признаки обвинения, они сводились обычно к расплывчатому обвинению в "кадетстве" и "противобольшевизме". Всецело же они были направлены против духовенства именно как против священнослужителей. Считалось необходимым "убрать попа", "убить попа как собаку", "похоронить по-собачьи".

Священника слободы Михайловка - Иоанна Штурбина, выходившего со святыми дарами из дома умирающего, которого напутствовал о. Штурбин, красноармейцы остановили, поместили около него караул с винтовками и в течение получаса во дворе чинили ему допрос и обыск.

Когда в той же слободе стали готовиться к похоронам убитого священника о. Лебедева, накануне уже поползли слухи, что завтра перебьют всех священников и потребуют, чтобы о. Лебедева хоронили "по-собачьи".

Пасхальная заутреня 1918 года в церкви при станции Раковка была прервана красноармейцами, прибывшими с целью отобрать у народа пасхи, яйца и прочее и "кстати остричь попа".

Замечалось иногда стремление облечь убийство в форму закономерного акта народного гнева. Такая инсценировка имела место при расстреле священника Андрея Казинцева, который всегда открыто восставал против большевизма. 11 апреля 1918 года рано утром прибывший на хутор отряд красноармейцев прямо направился к дому священника о. Казинцева, его подняли с постели, вывели на площадь и собрали народ. Когда образовалась кучка человек в пятьдесят, командующий отрядом спросил присутствовавших, нужно ли оставить священника или убрать. При этом он пояснил, что суд будет короткий: если хотят оставить - оставят, если желают убрать - пуля в лоб. При этом командир обратил внимание присутствующих, не будет ли в священнике нужды ввиду поста и приближающейся Пасхи. Он предложил вместе с тем решить дело поскорее, так как отряду пора уходить, и здесь же потребовал подводы.

Народ стал расходиться, чтобы выполнить это последнее требование. Осталось человек двадцать горланов. Они и проголосовали поднятием рук формулу командующего "убрать попа" и решили участь отца Казинцева. Его связали и увезли на станцию Морозовскую. Через три дня труп о. Казинцева был найден пастухом в балке близ хутора Владимирова. На груди убитого было обнаружено шесть штыковых ран.

Красной нитью проходит стремление поколебать и оскорбить религиозное чувство верующего, возможно сильнее осквернить его душу. Поэтому врывались с обысками не только в частные жилища, не щадя при этом высших представителей Церкви,- вторгались в церкви и производили там бесчинства и разгромы.

На хуторе Шебалине в Осиевской единоверческой церкви был произведен настоящий разгром. Взломали железную кассу; разбивали кружки для сбора пожертвований в пользу больных и раненых воинов и в пользу вдов и сирот; уничтожили библиотеку; вырывали листы из книги записей браков; уничтожали брачные документы; рассыпали Святые Дары, изломали ковчежцы с запасными Дарами; изломали напрестольный крест; стреляли в иконы; зачем-то обрезали у подризников рукава, изрезали священническое облачение, у другого облачения обрезали подкладку; изорвали церковную завесу; изрезали покров на престоле, выпоров подкладку.

В Крестной церкви Донского архиерейского дома разлито по полу святое миро, частицы мощей были рассыпаны и растоптаны красноармейцами, ходившими по церкви в шапках и с папиросами в зубах.

В Новочеркасском кафедральном соборе в алтаре матросы надевали траурную митру, стараясь прикрепить к ней красноармейскую кокарду, и под площадную брань сбросили на пол плащаницу.

Семинарская церковь в Новочеркасске по всем признакам служила местом попойки, так как на другой день были обнаружены по всему храму валявшиеся окурки, объедки хлеба, банки из-под консервов и бутылки.

Следственным материалом устанавливаются такие и подобные им действия в отношении: 1)церкви Донского архиерейского дома, 2) Новочеркасского кафедрального собора, 3) церкви на хуторе Персиановско-Грушевском, 4) Никольской церкви хутора Ильинского, 5) церкви хутора Островского, 6) Осиевской единоверческой церкви на хуторе Шебалина, 7) церкви Новочеркасской мужской гимназии, 8) Тихоновской церкви станицы Кривянской, 9) церкви станицы Хомутовской, 10) церкви в Персиановке, 11) Семинарской церкви в Новочеркасске, 12) церкви села Староселья, 13) церкви при станции Раковка, 14) Преполовенской церкви в станице Гниловской, 15) Николаевской церкви Усть-Койсарского хутора, 16) Святоникольской церкви хутора Генералова, 17) церкви хутора Алексикова, 18) Успенской единоверческой церкви хутора Калача, 19) Пантелеймоновской церкви хутора Летовского.

Этот обзор далеко не полон. Причиной является то обстоятельство, что расследование по необходимости касалось незначительной сравнительно части территории Донской области, очищенной от большевиков.

Остальная часть области в настоящее время находится под их владычеством. Население, возмущенное большевистским режимом, в отдельных местностях восстало против советской власти. Летчик, возвратившийся из командировки в район восстания, привез сообщение о том, что большевики, заняв станицу Мигулинскую, устроили в местной церкви "венчание священника с кобылой". К морде лошади, приведенной в церковь, подносили крест, как бы давая прикладываться. Гремел оркестр музыки. Священника и жену его заставили плясать. В конце концов, священника расстреляли.

Дела № 51 и 55.
Акт расследования о злодеяниях большевиков, совершенных в 1918 и 1919 годах в Святогорском Успенском монастыре Изюмского уезда, Харьковской губернии

Нормальная жизнь в Святогорском Успенском монастыре, известном не только в Харьковской губернии, но и по всей России, была нарушена в 1918 году. В начале января Великокамышевахский земельный комитет Изюмского уезда, так же как и Богородичанский и Славянский комитеты, взяли на учет имущество монастыря, имеющего в различных местах свои отделения (скиты) с хозяйством и различными мастерскими. Взяв на учет монастырское имущество, комитеты начали немедленно ликвидировать его в свою пользу, а Великокамышевахский безпощадно рубил лес. Таким образом, вывезен был весь запас хлеба, а скот распродан. От пользования землей монастырская братия была устранена. Монахи, составляющие рабочую силу, подверглись принудительному выселению, и из 600 человек осталось от 200 до 300 из числа священнослужителей-стариков и часть монахов, укрывшихся в самом монастыре. Убытки обители, по самому скромному расчету, простираются до 250 тысяч. Такое положение не спасло монастырь от дальнейших нападок. С февраля начинаются многочисленные обыски, всякий раз сопровождаемые грабежом. Уже 15 февраля в монастырь врывается вооруженная шайка человек в 15, как говорили местные крестьяне, преимущественно из изюмских милиционеров, требует контрибуцию в 15 тысяч рублей и, обходя кельи, отбирает все, что им нравится. Контрибуции получить на этот раз грабителям не удалось. 26 марта вновь появилась партия большевиков. Под предлогом отыскания оружия большевики направились в пещерные храмы, где вели себя кощунственно, входя в храмы в шапках, куря папиросы, переворачивая престолы и сквернословя. К этому же времени относится конфискация церковной утвари, эвакуированной в монастырь из церквей Волынской и Виленской епархий. Отобрание этих предметов, по показаниям свидетелей, производилось необыкновенно грубо. Священные предметы с ругательством втискивались в ящики, из дароносицы были выброшены Св. Дары и растоптаны тут же. После обыска большевики направились к настоятелю, потребовали церковное вино и тут же его выпили. Уходя, они захватили с собой монастырскую лошадь.

К началу апреля относится зверское убийство монаха Ипатия, вышедшего за монастырские стены. По-видимому, он был ограблен и зарублен шашками бродячими большевистскими шайками.

В июне в скит при деревне Горожовке явились вооруженные грабители (от 5 до 8 человек) и потребовали от эконома скита монаха Онуфрия выдачи денег, вырученных от продажи монастырского имущества. Эконом заявил, что денег у него нет. Его вывели за ограду и тут же у ворот расстреляли. Другой монах, по имени Израиль, убит при попытке к бегству.

Ослабевший несколько во времена гетманства бандитизм поддерживался, однако, все время бродившими в окрестностях шайками большевиков, носившими в народе прозвище "лесовиков". К этому времени относится убийство нескольких лиц из духовенства Святогорской обители. В октябре 1918 г. из села в село переносилась особо чтимая в местности икона Святогорской Божией Матери. Крестный ход остановился на ночлег в селе Байрачек. Здесь на помещение, занимавшееся духовенством, напала разбойничья шайка, взломала двери и выстрелами убила иеромонахов Модеста и Иринарха, иеродиакона Федота, проживавшего в том же доме псаломщика местной церкви, хозяина дома и его дочь. Пять трупов лежало у подножия иконы, стоявшей в луже крови. Денег у монахов не оказалось. Но не один мотив грабежа руководил разбойниками, судя по словам одного из них во время убийства: "Вы молитесь, чтобы Бог наказал большевиков".

При уходе немцев деятельность большевиков немедленно оживилась. Уже 1 декабря нового стиля явилась шайка вооруженных людей с требованием выдачи оружия, имевшегося для самоохранения монастыря. Оружие было выдано. Тогда ожидавшая результатов переговоров банда человек около 100 ворвалась в монастырь и приступила к грабежу монастырского и братского имущества. Из монастырской кассы похитили 7 тысяч рублей, у монахов отнимали одежду, обувь, белье, часы и проч. и все награбленное увезли на монастырских же шести лошадях, захватив при этом еще два экипажа.

Дни 2 и 3 января 1919 года были самыми тяжкими для Святогорского монастыря и, вместе с тем, днями самого напряженного кощунства и издевательства над православной религией и насилия над священнослужителями и монахами обители. 2 января, около трех с половиной часов дня, на 16 подводах приехали к монастырю красноармейцы числом до 60 человек. На груди и на винтовках у них были красные ленты. С гиканьем ворвались они через ворота гостиницы и, обругав площадной бранью заведующего гостиницей монаха, избили его прикладом и рассеялись по корпусам монастыря. Начался грабеж с самыми невероятными издевательствами. В это время шло богослужение в Покровской церкви. Несколько красноармейцев ворвались в храм в шапках, громко требуя настоятеля и выдачи ключей от монастырских хранилищ. Было предъявлено требование о выдаче 4 миллионов контрибуции и отнято 4 тысячи денег, бывших в монастырской кассе. Красноармейцы разбились на мелкие партии с целью повального обыска и грабежа монастырских помещений. У настоятеля монастыря архимандрита Трифона разбросали всю обстановку и вещи, с бранью и угрозами оружием требуя денег. Обыски, грабежи и издевательства шли одновременно во всех кельях. У монахов отнималось их имущество до последней рубашки и сапог включительно. Разламывались и бросались на пол иконы, монахи принуждались курить и танцевать в коридорах. От одного из них (монах Иосиф) под угрозой расстрела требовали, чтобы он ругал Господа и Божию Матерь, а после отказа заставили курить, побоями принуждая затягиваться глубже. Избитая, ограбленная и поруганная братия стала собираться во главе с архимандритом в храме для богослужения. Но и туда все время врывались красноармейские банды, в шапках и со свечами в руках, осматривая ноги молящихся и отнимая казавшиеся им годными сапоги. Около 2 часов ночи, когда, казалось, наступило некоторое затишье, приступлено было к совершению Литургии.

Литургию служил архимандрит в соборе с другим духовенством. Во время ектений в храм ворвалась партия красноармейцев. Один из них вбежал на амвон и с криком: "Довольно вам молиться, целую ночь топчетесь, долой из церкви!", - повернул назад за плечи провозгласившего ектению иеродиакона. По усиленным просьбам архимандрита и братии дано было позволение окончить Литургию. Но красноармейцы не покинули храма. Во время пения херувимской песни они входили к престолу и продолжали осмотр сапог молящихся. Братия, ожидая дальнейших страданий и даже смерти, причастилась Св. Тайн. К концу обедни в храм ворвалась новая банда красноармейцев. Один из банды, держа в руках ножницы, крикнул: "Стой, ни с места, подходи по очереди, буду стричь всех", - и немедленно отрезал волосы одному из монахов. Монахи пытались бежать. Другой красноармеец вбежал в алтарь, открыл царские двери и, стоя в них, закричал: "Не выходи, стрелять буду". Одновременно красноармейцами производились грабежи, кощунства и издевательства во всех помещениях монастыря. В квартире архимандрита красноармейцы спали, укрываясь епитрахилью, в помещении казначея искололи портреты иерархов русской Церкви. Издевательства и насилия продолжались повсюду. Нескольким монахам остригли волосы и бороды, побоями заставляли плясать, курить и даже пить чернила. Утром, когда вновь началась обедня, красноармейцы не допустили богослужения. Ворвавшаяся шайка набросилась на священнослужителей и стала вытаскивать их в ризах из храма, но, уступая просьбам священников, позволила им разоблачиться. Затем все во главе с архимандритом были выведены из храма. С архимандрита сняли сапоги, дав ему какие-то опорки, и, несмотря на мороз, выстроили всех в ряды перед храмом. Началось сопровождаемое побоями и непристойной бранью издевательское обучение монахов маршировке и военным приемам.

В это время в соседнем храме кощунствовала другая шайка красноармейцев. Один из них, надев ризу и митру, сел на престол и перелистывал Евангелие, а другие, тоже в ризах, кощунственно представляли богослужение, то открывая, то закрывая царские двери на потеху своим единомышленникам. Храм был осквернен испражнениями у свечного ящика. Камни и образки с митр и икон - все было похищено. Все награбленное было вывезено из монастыря на 38 подводах. В это же время были ограблены поголовно все монахи "больничного хутора", расположенного рядом с монастырем.

Во время управления большевиков по распоряжению Изюмского исполкома на Богородичанскую волость была наложена контрибуция в размере 80 или 85 тысяч. Богородичанский исполком потребовал в счет этой контрибуции 50 тысяч с монастыря. Братия собрала для уплаты этой контрибуции 10 тысяч рублей, а 5 тысяч было уплачено из монастырских сумм.

В монастырь весной 1919 года была прислана из Петрограда колония детей разного возраста, до 18-летнего включительно, и расположена в двух монастырских корпусах. Колонией, численностью до 350 человек, заведует коммунист Полторацкий, ведя воспитание в соответствующем коммунизму духе. Все иконы из занятых корпусов удалены, посещение церкви запрещено.

Во время отступления своего в конце мая настоящего года большевики еще раз посетили Святогорский монастырь. Сначала явился какой-то военный и, называя себя генералом Шкура, требовал указать ему настоятеля, а затем вошла партия, потребовав 50 тысяч контрибуции. При этом заставляли иеромонаха Иоанна класть голову под удары шашки. Иеромонах отделался тем, что отдал насильникам бывшие при нем 40 рублей и получил два удара нагайкой.

При отступлении большевики обрезали волосы на голове и бороде иеромонаха Нестора и Вонифатия, в поле убили монаха Тимолая и рубили оставшегося в живых с отрубленными пальцами послушника Моисея.

Настоящий акт расследования основан на фактах, добытых Особой комиссией с соблюдением правил, изложенных в Уставе уголовного судопроизводства.

Составлен 17 июля 1919 года в г. Екатеринодаре.

* * *

Вообще, характерным для большевистских репрессий было глумление и над людьми, и над святыней, как будто безумие охватило большевиков. По степени этого безумия можно судить о том, что никакая политика и никакая экономика не были причиной такой безсмысленной жестокости по отношению к Православию. Большевистские репрессии по отношению к Церкви полностью, от начала и до конца были реакцией одержимого на святыню. И никакого атеистического, "научного", рационального объяснения такой слепой ярости и злобе найти нельзя.

Какова же была ответная реакция духовенства на этот разгул беснования?

Один священник, имя которого осталось неизвестным, оставил свои записки о том времени. И то, что имя этого священника осталось тайной, весьма показательно, потому что его реакция - это реакция всего духовенства, а не отдельного его представителя. Вот что он пишет: "Городское духовенство великим уничижениям и гонениям подверглось. Одних выслали на Соловки, а иных с большими мучениями предпослали в вечное жилище. Во время Литургии у одного из священномучеников вырвали из рук Чашу и расплескали на полу кровь Христову, а священника вывели в ризах на площадь и в ризе же на фонарном столбе повесили. В селе Дубнах однокашника моего по семинарии, священноиерея Димитрия, штыками ослепили...В городе не прекращаются расстрелы".

В разгар этих гонений он пишет о том, что одна женщина попросила его заочно отпеть своего убитого сына, который был комиссаром и безбожником. Тело его лежало в Народном доме и священника к нему, конечно же, не допустили бы. И священник, которого мать умоляла Христом Богом, согласился заочно отпевать покойного: "...Мимо окон везут мертвого комиссара с музыкой, а я читаю ему вслед: "В вечных Твоих селениях упокой душу усопшаго раба Твоего в месте светле, в месте злачне, в месте покойне, отнюдуже отбеже болезнь, печаль и воздыхание" [7, с.20-21].

Кроме этого примера можно привести и другие. Так, иеромонах Афанасий из Спасова монастыря был расстрелян. Перед смертью он стал на колени, помолился, перекрестился, затем поднялся и благословил своего палача.

Из приведенных выше материалов о репрессиях видно, что священнослужители пытались бежать, пытались просить, молились, но нигде не видно и следа злобы по отношению к своим мучителям. И это отсутствие злобы в такой крайней, безвыходной ситуации - верное свидетельство того, что Православие отнюдь не удел безграмотных мракобесов, но людей, освященных верой и любовью, воистину сильных духом, готовых скорее умереть, чем нарушить заповедь о любви к ближнему, даже если ближний этот - убийца, истязатель и богохульник. Ни проклятия, ни мщения, ни ярости, ни злобы в ответ на ту бездну уничижений и гонений, которую сполна испытало на себе православное духовенство в те страшные годы, но прощение и благословение.

В то время практически каждый день приносил новые вести об истязаниях и казнях. Конечно, они рождали у народа страх за себя, за своих близких. Но укрепляли и веру в мучеников. Уже не насмешливую сказку о попе, любящем выпить и закусить, повторяли из уст в уста, но житие мученика, убиенного за непоколебимую веру христианскую.

2. "ОККУЛЬТНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ"

Задолго до большевистского антиправославного разгула, когда еще ничего нельзя было утверждать наверняка, а можно было лишь догадываться и предполагать, что такое социализм и атеизм, и к чему они могут привести, великий русский писатель и мыслитель Ф.М. Достоевский высказал мнение, которое теперь кажется пророческим: "...социализм есть не только рабочий вопрос, или так называемого четвертого сословия, но по преимуществу есть атеистический вопрос, современного воплощения атеизма, вопрос Вавилонской башни, строящейся именно без Бога, не для достижения небес с земли, а для сведения небес на землю" [8, с.29]. И был абсолютно прав в том смысле, что совершенно верно угадал за "рабочим вопросом" вопрос грядущего безбожия, в котором атеизм тесно смыкается с сатанизмом.

Таким образом, мы подошли к возможному первоисточнику той кровавой большевистской бойни и вспомнили то, с чего начинали - с постоянных усилий "адовых врат" одолеть Церковь.

В 1917 году, накануне революции Сергеем Нилусом была издана книга "Близ есть при дверех", в которой были опубликованы уникальные материалы заседания "Светлейшего Великого Собрания Заслуженных Масонов", состоящего из "Одиннадцати Величайших Светильников", которое проходило с 07 по 15 августа 1871 года в Америке. На этом заседании была обсуждена перспективная программа развития люциферианского (т.е. сатанинского) масонства более чем на 100 лет вперед.

В данной программе, кроме прочих, не лишенных интереса пунктов, касающихся взаимоотношений с католицизмом, протестантизмом и исламом, привлекает внимание следующее положение: "...считаем полезным поддерживать в низших классах всех наций революционные идеи, не исключая и социалистических, хотя и ведущих к крайностям и бурным эксцессам. Хотя атеизм сам по себе и вреден делу обновления человечества в антихристианском духе, но мы и его введем в русло самых крайних социальных теорий, заведомо осужденных на полный неуспех, но нужных для кратковременного государственного поворота, которому немедленно же должна воспоследовать самая энергичная реакция.

Посему, когда Самодержавная Россия сделается цитаделью адонаизма (т.е. Православия), мы спустим с цепи революционеров и вызовем сокрушительную социальную катастрофу, которая покажет всему миру во всем его ужасе абсолютный атеизм, как причину одичания и самого кровавого беспорядка. Тогда люди, вынужденные защищаться от ошалелого меньшинства бунтовщиков, уничтожат этих разрушителей цивилизации, а все бесчисленное множество разочарованных (точнее говоря, отвращенных от христианской веры, как это и произошло у нас) в адонаизме, жаждущие в душе своей божественного идеала, не зная, какому поклониться богу, примет просвещение от истинного света через всемирную проповедь чистейшего люциферианского учения, к тому времени уже открытую и всенародную (в данный момент это учение преподается в виде различных оккультных направлений)" [9, с.486].

Практически весь тираж этой книги С. Нилуса был уничтожен БУНДовцами еще на складах типографии, принадлежащей Троице-Сергиевой Лавре, сразу же после февральской революции. Ту его часть, которая успела все же попасть в продажу через магазины и церковные лавки, тщательно разыскивали, скупали и уничтожали.

Людей, у которых при обыске находили эту книгу С. Нилуса, расстреливали без суда и следствия. По свидетельству бывшего матроса, впоследствии ставшего священником о. Владимира Рассказовского, всем оставшимся в живых после подавления мятежа в Кронштадте матросам задавали один вопрос: "Нилуса читал?" В случае утвердительного ответа матроса расстреливали. Сам о. Владимир спасся, потому что еще до этого был предупрежден своим отцом, который был священником, чтобы никогда никому не говорить о том, что читал эту книгу.

Благодаря такому тотальному уничтожению и самой книги, и ее немногих читателей, сомнение в подлинности так называемых "Протоколов сионских мудрецов" до сих пор существует и не находит окончательного разрешения ни в положительную сторону, ни в отрицательную. Существуют различные точки зрения, которые равно обоснованны и равно имеют право на существование. Но все ученые, занимающиеся этой проблемой, согласны в одном: если существование "Протоколов" и не правда, то весьма на нее похоже. Мы придерживаемся той точки зрения, которая считает эти материалы подлинными, и в этом случае логично было бы сделать вывод о том, что большевизм - это только предтеча сатанизма в чистом виде, истощивший свои силы в противостоянии с Православием, но и значительно повредивший православную основу формирования миропонимания и образа жизни.

Несмотря на прошедшие с тех пор десятилетия, документы, опубликованные Нилусом в 1917 году, не потеряли своего значения и до наших дней. Их необходимо знать всем нашим современникам, поскольку они, возможно, не только проливают свет на истинные причины революции и последовавшие за ней кровавые безумства по отношению к православным христианам, но и объясняют закономерность и спланированность существующего ныне оккультного засилия, попавшего на подготовленную большевизмом почву равнодушия к религии вообще и пренебрежения к Православию в частности.

Что касается самих "Протоколов", то их мы здесь обсуждать не будем, поскольку для многих достоверность данных материалов является спорной, но ничто не мешает нам обратиться к проблеме "проповеди люциферианского учения" в исторически православной стране, тем более что даже самый равнодушный к религии человек не может не заметить, как в последние десятилетия, пользуясь "свободой совести" и религиозной неграмотностью населения, активизировались всевозможные маги, экстрасенсы, целители, колдуны, чародеи, ворожеи, гадатели, астрологи, контактеры с самыми разнообразными мирами и цивилизациями, медиумы, магистры всех степеней и званий и прочие проповедники "люциферианства", а проще говоря, сатанизма.

Конечно, среди всех названных категорий достаточно много аферистов и шарлатанов, но, тем не менее, интенсивность развития и разнообразие форм оккультизма, захлестнувшего постсоветское пространство, вызывает невольную настороженность среди православных. После активного безбожия наступило время активного сатанизма, хотя многие еще не отдают себе в этом отчет, и полагают, что разнообразные и многочисленные оккультные проявления не составляют единого целого, и что "контактер" контактирует с внеземной цивилизацией, а экстрасенс исцеляет с помощью развитых природных способностей, то есть, действуют каждый сам по себе. Однако, источник у всех оккультных "чудес" один.

Проблема "оккультной революции" заключается в том, что на сторону антиправославных сил становится, как зачастую это и бывало, интеллигенция как творческая, так и интеллектуальная, вооруженная светским образованием, полемическими приемами и авторитетом.

18-22 марта 2002 г.

ЛИТЕРАТУРА:
1. История Отечества в документах. 1917 - 1993. Ч. 2-я. 1921 - 1939 гг.: Хрестоматия для учащихся старших классов средних школ/Сост. Л.И.Ларина. - М.: ИЛБИ, 1994 - 198 с.
2. Религия и демократия: На пути к свободе совести. Вып.2/Сост. А.Р.Бессмертный, С.Б.Филатов; Под общ. Ред. С.Б. Филатова и Д.Е. Фурмана. - М.: Изд.группа "Прогресс-Культура", 1993. - 592 с.
3. Вострышев М.И. Патриарх Тихон. 2-е изд., испр. - М.: Мол. гвардия - ЖЗЛ; Русское слово, 1997. - 302 с.
4. Путь. Орган русской религиозной мысли. Кн. 1 (I-VI). - М.: Изд. "Информ-Прогресс", 1992. - 752 с.
5. Концевич И.М. Оптина пустынь и ее время. Репринтное издание. - М.: Свято-Троицкая Сергиева лавра; Изд. Отдел Владимирской епархии, 1995. - 607 с.
6. С.Н. Дурылин. Русь прикровенная. - М.: Изд-во "Паломникъ", 2000. - 333 с.
7. В. Никифоров-Волгин. Дорожный посох. - М.:Ред. "Воскресение", 1990. - 63 с.
8. Ф.М. Достоевский. Братья Карамазовы (в 2-х тт.). Т.1. - К.: БМП "Борисфен", 1994. - 478 с.
9. От чего нас хотят "спасти" НЛО, экстрасенсы, оккультисты, маги? - М.: Даниловский благовестник, 2001. - 496 с.