Тексты, справочники и документы [Pagez.ru]



Начало: Тексты, справочники и документы

Протоиерей Иоанн Мейендорф
Православная традиция и история

Турецкая империя, которая в течение четырех столетий держала под своей властью Балканы, Малую Азию и Ближний Восток (т. е. большую часть бывших византийских территорий), была государством мусульманским...

Тем временем в России образовалась новая и сильная христианская империя, и казалось, что ей суждено воспринять роль второй Византии или, если хотите, "третьего Рима". Однако возобладавшие в России политические и социальные идеи были идеями западного секулярного государства, в котором византийские формы использовались главным образом для оправдания самодержавия как такового. Церковного и канонического корректива, признававшегося в Византии, здесь не было. Однако именно в России, в то время, когда империя еще не окончательно повернулась к секулярным идеалам, состоялся глубоко значительный спор именно о социальной роли Церкви. В споре противостояли друг другу "стяжатели" и "нестяжатели", две монашеские и церковные группировки, одинаково преданные идее христианской миссии в обществе, но отстаивавшие разные виды деятельности и свидетельства. "Стяжатели" во главе со св. Иосифом Волоцким (1440-1515) основывались на традиции византийского теократического общества. Они защищали право Церкви, и в частности монастырей, обладать большими богатствами, предназначенными для социальной деятельности: больниц, школ и разных форм благотворительности. Это социальное свидетельство рассматривалось ими как присущее самой природе христианства. Они не боялись духовной уязвимости богатой Церкви, благосостояние которой могло быть использовано враждебным государством для ее шантажа. Они верили в будущее "святой Руси", добрые цари которой будут поддерживать благосостояние Церкви, церковное руководство которой будет всегда свободно от искушений буржуазного комфорта, употребляя свое богатство только на добрые дела.

"Нестяжатели" же считали, что богатство неизбежно развращает, особенно тот вид богатства, которым пользовались средневековые монастыри: крепостной труд на огромных владениях. Они видели миссию Церкви в первую очередь как пророческое свидетельство, как указание на грядущее Царство. Св.Нил Сорский (1433-1508), глава "нестяжателей", унаследовал идеалы, исихазма, мистического и созерцательного монашества ранней Церкви. Он не доверял, как его противники, будущему "святой Руси". Он предвидел секуляризацию и защищал полную независимость Церкви от государства.

Спор окончился победой "стяжателей". Но "нестяжатели" были в большой мере оправданы дальнейшим ходом истории. Во время секулярного века Просвещения земли были отняты от Церкви Петром Великим и Екатериной II. Ей не оставили никаких средств для сколько-нибудь значительного социального свидетельства. Духовные же наследники св.Нила Сорского - св.Тихон Задонский (1724-1783), св.Серафим Саровский (1759-1833) и Оптинские старцы - стали наиболее подлинными свидетелями христианской жизни в среде секулярного общества. Им удалось перекинуть мосты между традиционным Православием и религиозным возрождением интеллигенции в конце XIX и начале XX веков.

За последние два столетия в жизни Православной Церкви произошли огромные исторические изменения. Оттоманская империя распалась, и этот распад породил новые нации, религиозное прошлое которых было укоренено в Православии- Православная Россия, после нескольких обнадеживающих признаков возрождения, стала Советским Союзом. Миллионы православных христиан оказались разбросанными в западном мире, где решение "социальных вопросов" следует общим нормам, определившимся западной религиозной историей.

В гуще этой неразберихи православные традиционные ценности неизбежно подвергались строгому испытанию. Новые нации на Балканах, культурный характер которых Православная Церковь хранила в течение столетий турецкого ига, обрели политическую независимость в атмосфере секуляризованного романтизма, который сам был плодом французской революции. Высшей целью социальной деятельности стали не христианские эсхатологические и христологические идеи, а сама нация. Церковь часто оказывалась неспособной справиться с ситуацией или разобраться в острейших духовных проблемах. Иерархи, традиционная роль которых как "этнархов" ставила их на передний край в борьбе за освобождение, скоро заняли удобную позицию послушных гражданских слуг в государствах, возглавляемых секуляризованными политиками. Ошибочно приняв новое положение за возврат к византийской теократии, они стали отождествлять интересы Церкви с интересами секулярного национализма. Это отождествление было осуждено Церковью официальным постановлением (1872г.), определившим его как ересь "филетизма". Однако соблазн религиозного национализма и до сих пор еще остается одной из основных слабостей современного Православия. Он на деле представляет собой капитуляцию перед тонкой формой секуляризма, которую Византия с ее идеей универсальной империи всегда отвергала.

В наше время в православных кругах часто выражается озабоченность социальным свидетельством Православия. Между двумя мировыми войнами, а также после второй из них в Греции было удивительное возрождение христианской социальной активности. Она достигла значительных результатов в области евангелизации, но затем подверглась критике - в известной мере справедливой - за свою пиэтистскую ориентацию, вдохновленную протестантством. Тем временем на уровне интеллектуальном Православная Церковь привлекла в свое лоно выдающихся русских политико-экономистов, бывших до того марксистами... Движение их "от марксизма к идеализму" представляет рачительное явление в истории право-равной мысли. Оно и до сих пор привлекает тех, кто включился в возрождение религиозной мысли.

Что заставило этих людей вернуться обратно в Православие? Прежде всего, это эсхатологическое ожидание преображенного мира, его вера в "обожение" как высшее назначение человека, его способность в богослужебной жизни и духовном опыте святых предвосхищать видение второго пришествия. Их привлекла способность Православия сохранять эсхатологию "осуществленную", а не только направленную в будущее, говорить о Царстве Божием не терминами понятий или же практических достижений, но как о реальном видении присутствия Божия...

Заключение

Христианское Предание нельзя рассматривать только с точки зрения его "удач" или "неудач". Как все мы знаем, сам Новый Завет не дает последователям Иисуса обещания земного успеха. Так, действительно, и должно быть, потому что истинная сила Христа будет явлена миру только в последний день, тогда как нынешняя сила Царства вполне открыта только глазам веры.

...Христианское разрешение социальных проблем не может быть ни абсолютным, ни совершенным, пока нет парусии; православный христианин может жить в этом несовершенстве, потому что знает - настанет парусия, но он при этом не может мириться с несовершенством как таковым. Православная Церковь осудила эсхатологию "ухода", которая оправдывает безразличие и бездействие. Но - и это особенно важно для нас в настоящем диалоге - она несомненно никогда не согласится, что Царство Божие, присутствующее в Церкви как Тайна и предвосхищение эсхатологической реальности, зависит от того влияния, которое ее члены могут иметь или не иметь в секулярном обществе. Православие всегда будет утверждать, что отправная точка, источник и критерий разрешения социальных проблем - в непрерывном, таинственном и в определенном смысле трансцендентном общении евхаристического собрания.

В ходе истории православные христиане часто искали замены этому изначальному и основному критерию. Одна из них - Византийская империя, другая - национализм. Но эти исторические духовные ошибки и были в конце концов признаны ошибками. Во всяком случае, они не должны оправдывать подобных подмен в наше время.

Из книги "Живое Предание. Свидетельство Православия в современном мире". СПб., 1997.