Святитель Филарет (Дроздов) [Pagez.ru]



Начало: Святитель Филарет (Дроздов)

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий (Симанский)
Митрополит Филарет о Церкви и государстве
Личность митрополита Филарета Рождение митрополита Филарета. Условия, в которых протекло его детство. Нравственное воздействие на него со стороны родителей. Любовь митрополита Филарета к месту своего рождения, выразившаяся в его Слове при посещении города Коломны в 1822 году. Почтительное и сердечное отношение святителя к своим родителям. Попечение о матери. Поступление Василия Дроздова в Коломенскую семинарию, переход в Троицкую семинарию. Значение этого периода учения для всей последующей жизни иерарха. Привитание под кровом преподобного Сергия. Митрополит Филарет - особенный избранник преподобного Сергия. Печать этого избрания. Пострижение в монашество. Деятельность иеродиакона епископа Филарета в Санкт-Петербурге. Значение для святителя Филарета петербургского периода. Дальнейшее движение митрополита Филарета и назначение его на Московскую кафедру.

В 1782 году в городе Коломне, Московской губернии, на второй день Рождества Христова, у диакона коломенского кафедрального собора, отца Михаила Феодоровича Дроздова, родился сын; 1 января следующего, 1783 года, совершено было над новорожденным младенцем таинство святого крещения и наречено ему имя Василий, в честь празднуемого в этот день святого архиепископа Кесарийского.

По-видимому, не великое дело совершилось: в малом, неславном своим прошлым городе, в незнатном и бедном семействе скромного служителя Божия родилось слабое, болезненное чадо. Не могла знать Коломна, какого младенца даровал ей Бог. Ему одному был ведом тот великий путь, какой лежал пред этим малым дитятей; Его лишь око прозирало те подвиги, какие во славу Его понесет это слабое дитя, и ту славу, какою оно будет увенчано за эти подвиги сначала на земле, а потом на небе.

Рождением своим младенец Василий приобщился к роду, издавна служившему престолу Божию: прадед его, Игнатий, был причетником, а дед, Феодор, протоиереем города Коломны. Через год с небольшим после рождения сына и отец его, Михаил Феодорович, был рукоположен в сан иерея к Троицкой коломенской церкви. Но мало того, что род Дроздовых служил храму Божию, в нем обитало особенное благочестие, которое и привлекало на него Божие благословение. Отец протоиерей Феодор, дедушка младенца Василия, остаток дней своих пожелал провести в уединении и богомыслии; он сдал приход свой старшему сыну, а сам предался всецело молитве, - ходил в церковь, молился дома, причем, не имея по бедности часов, келейную молитву свою, которую он совершал трижды в день, он измерял горением церковной восковой свечи. У этого-то благочестивого старца в доме и привел Бог родиться на свет будущему великому святителю Московской церкви.

Много испытаний пришлось перенести отцу Михаилу Феодоровичу, когда он через год, как мы уже сказали, по рождении сына Василия был назначен священником к Троицкой церкви. Прихожане этой церкви имели было в виду другого священника и потому очень недружелюбно встретили отца Михаила. Как бы в отмщение ни в чем неповинному молодому иерею, они уменьшили до самой ничтожной суммы вознаграждения за требы, эти приношения на хлеб насущный, какие обыкновенно несут духовные дети своему пастырю. Но отец Михаил, видя в сем испытание Божие, не роптал; он свято удовлетворял духовные нужды своих прихожан; во всякое время дня и ночи, прерывая сон и дела свои домашние, спешил он от храма Святой Троицы нести духовное пособие и утешение вверенной ему пастве и, несмотря на возраставшую с увеличением семейства нужду, безропотно и кротко вместе с женой своей Евдокией Никитичной переносил тяжкий крест бедности. Жизнь бескорыстного служителя Божия проходила в молитве, труде и лишениях - добро победило зло, и скоро прихожане оценили доброго пастыря, раскаялись в своей несправедливости и стали любить и уважать своего духовного отца и его матушку. В таких тяжелых и скудных условиях жизни рос слабенький и болезненный младенец, а затем и отрок Василий.

Но это была атмосфера благодатная для духа: благодаря ей, с самых малых лет глубоко внедрялись в чистую душу младенца семена веры, терпения, любви к храму Божию; все существо его, слабое телесно, закалялось духовно, и тогда уже, в это первое десятилетие младенческой жизни в доме благочестивых родителей, можно было примечать, как спешно созревали падавшие на добрую почву благие семена.

Сохранилось из младенческих лет отрока Василия трогательное предание, художественно переданное преосвященным Леонидом, бывшим в течение многих лет викарием митрополита Филарета, его верным и сыновне преданным помощником. Так гласит это предание: "Вот стоит и усердно молится степенная благочестивая супруга иерея и подле нее дитя. Богослужение приближается к концу; вот по блоку спустили с высоты свещник. Полные света и огня души карие глаза малютки благоговейно следят за медленным восхождением свещника к самой высоте иконостаса, и слышится тихий голосок гениального дитяти: "Мама, скоро кончится служба, молитва к Богу пошла". Не правда ли, что в этом детском лепете уже заметно вам зернышко великого богослова, оратора, мудреца и поэта" [6].

Нет сомнения, что благотворное, мало того, благодатное воздействие на чистую душу ребенка, на первоначальное развитие его духовных сил имела благочестивая жизнь его родителей. Несомненно, что при благословении Божием, так очевидно для всех почивавшем на семействе Дроздовых и произрастившем от "благаго корене" эту юную, "блажайшую отрасль", именно отсюда, из этого родного семейного круга, доброе дитя вынесло "прекрасный залог будущей светлой деятельности: это чистое, целомудренное, духом истинного благочестия проникнутое сердце" [7]. Вот почему "доброе семейство благочестивого служителя алтаря Господня всегда почитал он незаменимою школою для посвящающих себя духовному служению" [8].

Мы знаем, что приснопамятный святитель Филарет с особенною любовью вспоминал об этих первых годах своей жизни в родном городе, в родном доме, среди родных, среди попечения любящих родителей. И эту любовь свою к родному городу он высказал очень ясно в первый приезд свой туда уже в высоком сане архиепископа Московского. В 1822 году, 28 мая, он прибыл в родную Коломну. Теперь уже Коломна знала, кого она приобрела в младенце, родившемся сорок лет назад в ее стенах. Нужно ли говорить, что весь град поспешил в сретение своему архипастырю - помолиться с ним в храме Божием, получить его благословение, послушать его сыновне пастырское приветствие любви и мира. И долго, вероятно, отзывались в сердцах граждан коломенских следующие вдохновенные слова их славного сородича и лучшего сына: "По неисповедимым судьбам Божиим видя себя вновь посреди сего града, в котором суждено было мне в первый раз увидеть свет и от которого течением происшествий увлечен я был так, что никогда уже видеть его не чаял, - сверх чаяния вновь находясь посреди братии и ближних, в сообществе которых получил я первые приятные ощущения жизни, - желал бы я совершенно предаться сильному влечению любви к отчизне - любви, по которой, как изъясняется некто из иерусалимлян, дети Иерусалима благоволиша камение его и персть его ущедрят (Пс.101:15), т.е. самые камни отечественного града им любезны, мил даже прах путей его. Сердце мое готово теперь воспевать сему граду песнь, которую они воспевали своему Иерусалиму..." И далее: "Боголюбезный граде, - ради Святыя Церкви, которая есть дом Божий, ради православных чад ея, которые суть присные Богу, желаю я тебе благ; и поелику желаю для Бога, то и благ желаю божественных, мира Божия... веры Божией... любви Божией..." [9]

Мы знаем далее, с какою почтительностью относился сначала юноша Василий, затем, последовательно: монах, иеродиакон, иеромонах и архимандрит Филарет к своему родителю. Промыслу Божию не угодно было, чтобы дожил отец протоиерей Михаил до счастья видеть сына своего иерархом Русской Церкви: в 1816 году, 18 января, когда митрополит Филарет был еще архимандритом и ректором Санкт-Петербургской академии, его родитель скончался.

За 15 лет пребывания сына в учебное время вне родительского дома мы имеем около двухсот писем его к отцу, каждое из этих писем дышит почтительною любовью к родителю, заботой о его спокойствии и благополучии. Беспокойство отца является таким же беспокойством и для сына. "Может ли ваше беспокойство не быть моим беспокойством? - пишет он однажды... - И так молю Бога, да ниспошлет вам спокойствие, а спокойствие ваше успокоит вашего покорнейшего сына" [10]. Или еще в другой раз: "Ваше молчание на мои письма меня беспокоит. Избавьте меня от сего мучительного, но тщетного ожидания. Сим одним заняты все мои мысли, и более сего я ничего не могу вам писать" [11]. А в одном месте он пишет: "Я почитаю должностью исполнять вашу волю" [12].

Из писем же владыки к родным видно, что они ему помогали, сколько могли, когда учился в Троицкой семинарии; и он всегда с великой благодарностью принимал их помощь, шедшую от сердца. "Я получил ваш подарок, - пишет он раз, - жалею, что не могу ничем более доказать вам благодарность мою, как только признательными словами..." [13] Конечно, по скудости средств, родители посылали сыну лишь самое необходимое в смысле денежной помощи, но любящий сын и эту малую помощь совестился принимать, хотя несомненно сильно нуждался в ней, зная, что она от лишений дается, а не от избытка. "Ваши ко мне милости столь велики, - пишет он, получив пособие, - что я боюсь, дабы не были они для вас тягостны. Прошу вас умерить вашу щедрость" [14].

Не пропускал и он случая из скудных своих сбережений посылать "утешения" родным. То он шлет им "как слабый знак благодарности" деревянные ложки - изделия Сергеева Посада [15], то посылает в подарок книжки [16], то холста для домашних нужд [17].

Когда в 1808 году Комиссией духовных училищ иеродиакон Филарет был вытребован из Лавры в Санкт-Петербург, то из-под пера его вылились в письме к родителям следующие трогательные, сердечные строки: "Простите, простите все моему сердцу, любезные. Повторяю: будьте спокойны... Можно лишиться земных благодетелей: промысл небесный никого не оставляет. Можно расстаться с любезными: Тот, Который Один любит каждого из нас более, нежели все люди вместе, всегда с нами. Он благотворит нам и тогда, когда мы не хотим" [18].

Когда сам отец Филарет стал получать жалованье, сперва, конечно, весьма малое, так что и двадцать рублей годовой прибавки составляли для него крупную разницу [19], он стал посылать в дом родительский и денежные посылки: сначала по 5 руб. [20], а затем все больше и больше. Были и такие случаи, что всю сумму, полученную за отправление какой-либо требы в доме богатого петербургского сановника, он посылал домой. Например, однажды он пишет отцу: "Граф П.А. Строганов, благодаря меня письмом за проповедь, говоренную при гробе его покойного родителя, прислал в то же время триста рублей. Не имея в них большой нужды и не умея беречь, я решился послать их к вам... Они будут полезны вам..." [21] А в другой раз откровенно сознается: "По смерти графа Завадовского получил я четыреста рублей, желал бы еще поделиться с вами, но частию употребил на книги, частию открываются другие нужды..." [22]

Какая ласка звучит в этих письмах к родителям! Как много в них любви, благодарности за воспитание, благословение и молитвы, которым он всю свою жизнь придавал особенное благодатное значение!

"Прошу не думать, - пишет он однажды в ответ, вероятно, на упрек в том, что он слишком много посылает домой, лишая себя нужного, - будто вы меня разоряете: я разорял вас прежде, а теперь вам отдаю ненужное..." [23]

Когда дошла до нежного сына весть о том, что родитель его болен, то прежде всего он поспешил послать помощь, конечно, очень щедрую, для лечения болезни; и вслед за этим следующее сердечное, трогательное письмо: "... слабость вашего здоровья занимает меня и наяву и во сне... Стараюсь последовать примеру преданности в волю Божию, каковой всегда видел в вас... К Врачу душ и телес и я прибегаю в недостойных моих молитвах и, не имея возможности ближе служить вам во время вашей немощи, молю Его всемогущим Своим промыслом устроить все так, чтобы внешняя скорбь ваша растворена была внутренним утешением веры и упования и чтобы обычные ли человеческие средства или единая Его невидимая сила возвратили телесному составу вашему крепость его... Особенно прошу приказать написать мне, нет ли случая, в котором бы я мог чем-либо служить вам в настоящих обстоятельствах?.." [24]

А когда родитель его скончался, когда пришла пора сыну утешать скорбящую мать, посмотрите, с какою нежной осторожностью он прикасается к ее горю: "Недоведомое нечто ознакомило меня с несчастием, которым было угодно Богу посетить нас еще прежде, нежели оно сбылось. Долго было бы пересказывать вам чувствования, которые имел я по временам: благодарение Промыслу, что предварительной скорбью приготовлен я, чтобы перенести совершившийся удар. Да будет воля Его во всем; должно и всем готовиться вслед за тем, о ком теперь проливаем слезы... Прошу покорнейше писать ко мне все, что вздумаете, к успокоению вашему и общему утешению. Бог терпения и утешения с вами, возверзем на Него печаль нашу..." [25]

И дальше, чем становится он обеспеченнее в средствах, чем выше поднимается по степеням иерархии и власти, тем сильнее, разнообразнее и, так сказать, изобретательнее делается его помощь и не только матери, но всему ее довольно многочисленному семейству.

В 1844 году матушка святителя Филарета переехала на жительство в Москву. Какою деликатностью был обставлен вопрос о ее переселении и покупке дома в Москве для ее спокойствия и удобства, - о том свидетельствует целый ряд писем к ней владыки-сына [26].

Когда наконец переезд ее из Коломны совершился, когда матушка поселилась в собственном доме в Москве, неподалеку от Троицкого митрополичьего подворья, тогда открылся новый фазис забот теперь уже старца сына, обремененного сложнейшими, не только епархиальными, но и всероссийскими государственными всецерковными заботами, - об обеспеченной хотя материально, но зато приближавшейся к своему земному пределу, отягощенной старческими недугами старице матери. И нужно видеть, с какою любовью святитель-сын печется о своей матушке. Прежде всего, конечно, забота о душе: почтенная старица часто говеет и приобщается святых таин в домовой церкви святителя-сына.

"Трогательная картина, - читаем мы у жизнеописателя святителя Филарета, свидетеля-очевидца домашней жизни владыки [27], - дряхлая старушка мать пред старцем сыном. С какою любовью приобщает сын! С какою верою приобщается мать! Какою благодарностью к Богу горят в них сердца как легко несется молитва их к Искупителю Христу... Нередко видали его (святителя Филарета) по частым недугам своей матери торопливо идущим к ее домику через пространный двор в глухую ночь или зимнюю стужу с пособием пастырской молитвы и сыновней любви. Крепкий духом, он забывал немощи своей дряхлеющей плоти. Мирно покорный судьбам Божиим, он, не смущаясь кончиною ее, без рыданий принял последний вздох усопшей, без рыданий отдал последний долг отшедшей из времени в вечность. Твердо бодрствуя на молитве поминовения и погребения, обрел в душе своей силы встретить гроб на кладбище, проводить до могилы, посыпать перстью персть и кротко-сиротливо возвратиться в свою келлию к обычным трудам и подвигам. В урочные дни поминовений он каждогодно посещал Пятницкое кладбище, где сложена земная одежда взятой из житейского мира души" [28].

Будучи сам уже святителем Божиим, благословением которого, как великою благодатною силою, дорожила вся паства, и не только паства, а и все русские люди, начиная от помазанника и до последнего поселянина, он ни одного более или менее важного дела не предпринимал без материнского благословения. Об этом свидетельствуют все до одного письма его к матери, из которых каждое заканчивается смиренным испрашиванием благословения. Видно, всем сердцем своим, умевшим глубоко и горячо любить, великий святитель чувствовал силу благословения родительского, так как и на своем доме и на всем существе своем видел исполнение древнего обетования: "Благословение... отчее утверждает домы чад" (Сир.3:9).

Мы привели здесь лишь отдельные, очень немногие, может быть, даже не самые выдающиеся случаи, свидетельствующие о примерном, святом выполнении святителем Филаретом заповеди Божией о почитании родителей; но, думается, что и сего очень достаточно для того, чтобы видеть не только величие, но и изумительную мягкость, можно сказать, девственность его чистого, целомудренного сердца. Мы видели, как с течением времени не только не охлаждалось, но, наоборот, все более и более расширялось для любви это сердце, какую оно отражало открытую, светлую душу; и потому, каким грубым, черствым и тупым непониманием должны отзываться для нас суждения тех, правда, единичных, личностей, которые выставляли святителя холодным, суровым деспотом мысли, слова и дела. Нам придется еще касаться этих странных, непонятных суждений о незабвенном иерархе, так как, к сожалению, суждения эти не остаются без влияния на народное сознание. Необходимо поэтому выяснить, насколько несправедливы и ложны они; и хотя, с одной стороны, светлая личность иерарха от этих отзывов нимало не омрачается в очах благоговейно вникающих в его деяние людей, хотя, с другой, может быть, даже не заслуживают внимания эти либо по неразумию, либо по лукавству ума брошенные отрицательные мнения об облагодатствованном избраннике Божием, однако, дабы не оставить без рассмотрения и этой стороны критики, хотя бы для характеристики самих критикующих лиц, мы остановимся на ней в своем месте и поставим ее на суд самых великих дел и проявлений великого духа великого первосвятителя.

Итак, вот какими прекрасными свойствами была украшена душа святителя Филарета, когда он на десятом году своей жизни покинул отчий дом, в котором, как в истинной "домашней церкви" (Рим.16:4), под кровом нежных родителей воспитался его великий дух.

В 1791 году девятилетний Василий Дроздов поступил в Коломенскую семинарию. Здесь он учился до 1799 года и прошел грамматику, риторику и философию.

В 1799 году, с упразднением Коломенской епархии, была упразднена и причислена к Московской и семинария Коломенская. Для семнадцатилетнего даровитого юноши, с отличными успехами прошедшего восьмилетний курс учения, открывалась возможность поступить или в Славяно-греко-латинскую академию в Москве, или в Троицкую семинарию (в Троице-Сергиевой Лавре), или в Перервинскую семинарию, в которых курсы были одни и те же. Из воспоминаний самого митрополита Филарета видно, что сам он имел желание поступить в Славяно-греко-латинскую академию; но отец его, находя, что "образование в Лаврской семинарии солиднее", дал, как выражается митрополит Филарет, "намек" поступить туда [29].

5 марта 1800 года отец Михаил Дроздов подал в правление Троицкой семинарии прошение о принятии сына в философский класс.

Пред духовным взором склонного к созерцательной жизни юноши начал с этих уже пор вырисовываться путь жизненный. Об этом свидетельствуют многие письма его к родителям за этот период; вот например: "Иногда, один с моею скукою, ходя по обнаженному саду, погружаюсь я в мрачную задумчивость и на всяком предмете, на который устремляется мысль моя, кажется, читаю слова мудрого: "vanitas vanitatum" ("Суета сует", Еккл.1:2)" [30].

А для нас, пред которыми виден теперь весь путь жизни великого святителя от колыбели до могилы, которые можем при внимательном созерцании этого дивного пути отметить самые малейшие проявления премудрого водительства Божия с одной стороны и непрерывного, путем подвига неустанного, необыкновенного для естественных сил человека, восхождения от силы в силу с другой, - не может не быть особенно ясным то обстоятельство, что не случайным делом было, что именно в Лаврскую семинарию, под кров обители Святой Троицы, управлен был будущий великий инок, священноархимандрит Лавры, вдохновенный прославитель и проповедник подвигов Радонежского чудотворца, смиренный, как он любил сам именовать себя, "послушник преподобного Сергия".

Вступим, хотя на несколько мгновений, в ту закрытую, правда, для неочищенных очей ума, но открытую для верующего, смиренного сердца таинственную область духа, в которой любомудрие земное должно уступить место вере, но где в пределах этой веры не возбранено и умозаключать по законам благочестивого любомудрия.

Преподобный Сергий по данному Ему от Бога ведению, свойственному святым Божиим, видел и знал, кого Господь приводит в ограду его и кого вручает Ему в лице отрока Василия; преподобный знал, что этот скромный отрок пришел сюда, в его Лавру, питаться не одною только пищею учения, но и святыми помыслами о жизни духовной; преподобный видел, что юный пришлец подвиг молитвы, самоуглубления, постоянного благоговейного памятования о нем, великом хозяине вертограда науки, не менее, чем обители иноков, несет наравне с подвигом учения; преподобный знал, что в этом почти еще дитяти зреют семена особенной, чрезвычайной, богодарованной мудрости; он видел, что семена эти не по мнозе времени дадут обильный плод, что вместе с мудростью прозябают в нем и высшие благодатные дары благочестия и подвижничества, что на нем лежит печать великого духа, что он не то, что большинство, что он есть особенный избранник Божий... и он возлюбил этого избранника Божия, принял его от Самого Бога под свой особый покров и сделал его своим избранником.

Много лет спустя, уже недалеко от заката святых дней своих, когда благодать Божия премудрая, прозорливая, сияла в нем для всех очевидным, поразительным светом, святитель Филарет, отвечая на речь новонареченного архимандрита Леонида [31], изрек следующие глубокие и знаменательные слова: "Великий отец наш Сергий, как бы в некоторое вознаграждение Церкви Российской, за то, что не отдал ей в епископство самого себя, обильно возращает под сенью своею сынов послушания и разума духовного, которых потом избрание церковное призывает к епископству" [32].

Не в нем ли, святителе Филарете, отпечатлелся образ истинного сына послушания в духе и силе Сергиевой? Не он ли явил собой невиданный ни до, ни после него пример "разума духовного"? А потому не ему ли, по преимуществу, принадлежит высокое звание избранника преподобного Сергия? Кто достойнее его проходил это звание? Кто лучше его понял и воплотил в себе чистую веру сердца и высокую мудрость ума? Может быть... да простит нам преподобный Сергий дерзновенное умозаключение нашего ограниченного разума... святитель Филарет и был тем дивным избранником Божиим, которого преподобный Сергий вымолил у Бога для Церкви Московской и Российской не как "в вознаграждение" только за то, что не отдал ей в епископство самого себя, а именно вместо себя, совершенно взамен себя?..

Руководимый молитвами преподобного Сергия, сам воспитываясь молитвами к своему новому великому покровителю, шаг за шагом, проходил молодой питомец Троицкой семинарии тяжелую стезю учения среди лишений и нужды всякого рода. "Из неблагоустроенного жилища" своего (сначала на Переславке, где он нанимал квартиру за 3 рубля в месяц со столом, а потом на Вифанке у дворника священника Рождественской церкви [33] ходил он в дом учения, который тоже, по воспоминаниям самого владыки, не очень был благоустроен, так что случалось, что "в поучении только разгорался огонь" (Пс.38:4) в согревающем или освещающем огне нуждалась учебная храмина" [34].

Но эти трудные условия жизни препобеждались, однако, и в юные годы свои жившим более духом, нежели плотью, даровитым юношей, так что, успокаивая родителей своих, тревожившихся о сыне, однажды он писал им: "Ради Бога не беспокойтесь; меня сие житие весьма мало или совсем не трогает и не огорчает" [35].

Учение его шло блестяще. Через полтора года, в августе 1801 года, он был назначен "к промоции" в богословский класс, который, в свою очередь, окончил с выдающимся успехом через два года, в августе 1803 года. В этом году первыми по успехам окончили курс В. Дроздов и М. Знаменский; оба они получили следующую аттестацию: "Tum diligentia, tum ingenii acie, tum in aliis litterarum studiis, tum in poesi maxime facile primi sunt omnium. Singulari eminent modestia" [36].

Окончилось собственно учение будущего святителя, но не кончено было его воспитание под кровом преподобного Сергия. Из двух представленных кандидатов на должность преподавателя греческого и еврейского языков - Дроздова и Знаменского - митрополитом Платоном был избран первый. Через три года митрополит Платон назначил его преподавателем поэзии, пиитики, по тогдашнему наименованию, и проповедником при Троицкой Лавре.

Митрополит Платон, сам знаменитый вития, скоро оценил в молодом преподавателе дар проповеди; это не был дар красноречия в обыденном смысле, это был подлинно дар проповеди, дар, помощью "художественного важного слова", "мощною красотою" "одевать разум божественных истин". И притом дар этот сопутствовал другому, высокому, после великих святых отцов Церкви, может быть, одному святителю Филарету присущему дару - "глубоко проникать в тайны богопознания" [37].

Проницательное и мудрое, а может быть, даже более того, одаренное возвышенным даром прозорливости, око митрополита Платона предвидело, без сомнения, хотя отчасти, к чему склонялось сердце его любимого проповедника; существует предание, что граждане коломенские просили митрополита Платона дать им в священники на открывшуюся вакансию Василия Михайловича Дроздова, но митрополит отказал им в их просьбе, прибавив: "Я его берегу на свое место".

Мы сказали, что воспитание молодого В.М. Дроздова под кровом преподобного Сергия еще не окончилось; но оно уже приходило к концу; сосредоточенные занятия Священным Писанием и творениями святых отцов Церкви, непрестанное "привитание" у гроба преподобного Сергия - одним словом, жизнь, хотя и в мире, но не в духе мира, - все это создавало в нем особое настроение, которое и разрешилось "невозвратным помыслом" - отречься от мира и его благ и пойти по стопам того, под чей высокий покров поставлен он был промыслом Божиим восемь лет назад.

В недалеком будущем, правда, ненадолго предстояло преподобному Сергию отпустить своего питомца из ограды святой обители своей в молву престольного града; и вот, как бы для закрепления того духовного союза, который установился между святым угодником и благочестивым юношей, преподобный облекает его в иноческий образ, возводит на первую степень благодати священства и отпускает на делание более обширное, более свойственно его великому духу, - на делание в Церкви Христовой.

В июле 1808 года В.М. Дроздов подал владыке Платону прошение о пострижении его в монашество; в том же году, 16 ноября, он принял пострижение в Троицкой Лавре и воспринял новое имя - Филарет. 21 ноября, в день Введения во храм Пресвятой Богородицы, новый инок был введен в чин священнослужителей и посвящен во иеродиакона митрополитом Платоном.

Теперь и воспитание под кровом преподобного Сергия можно почитать совершенным; добрый плод созрел для Святой Церкви; новый светильник воссиял в ней, и наступало время, когда светильнику этому надлежало быть поставленным на свещник, - "да светит всем".

В самом начале следующего, 1809 года, иеродиакон Филарет был уже в Санкт-Петербурге, и 1 марта вступил в должность инспектора Санкт-Петербургской семинарии, с занятием в ней кафедры философских наук.

С этого года и до 1819-го, т.е. в течение десяти лет, сначала иеродиакон, а затем последовательно иеромонах, архимандрит и епископ Филарет проходил должности: инспектора семинарии, ректора Александровского училища, бакалавра богословских наук Санкт-Петербургской духовной академии и, наконец, ректора академии.

Но помимо этих должностей, уже самих по себе важных и ответственных, особенно если принять во внимание, что в то время только основывались все кафедры, так что в сущности самому Филарету приходилось впервые разрабатывать программы всех отделов богословских и философских наук, - на митрополита Филарета в этот период его деятельности были возлагаемы самые разнообразные и многотрудные поручения. В данном случае в нашу задачу не входит подробно касаться деятельности великого святителя в этот период; это была, можно сказать, подготовительная эпоха в его жизни, которая должна была ввести его в тот обширный круг людей и дел, среди которых ему предстояло впоследствии, в течение целого длинного ряда лет, занимать такое выдающееся и влиятельное положение.

Проницательному и тонкому уму митрополита Филарета открылось в Санкт-Петербурге широкое поприще изучить всю высшую область церковного управления. Близкие сношения с людьми, стоящими у высшей власти, и доверие, которым он у них пользовался, давали ему возможность быстро узнавать ход государственных и церковных дел. Уже тогда его мудрость и выдающийся административный талант начали проявляться во всей силе, так что скоро стало заметным его влияние на многие важные мероприятия. Его обширный ум, тонкая наблюдательность, мудрая осторожность, необыкновенный такт и умение властно действовать на подчиненных - все это выделяло его из ряда обыкновенных деятелей и не только заставляло обращать на него внимание, но и дорожить его советами, прислушиваться к его мнению. Из Санкт-Петербурга святитель Филарет вынес ту чуткую отзывчивость на все запросы и требования времени, которая не покидала его до самых последних дней; но вместе с тем его гениальный ум предостерег его от увлечений, свойственных многим молодым талантливым натурам, и сохранил в нем мудрый консерватизм, заставлявший его постоянно основательно все взвешивать и ценить доброе старое наравне с хорошим новым.

15 марта 1819 года ректор Санкт-Петербургской академии, викарий Санкт-Петербургского митрополита, епископ Ревельский Филарет назначается архиепископом Тверским; 26 сентября он переводится на Ярославскую кафедру, а 3 июля 1821 года именным Высочайшим Указом ему повелевается быть архиепископом Московской епархии и священноархимандритом Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

И вот с этого времени, возвращенный снова на свою родину, уже для архипастырства над целою областью Московской, святитель наш подъемлет на долгий ряд лет епископский подвиг на святейшем престоле святых и великих святителей Московских.

"Ради народа Твоего многого даруй благодать служению сему! - так взывал к Господу святитель Филарет, приветствуя речью свою новую московскую паству. - Ради славы Твоей, сугубо дивной в ничтожных орудиях, соверши силу Твою в немощи сей! Даждь гласу Твоему глас силы (См.: 2Кор.12:9. Пс.67:34) - и в недостойных устах" [38].

История показала нам, что Господь внял тогда этой святительской смиренной молитве.

С этих пор, со времени вступления митрополита Филарета на Московскую кафедру, начинается безусловное господство его над умами своих современников, начинает проявляться его мощное влияние на дела не только церковные, но и государственные. Он снова теперь приведен под кров Сергия и святителей Московских, но уже не для собственного воспитания, а для воспитания многих, "ради народа многого"...

Мы вступаем теперь в тот период деятельности великого первоиерарха Москвы, когда вся его великая нравственная мощь, порожденная силою личного духа, возросшая на церковной почве, проявилась для того, чтобы в эпоху самых разнообразных движений мысли богословской, церковной и государственной поставить эту мысль на твердое основание в разуме глубокого понимания богооткровенных истин и дать не только для своего времени, но и для будущих деятелей церковных и государственных прочный базис при решении самых разнообразных и сложных вопросов.

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий (Симанский). Митрополит Филарет о Церкви и государстве.
© Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2005