Начало: Святитель Филарет (Дроздов)	Первая страница Святоотеческое наследие Разные тексты Свт. Филарет (Дроздов) OrthodoxyLib Православный интернет Евангельский синопсис Духовные стороны Добротолюбие избранное Пролог в поучениях День за днем Церковный календарь

СВЯТО-ТРОИЦКОЙ СЕРГИЕВОЙ ЛАВРЫ ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА
ОПИСЬ 1906 г. ОТДЕЛ 7, № 259
Доклад Синода Государю о причинах бедственного положения Православной церкви в России. (30 л.) (Без даты)

Ваше Императорское Величество, Всемилостивейший Государь!

Вступление Вашего Императорского Величества на прародительский престол пробудило силы государственной жизни. Все отрасли ея пришли в движение и по пути, указанному любовию Вашею, стали быстро стремиться к плодотворному преуспеянию.

По той мере, как стезя государственного развития, озаряемая светом Истины, становилась светлее и светлее, недостатки, крывшиеся в великом теле общества, стали обнаруживаться и возбуждать во всех благородных душах глубокое желание исправить их, уврачевать болезнь общества, разлить по всему организму его жизнь, чуждую отрицаний, исполненную ощущением сладости бытия, сколько доступно это на земле.

При таком всеобщем движении к совершенству не могли остаться незамеченными и некоторые недостатки, существующие в духовенстве русском. Стали появляться в журналах статьи, в которых указывалось на них, как бы мимоходом или в виде намеков. А за границею явилась целая книжка о русском духовенстве, в которой, как в мрачной картине, выставлены всякого рода недостатки духовенства. Враги святой веры, составляющей драгоценное наследие России, не замедлили воспользоваться этим разоблачением пороков сословия для своих старинных целей. От недостатков духовенства они делали заключение к недостаткам Святой Церкви и приглашали легкомысленных разорвать практический союз с нею. Печальные, хотя немногие, опыты отпадения некоторых заблудших показывают, что древний змий нашел в России не одну Еву.

Но как заключение от недостатков сословия обстоятельствами поставленного в правило положение недостаткам самой Церкви, созданной Господом, неосновательно, так большею частию поверхностны, преувеличены, несправедливы возгласы, направленные против духовного сословия. То, что составляет порок некоторых, представляется в этих возгласах принадлежностью всех. То, что привилось к нему силою обстоятельств или положения, в какие оно поставлено, изображается как свободное уклонение самого сословия от пути, по которому оно должно шествовать.

С другой стороны, нельзя вполне и отвергать этих порицаний. В некоторых из них выражается печальная истина. Недостатки в духовенстве есть, и иногда немалые. Как болезненное состояние какого-то ни было члена общества не может не отзываться болезненным ощущением во всем великом теле государства, тем паче болезненное состояние духовенства, занимающего по своему назначению весьма важное место в организме общественном. Но не только неблагоразумно и недобросовестно скрывать такое состояние, но, напротив, долг всякого благородного члена общества войти с полным вниманием в это положение и изыскать способы ко врачеванию его, чтобы все тело государства, исцеленное от всяких недугов, стройно развило в себе жизненные силы и восходило к указанному ему Богом совершенству.

Зная причины всех беспорядков, существующих в иерархии и духовенстве, а, с другой стороны, любя Святую Церковь,, любя Вас, Государь, мы допустили бы тяжкий грех пред Богом, пред людьми и пред Святой Церковью, если бы остались безмолвными зрителями бедственного положения Церкви и не возвысили пред Вами, Всемилостивейший Государь, своего голоса, когда по благосердию Вашему Вы сделали доступными себе вопли всяких нужд и страданий.

Выслушайте, Государь, голос людей, со всею искренностью сердца преданных Вам, голос истины, истекающей из глубокого сознания величия того, о чем они говорят. Дело касается Св.Церкви и следовательно и вечного спасения каждого из Ваших поданных и Вас самих, Государь.

Вашего Императорского Величества верноподанные.

О ПРИЧИНАХ БЕДСТВЕННОГО ПОЛОЖЕНИЯ ПРАВОСЛАВНОЙ КАФОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ В РОССИИ

Для того чтобы известное какое-либо общество действовало соответственно предположенной ему цели, необходимо, чтобы оно беспрепятственно пользовалось данными ему силами и приводило в исполнение все те способы, которые нужны для осуществления цели. Было бы крайне несправедливо, если бы, отправляя какого-либо человека в далекий путь, связали назад его руки, а к ногам приковали большие чугунные шары, и, кроме того, положили ему преграды при каждом шаге его вперед. Очевидно, что он в своих движениях будет вял, измучится среди своих усилий приблизиться к цели, и всегда будет далек от нее.

Обращая на современное нам русское духовенство взор, добросовестный и беспристрастный, неповрежденный никакими предубеждениями и страстями, мы не можем не сказать, что очень многие в духовном звании стоят на высокой степени нравственного совершенства, многие принадлежат к образованнейшим людям, и многие, перейдя из духовного в светское звание, были весьма полезными деятелями на поприще государственной службы. Следовательно, если заключается в Церкви, по-видимому, отсутствие живой деятельности и благих предприятий, если усматривается в духовенстве даже какая-то нравственная дисгармония жизни и деятельности с своим долгом, то причин этого надо искать не в лицах, призванных пасти Церковь, и не в самом существе Церкви. Их надобно искать вне сословия Духовного и Святой Церкви.

Мы не намерены в настоящее время изображать все положение Святой Церкви и православного духовенства в России. Цель нашей речи - показать только то, как управляется Церковь в нашем Отечестве, ибо ход всякой машины зависит от того, кому принадлежит управление машиною.

Высшее место, в котором сосредоточивается видимая жизнь Святой Церкви в России, из которого исходят все распоряжения об удовлетворении христианским нуждам верующих, о воспитании пастырей, и занятиях, и нравственном направлении духовенства, есть полностью Святейший Синод. В чем же состоит деятельность Синода, и кто в нем составляет душу, управляющую действиями его?

При имени - Св.Синод - воображают, что там заседает под председательством Первого Митрополита несколько иерархов, не менее 12-ти (по числу Святых Апостолов), которые по очереди или по взаимному избранию приезжают из своих епархий на известное число лет, в живом сознании присутствия невидимой Главы Церкви - Сына Божия - и изрекают мнения, напоминающие Святых Отцов Церкви.

Воображают, что иерархи заседают в храме или, по крайней мере, в такой зале, в которой на первом месте стоит изображение Иисуса Христа, а по обеим сторонам Его - изображения 12-ти Апостолов и преемников их - Великих Святителей и Вселенских учителей, которые должны продолжать свое существование в деяниях всех последующих иерархов; думают, что предметы для суждения предлагаются Первенствующим Митрополитом, который есть главное ответствующее лицо пред Богом в судьбе и делах Российской Церкви, и что мнения, собираемые им и подвергаемые взаимному обсуждению, приводятся им самим к единству и выражаются в решении, которое или им же, или по поручению его кем-либо из самих же иерархов записываются в книгу.

Пусть кто-либо, проникнутый этими мыслями, войдет в здание Синода; с первого же раза поразит его отсутствие того ,что он считал необходимым для состава Синода. Посредине небольшой залы он видит стол, за которым сидят Митрополит Санкт-Петербургский, два или три Архиерея, временно присутствующие, и два священника. На правой стороне залы стоит другой стол, за которым сидит обер-прокурор с двумя или тремя своими чиновниками. Пред средним столом стоит аналой, пред которым Секретарь читает вслух, то есть докладывает дела.

Зритель будет искать символов, которые бы указывали на Духовное значение залы заседаний Синода, и, к изумлению, не встретит почти ничего, кроме того, что находится в каждом русском присутственном месте: в Сенате, в Гражданской палате, в Земском суде.

В этой обстановке не должно считать малостию ни одного предмета, иначе вовсе не вносили бы в залу этих вещей, если бы они не выражали характера управления и не служили символом чего-нибудь.

Со смешанным чувством стыда и негодования посторонний наблюдатель становится в стороне и слушает. Начался доклад. Чтение одного дела длится час. Вот, наконец, оно закончилось! Начинают подавать голоса. Нетрудно заметить, что архиереи, вызванные из епархий для временного присутствия в Синоде, подавая мнение, чувствуют себя в каком-то неестественном, принужденном состоянии. Если всмотреться в причины этого, то легко понять, что иначе и быть не может. Они вызваны только на год, вызваны указом Государя по представлению обер-прокурора. Чем руководствовался обер-прокурор, вызывая того, а не другого архиерея, неизвестно, только не законом, а каким-то личным соображением. Отсюда происходит, что архиереи, приезжающие в Синод, в первую половину года только присматриваются к делам, докладываемым в Синоде, а во второй половине заботятся уже о том, как бы благополучно возвратиться из Санкт-Петербурга в свои епархии. Последствия такого несамостоятельного положения обнаруживаются и в то время, когда они присутствуют в Синоде.

Из прочих трех членов, один, то есть Митрополит Санкт-Петербургский, поступает в эту должность, обыкновенно, в старости, и иногда из какой-либо дальней Епархии, а потому также не скоро может войти надлежащим образом в свое положение. Притом положение имеет в себе что-то неопределенное. Прежде Санкт-Петербургские Митрополиты при назначении на этот пост, наименовываемы были вместе и первенствующими членами Св. Синода. Со времени обер-прокурора графа Протасова об этом наименовании в указаниях Царских стали хранить глубокое молчание.

Итак, в самом положении, данном составу Синода, замечается уже не то намерение, чтобы иерархи, пользуясь данною им от Бога властью, способствовали к правильному развитию христианской жизни в России, но какое-то желание парализовать эту власть и запутывать развитие сей жизни.

Впрочем, этим не ограничивается несчастное положение, в какое поставлена высшая духовная власть Православной Русской Церкви. Из сказанного нельзя не видеть, что в одно заседание Синода Секретарь успевает прочитать не более 5 или 7 дел. Таких заседаний бывает по три в неделю, иногда по два. А между тем протоколов от одного заседания готовится и подписывается иногда по десяти и более, на считая статей журнала. Решения по этим делам пишутся обыкновенно в канцелярии и исходят большею частию от секретарей, Обер-Секретарей, управляющего Канцелярию Синода (а это все лица светские - наемные - прим.ред), и главное - от Обер-прокурора (также лицо светское, назначаемое самим Императором). Можно ли себе представить что-либо более беспорядочного для чувства православного христианина6 миряне управляют судьбою ея, миряне дают направление ей, миряне распоряжаются Духом и жизнью Церкви!

Что это не суть одни слова, посмотрите, кому принадлежит инициатива дел, распределение их для докладов в заседании, наблюдение над суждениями в Синоде, поверка и одобрение журналов заседаний и протоколов, а также окончательное утверждение их; кто распорядитель и начальник всех чиновников, служащих при Синоде, и проч., и проч.

Инициатива дел об улучшениях и изменениях по самому существу иерархической власти, очевидно, должна принадлежать Иерархам и преимущественно - Старшему Митрополиту, заседающему в Синоде. Но в Российском Синоде совсем не так. Вот один из бесчисленных фактов. Благомысленные и попечительные и Св.Церкви, и Отечества Иерархи давно стали ощущать нужду преобразования Духовных училищ. Живо и глубоко сознавал эту нужду особенно покойный Митрополит Санкт-Петербургский Григорий, который еще в 1834 году составлял предположение об улучшении училищ. Вступив на кафедру Санкт-Петербурского Митрополита и заняв посему первое место между Российскими иерархами, он вновь свойственной ему энергией занялся начертанием правил нового порядка духовно-учебных заведений, и внес его в Синод. Этот проект, плод опытности духовного старца, взят был в Канцелярию и исчез на продолжительное время. Прошли многие месяцы, и проект не был докладываемым Синоду. Митрополит неоднократно спрашивал то обер-секретарей, то управляющего Канцеляриею, то обер-прокурора; сначала они ссылались друг на друга, а потом обер-прокурор, без ведома Синода, сделал от своего лица распоряжение, чтобы ректоры семинарий составили проекты о преобразовании духовно-учебных заведений, а епархиальные Архиереи представили сии проекты к нему, обер-прокурору, с присовокуплением собственных мнений. О проекте Митрополита не было сказано ни слова. Итак, явно, что инициатива дел об улучшении в учреждениях, принадлежащих Святой Церкви, отнята у иерархов. И если кто-то из них входит в Синод с подобными предложениями, то с ними обращаются оскорбительным образом, хотя бы они вносились и Старшим Митрополитом.

Распределение бумаг, поступающих в Синод от Архиереев и лиц, и мест, по разным делам (то есть не проекты), распределение для доклада принадлежит также не иерархам, присутствующим в Синоде, и не первенствующему члену. Они даже не знают, что будет читаться в заседании (а случаются иногда дела весьма важные, требующие предварительного и продолжительного обсуждения). Все это находится во власти опять управляющего Канцелярии, а главное - обер-прокурора, который дает приказ, какие дела докладывать Синоду, какие вносить в журнал или протокол без доклада. При графе протасове избирались для доклада большей частью те дела, которые можно было употребить для насмешек над иерархами и над Церковью. Потом на вечерах чиновники забавляли публику рассказами об этих делах и о том, что Архиереи говорили в Синоде при чтении их, какую они имели позу, какую делали мину.

Наблюдение над подаванием мнений в Синоде и над самыми суждениями членов принадлежат опять же не первенствующему члену, а усвоено обер-прокурором себе. По ту и другую сторону иерархов сидят люди светские, чуждые им по своему образу жизни, по началам и целям своим, нередко расположенные к иерархии неприязненно. Могут ли откровенно, с чувством братского доверия высказать иерархи свои мысли? Они не имеют доступа к ИМПЕРАТОРУ, которому обер-прокурор представляет и о состоянии Церкви, и о состоянии Духовенства, и об иерархах, не только присутствующих, но и о всех отсутствующих. Может ли все это служить к одушевлению их и не отравлять самые мысли их? Бывали случаи, что после ревностного канонического суждения в Синоде члены в 24 часа должны были выезжать вовсе из Петербурга, или увольняться на покой, или подвергались еще более тяжкой участи. Можно ли под влиянием мысли о всем этом с покойным духом и каноническим достоинством рассуждать о делах Церкви?

Журналы и протоколы по составлению их Канцеляриею, представляются обер-прокурору. Если он одобрит, то они посылаются к членам Синода, для подписи, начиная с Митрополита Санкт-Петербургского. Если же не одобрит, то и журналы, и протоколы переделываются вновь. По подписании членами никакое определение не приводится еще в исполнение, доколе обер-прокурор вновь не даст повеления исполнить. Только после этого повеления определения приходят в силу и получают законность.

Посему услужливая канцелярия, изображая в указах определения Синода, употребляет всегда два числа, когда они состоялись: одно указывает на то время, когда в заседании было рассуждение, другое - на то, когда обер-прокурор дал окончательное повеление исполнить. При этом в указе обыкновенно прибавляется, что силу определения Синода должно считать с последнего числа, т.е. довольно явно уже указывается на то, что Синод заключается, собственно, в обер-прокуроре. При графе Протасове случалось, что, опасаясь беспокоить его, не представляли ему определений в первый раз. Но зато по одному и тому же предмету приготовляли по три определения, и по подписании их членами (эта уловка легко могла ускользнуть от внимания их, ибо определения посылались к ним в разные сроки среди бесчисленного множества дел) представляли все три обер-прокурору на выбор. То, которое более нравилось ему, приводилось в исполнение.

Все чиновники, служащие при Синоде, определяются, увольняются, повышаются или по определению обер-прокурора Синодом, или прямо обер-прокурором, или по одному представлению обер-прокурора Государем. Все новые должности и занятия чиновников назначаются обер-прокурором. Он есть начальник всех, к нему обращены взоры всех, ему каждый из чиновников желает угодить, услужить. Ему оказывают все безмолвное повиновение, и от него ожидают во всем распоряжений и приказаний. Члены Синода нашли бы иногда нужным отдать то или иное распоряжение, привнесть в исполнение ту или другую меру, но их голос исчезает в воздухе безвозвратно. Им обыкновенно отвечают: "Об этом доложим его Сиятельству", или: "Как прикажет граф". Тем всё и оканчивается.

Очевидно, что обер-прокурор есть полновластный начальник и распорядитель Синода, что в его руках заключается вся верховная власть над Св.Церковью. По его мысли действует и пишет все, что есть в Синоде, он дает движение и направление всему, что исходит от Синода. В руках его сосредоточена вся та власть, которая может принадлежать одному только Патриарху. Он могущественнее и независимее всякого Министра, ибо он никому не дает отчета в своих действиях, кроме одного Государя, и дает так, как захочет. Никто не может обличить его ни в какой несправедливости или своеволии - все поставлено в безусловной зависимости от него. Иерархи совершенно заслонены им от Государя, и никакое мнение их не допускается до Государя мимо обер-прокурора.

Положение Церкви, никогда небывалое прежде, совершенно противное каноническим основаниям, вовсе не согласное с мыслию Вселенской Церкви об учреждении Синода и достойное того, чтобы его подвергнуть публичному суду Церкви!

Представим сначала, что и обер-прокурор, и все чиновники, служащие в Синоде, проникнуты наилучшими намерениями. Но они, будучи не приготовленными своим образованием к служению Св.Церкви, не могут во всей обширности понимать дух Св.Церкви, ее нужды и средства к удовлетворению их. А потому действия и мнения их не могут быть вполне благотворны для Св.Церкви, а нередко даже могут быть и вредны для нее. Принадлежа к разряду чиновников, приставников внешнего порядка, т.е. формы письмоводства, эти люди, очевидно, станут стремиться заключить управление Св. Церковью в мертвые формы и жертвовать для них жизненным духом Св.Церкви. От сего произойдет в Св.Церкви омертвение, формализм без духа жизни. Не будучи облечены в духовный сан, т.е. не будучи настоящими, законными пастырями и правителями Церкви, а потому и не сознавая в себе ответственности пред Богом и Св.Церковью за состояние ее, они не могут иметь надлежащего самоутверждения при занятии делами Церкви, смиренного сознания о своих немощах, не могут иметь даже ясного и правильного понятия о различии между управлением церковным и управлением гражданским, понятия о том, что и обстановка лиц, и образ действий в первом должны быть иные, нежели в последнем. Таким образом управление Церковью (они будут) приводят мало-помалу в обыкновенное гражданское учреждение, и, пользуясь властью, упорно отстаивают свои предубеждения и образуют из себя оппозицию против истинной Духовной власти, а чрез то - и против всей Церкви, сами не подозревая того.

Нынешний обер-прокурор, граф Толстой [2] с виду предан Св.Церкви. Так и старается показать себя и управляющий Канцелярией Св. Синода Саламон. Но не будучи служителями Св.Церкви, таинством священства уполномоченными к управлению ею, и принадлежат к классу чиновников. А потому, взирая на свое служение только как на службу гражданскую, какими иногда понятиями руководствуются они в самых важных делах Церкви? Благомыслящие иерархи давно ощущали нужду в русском переводе Библии. Пользуясь благими расположениями нынешнего императора, члены и присутствующие Синода согласились испросить разрешения Государя на издание перевода. Было составлено определение и подписано духовными лицами Синода. Но граф Толстой - сам ли по себе, или по влиянию неблагонамеренных людей иезуитского духа, которыми был окружен, не хотел согласиться с мыслями иерархов, и потому определение Синода залегло у него. Проходили месяцы - и никакого движения не было дано делу. Стали усматривать даже, что граф ходатайствует у царя о награждении таких людей, которые прежним обер-прокурором Протасовым употребляемы были к опровержению мнения о необходимости русского перевода Св.Писания (например, Афанасий, Астраханский Епископ, сделан в это самое время Архиепископом). Догадались, что семена, иезуитски положенные Протасовым в учрежденных им при Синоде Департаментах, пускают отростки и при Толстом. Сочли нужным действовать на совесть Толстого. Наконец о состоявшемся определении, спустя около года, представлено Государю, который и утвердил его. Иерархи начали ревностно заниматься переводом. Но Толстой не отстает от партии питомцев иезуитских, так что издание русского перевода Библии, может быть, опять встретит какое-либо препятствие. А как часто приходится слышать от разных людей: "Что делают иерархи? Как они не поймут, что непременно надобно перевести Библию на русский язык и издать ее в этом переводе?" Но никто не знает, что иерархи в собственном доме - посторонние, в собственной области - чужие.

К каким жалким мерам прибегают иногда чиновники, взявшие в свои руки кормило правления Церковью, чтобы достигнуть, по мнению их, справедливого и основательного решения дел? Они посьшают дела то ко всем епархиальным Архиереям, то в Санкт-Петербурге отдают на рассмотрение какого-либо Архимандрита или протоиерея. Истина, конечно, более уяснилась бы, если бы эти лица вошли в личное совещание об ней. Но что же напишут сотни лиц, уединенных и удаленных друг от друга? А отсюда - какой повод к насмешкам, какой соблазн?

Иногда в чиновниках рождается какая-то ревность к порядку в храмах и в духовенстве. Но не будучи управляемы смиренным сознанием того, какое действительно место принадлежит им в Церкви как мирянам, не имея верного и полного знания о Св.Церкви и ее порядках, они своею ревностию разрушают и остальной порядок, внося в действия и отношения духовных лиц элемент мирской, разрушают дисциплину, подчиненность мирян пастырям, мирян и пастырей - Архипастырям. Обыкновенно они принимают от всех и каждого доносы и жалобы то на священников, то на Архиереев, вмешиваются в действия и распоряжения Архиереев. Клеветники и все неблагонамеренные люди радуются, видя, что клевете их дано значение, а авторитет Архиереев и священников разрушается, невинность их страдает. И кроме того, архиерей лишается возможности заниматься исполнением прямых пастырских своих обязанностей, т.е. учить народ и руководить пастырей словом, ибо канцелярии при нем не положено. Все бумаги (а чиновники втягивают Архиереев в большую переписку с собою) он должен писать сам. Письмоводитель, находящийся при нем, может только переписывать, но не составить бумагу.

Мы привели здесь один или два факта, чтобы показать, что и при благонамеренности обер-прокурора и главных его чиновников, пользуясь усвоенною им себе властью над Церковью, они наносят ей очевидный вред и содействуют не к оживлению, а к разрушению ее. Но эти факты повторяются каждый день, и истинная история Синода есть история именно подобных фактов. Вообще очень ясно видно, что:

1) Вся власть над Св. Церковью в России сосредоточивается в руках обер-прокурора. Это довольно характеристически выражается в тех фразах, которые слышны в устах лиц, сидящих в Синоде, когда член Синода говорит о каком-либо деле, рассматриваемом в Синоде, то он обыкновенно выражается так: "Синод рассмотрел, Синод решил". Но когда чиновники - от обер-прокурора до последнего подъячего говорят о том же деле, то они выражаются так: "Мы решили, мы предписали этому Архиерею".

Очевидно, Синод заключается, собственно, не в членах Синода, а в чиновниках. Иерархи приглашаются только для видимости, а не для сущности дела, которое им немало не представляется, ибо они о большей части дел совсем не рассуждают. А о тех, о которых им докладывается и о которых они, по-видимому, судят, они не выражают и не могут выражать своих мнений со всей откровенностью, ибо почти рядом с ними сидят наблюдатели, которые ловят каждое слово, каждую мысль, и которые могут истолковать их так, как члены и не подозревают. Мысли и действия членов находятся под опекою, под чужим игом!

2) Вся деятельность чиновников, служащих в Синоде, направляется не к пользе и благу Церкви, о духе и потребностях которой они не имеют вполне правильного понятия, но к предметам, составляющим обыкновенную стихию чиновнической жизни. Например, легкость отчетности к поверке книг для них гораздо важнее потребностей Церкви, хотя бы эти потребности были вопиющие [3]. Соблюдение, и притом не соединенное с трудом мертвого формализма, предпочитается у них развитию живых сил Церкви. К этому присоединяется еще могущественное начало самосохранения. Сознавая незаконность своего положения, они стараются скрыть ее от публики, замаскировывая себя именем Синода, именем Архиереев, архимандритов и протоиереев. История же о проекте преобразования духовных училищ для усиления в них духовного элемента, показывает, что чиновники приносят и этот элемент в жертву своей власти, чтобы сохранить похищенную ими власть над духовными школами.

Теперь представим, что чиновники, служащие в Синоде, не одушевлены наилучшими намерениями, что они, например, не имеют расположения к Св.Церкви, проникнуты честолюбием, корыстолюбием и проч. Что должна тогда переносить Св.Церковь?! Высшая администрация будет тогда положительно губить ее! За доказательствами не нужно обращаться к отдаленной эпохе. Воспоминания свежи и современны нам. Нужно только припомнить графа Протасова. Слишком долго бы исчислять все его действия, направленные к уничтожению и разрушению Св.Церкви при благовидных фразах. Укажем только на один или два случая. Блаженной памяти императору Николаю I Протасов, показывавший себя пред ним всегда жарким ревнителем Церкви, внушил в 1848г, что комиссия духовных училищ бесполезна и что нужно лучшую организацию духовно-учебных заведений. Государь приказал составить доклад. Доклад составлен и представлен Государю втайне от Синода. Государь, возбужденный Протасовым против Синода, утвердил доклад без ведома Синода. Что же мы увидели? Мы увидели вокруг обер-прокурора четырех директоров с вице-директорами, четыре департамента со множеством чиновников разных названий, увидели, что и Академии, и семинарии, и училища стали в совершенную зависимость от обер-прокурора и директоров вместо прежней комиссии духовных училищ, состоявшей из Архиереев с небольшою канцелярию. Увидели, что все эти великие и малые чины стали получать огромное жалование из денег, собираемых по копейкам и полушкам с восковых свечей в храмах Божиих. Спросят, чем занимается такое огромное число чиновников? Ответ: получением жалованья за бесполезные занятия. Немало было хлопот с тем, чтобы выставить покойному Государю в проекте занятия всех этих чинов, которые нужны были для назначенной цели, а вовсе не для пользы Церкви. Тут опять бессовестно обманывали и обманули Государя. Протасов столь старался воспользоваться доверием императора для личных своих видов, именно чтобы сделаться могущественным Министром с именем обер-прокурора, чтобы обеспечить своих клевретов хорошими окладами. И вот Синод поставлен вдали от своих родных детей. Синод заслонен от Св. Церкви бесчисленными чинами! От Синода осталось только имя, а вся власть над всею Церковью захвачена обер-прокурором, который, оставив старые имена Синода и обер-прокурора, стал совершенно небывалым прежде образом свободно и полновластно распоряжаться всеми делами и всеми суммами Св.Церкви!

Еще случай. В начале 1842 года одним монахом донесено было Митрополитам: Санкт-Петербургскому Серафиму, Московскому Филарету и Киевскому - Филарету же, присутствовавшим в Синоде, о тайном распространении наполненного проти-вохристианскими мыслями и литографированного при Санкт-Петербургской Академии перевода Ветхового Завета, и необходимости издать от Синода верный перевод всего Св.Писания. Прежде всего и более всего подлежит ответственности за обнаружение этого перевода тот, кто со своими чиновниками принял в полное свое заведывание Академии и семинарии. Это легко и скоро поняли. Как же устроились? Протасов начал с того, что, получив от Киевского Митрополита экземпляр записки, в первое же заседание доложил ее Синоду. Вот он уже и явился ревнителем Церкви! В Синоде Московский и Киевский Митрополиты поддержали ту мысль, что нужно издать исправный перевод Ветхого Завета, и Киевский - даже сильнее выражал эту мысль, чем Московский. Прошло полторы недели, и протокол не является. Потом Протасов просит написать Московского Митрополита проект протокола, объясняя, что канцелярия никак не совладеет с этим делом. Изумительно, что великий ум Московского Митрополита не остерегся. Он написал и даже подписал проект; тем проект получил через это уже форму частного мнения Митрополита. Следует второй акт трагедии. Одного несчастного - именно Афанасия - бывшего ректора Санкт-Петербургской Академии, ныне архиепископа Астраханского, уговорили написать против мысли двух Митрополитов опровержение в том виде, что эти мысли противны Св. Церкви и опасны для государства. Это опровержение дали подписать потерявшему память от дряхлости Митрополиту Серафиму. Потом, как мнение Московского, так и опровержение, подписанное Санкт-Петербургским Митрополитом, Протасов представил Государю. И все это делалось втайне. Можете вообразить, как поражен был Государь, когда увидел бумагу за подписью Первенствующего Митрополита, в которой Московский Митрополит представлялся как человек, опасный для государства! Понятно, что Государь не мог разбирать догматических тонкостей, и кончилось тем, что он уволил безвозвратно и Московского, и Киевского Митрополитов в свои епархии. Этого только и желал Протасов, ибо в России оставались только два этих иерарха, которые еще имели влияние на публику и которые отстаивали права иерархической власти. Митрополиты узнали о всех кознях уже тогда, когда должны были выезжать из Санкт-Петербурга. Вместо них были вызваны два молодых епископа, не имевшие ни авторитета, ни опытности уволенных Митрополитов. Но этого именно и хотелось Протасову, чтобы навсегда утвердить независимость власти обер-прокурора над Церковью. Впрочем, на этом Протасов не остановился. Ему нужно было прослыть ревнителем Православия не только пред императором, но и пред всею Россиею. С этой целью учреждены были им в разных местах России Комитеты для отобрания всех русских переводов Св. Писания. Тут вполне осуществилась инквизиция, небывалая прежде в России. Протасов со своими клевретами торжествовал как жаркий ревнитель Православия. Власть над Церковью безусловно взята им в свои руки. Все в Церкви доведено до рабского безмолвия. Кто же эти клевреты, столь ревностно заботившиеся о Православии? Балаби, впоследствии открыто объявивший себя иезуитом. Сербинович, воспитанник иезуитов, Франк-Геррнгутер, Войцехо-вич, публично осмеивающий Св.Церковь с ее догматами и проч. и проч.

Страшно, но истинно! [4] Такое положение высшей церковной администрации не может не оказать на Св.Церковь в нашем отечестве самого пагубного влияния. При нем невозможно появиться и не появятся никаких благих предприятий в недрах Церкви, необходимых для удовлетворения современных потребностей народа, относительно веры, образования и православности. Св.Цервовь имеет нужду в проповедниках Веры для возвещения ее в соседних странах - Китае, Японии, Америке, Тибете, Бухаре, Хиве, Кохане, Персии, Турции и во всех европейских государствах латинского, лютеранского и реформаторского исповедания, и, наконец, даже в России, - не только язычникам - магометанам, сареям, раскольникам разных сект, но и самим православным, ибо большая часть их стоит на жалкой ступени познания Веры и благочестия Христианского [5]. Св.Церковь имеет нужду в классических ученых изданиях Библии на Еврейском, Греческом и Славянском языках, в изданиях всех творений Св.отцов на Греческом, Латинском и Русском языках. В западных изданиях помещаются греческие творения только первых семи или восьми веков христианских, а творения последующих времен самою большею частью гниют в рукописях. Св.Церковь имеет нужду в ученых обществах, которые бы, состоя из ученых мужей православно-христианского духа и жизни, или занимались составлением книг, брошюр и статей, заключающих в себе разрешение всех вопросов, волнующих общество, анализировали направление современных систем человеческого мышления, вызвали в русском обществе духовные потребности и доставляли им своими трудами полное удовлетворение; или своим содействием, по крайней мере, облегчать исполнение всех подобных предприятий. Св.Церковь чувствует нужду ввести многие улучшения в постановлениях, касательно монашествующих и монастырей. Она имеет нужду в новой, лучшей, совершенно приспособленной к пастырскому назначению организации духовных школ и проч. и проч. Но во всем этом нынешняя высшая администрация Церкви или ровно ничего не понимает, или, что-нибудь понимая, не имеет желания и не чувствует в себе долга сделать, что нужно.

Вот главные причины неурядицы, усматриваемой ныне в Православной Церкви, той мнимой недеятельности и застоя, в которых обвиняют духовенство. Вот первый источник всех беспорядков, существующих в нем.

Имея столь худое влияние на общие дела Церкви отечественной, бюрократическая администрация Церкви совершенно парализует Св.Церковь в частях ее, действуя с положительным вредом на Епархиальное управление. Все Митрополиты, Архиепископы и епископы поставлены в непосредственную и совершенно равную зависимость от Синода. Но не забудьте, кто полновластный распорядитель в Синоде, и для Вас понятно будет, какое направление могут получить Архиереи от власти, действующей в Синоде! Чиновник, повторим, заботится не о том, чтобы дело, о котором он пишет бумагу, совершено было на месте правильно, тем менее о том, чтоб это совершение сопровождалось духом благоговения со стороны пастырей; попечение его направлено к тому, чтоб очищен был нумер, чтоб ответ Архиерея соответствовал вполне указу, как понимает его чиновник; и если когда возымеет какая-либо мысль о самом деле, то вся забота его ограничивается только тем, чтобы дело было благовидно по наружности. Отсюда происходит, что когда архиерей исправно присылает в Синод срочные донесения, исполняет указы по букве, хотя без духа, чиновники Синода распространяют об нем высокое понятие. Когда же Архиерей, исполняя свои обязанности, по чистой совести старается, например, утвердить в пастве дух веры и благочестия, часто проповедует слово Божие, хотя и не всегда заботится о точности в исполнении буквы указа, то при всех высоких своих достоинствах такой Архиерей бывает на худом счету. Граф Протасов прямо говорил: "Мне нужны архиереи не проповедники, а люди деловые," разумея под людьми деловыми исправных по бюрократии. Какие же последствия этого положения? Между Архиереями нет вообще ни письменных совещаний, ни личных свиданий для свободного рассуждения о делах Церкви, как постановлено каноническими правилами Церкви. Иной действует по правилам, им самим избранным, а иной - даже без правил, или, справедливее, как направляет его мысль о свойствах синодских чиновников об отношении его к ним и проч. и проч. Иезуиты посредством польских вельмож парализовали в Западном краю России в конце XVI столетия православных Архиеерев, чтобы ввести унию! Страшно подумать, но и нельзя скрыть этой думы, что и в России деется какая-то мрачная тайна.

Неправильное и незаконное положение высшей церковной администрации отразилось ужасным влиянием на консисториях по всей России. Секретарю консистории дано Синодскими бюрократами столь сильное значение, что каждый, принадлежащий к духовному сословию, стал заботиться о снискании его благоволения. Определение секретаря зависит от обер-прокурора, и каждый секретарь непосредственно сносится с ним. Секретарю подчинены все чиновники, вся канцелярия консистории, как обер-прокурору чиновники Синода. Ни одна бумага не исходит из консистории без подписи секретаря. Таким образом ни одно дело не минует его, и он в некоторых консисториях, подобно обер-прокурору, дает направление делам епархиального управления. Это положение дел вошло в закон со времени графа Простасова, который с Войцеховичем и Сербиновичем определял секретарей обыкновенно из своей канцелярии, и, отправляя их из Петербурга, давал им наставления, чтобы они всевозможно старались взять в свои руки всю епархиальную власть. Скоро действительно сделались эти секретари полновластными правителями консисторий; каждый из них сделал из себя в консистории то же самое, что сделал из себя Протасов в Синоде. Отсюда проистекли неисчислимые бедствия. Грабительство сделалось всеобщим. Секретари, назначенные Протасовым и поддерживаемые Войцеховичем, стали иметь ежегодно дохода каждый до 17-ти тысяч рублей серебром в год. Ни одна бумага не выходила из рук их без окупа (взятки - прим. ред.). За простой паспорт для свидания с сыном или братом в соседней губернии, бедные духовные платили секретарю по 10 и 20 руб. серебром. Обложены денежною податью были все благочинные. Благочинные, в свою очередь, собирали подать со священников и причетников, не щадили самих храмов. Нужно только вспомнить двух секретарей - Архарова в Перми и Васильева в Ставрополе. Всякий духовный стал заботиться только о том, чтобы очистить себя в бумагах; все внимание стало обращаться на исправность одной буквы, все обратилось в один формализм без смысла. Формализм проник и в самые священнодействия. Священник, совершив требу, считал себя исполнившим свой долг, с каким бы духом ни совершил ее, с каким бы духом ни присутствовали молящиеся. Дух и жизнь православно-христианская замерли под этими оковами канцелярского владычества.

Случалось, что секретари консисторий, пользуясь правом близости к обер-прокурору Синода и надеясь всегда на поддержку со стороны его, отправляли к нему какие-либо донесения на Архиереев, усиливавшихся обуздать их самоуправство, разврат и жадность к деньгам. Обер-прокурором грубо требовались по этим доносам объяснения от Архиеерев. Разгоралось дело. Авторитет был разрушаем, значение секретаря возвышалось. Нравственные люди падали духом. Люди безнравственные, интриганы оживали. Порочные люди в духовенстве отказывались от повиновения и уважения к Архиереям, в духовенстве развивалось и развивается дух немиролюбия, ябед и кляузничества. Элементы Церкви видимо разлагались. Нельзя было придумать ничего более злобного для расстройства Церкви, как подобный способ администрации.

Несчастное положение существующей ныне администрации церковной не могло не иметь самого пагубного влияния и на монастыри. Когда настоятель благочестив, когда он заботится утвердить дух благочестия в братии и не служит низким страстям секретаря с его чиновниками, то к каждой бумаге, поступающей от такого настоятеля в консисторию, делаются жестокие и низкие придирки. Ни один отчет, ни одна приходно-расходная книга не обходится без последствий тяжких и болезненных для настоятеля. А легкомысленным и неисправным монахам и послушникам делаются внушения подать какой-либо донос на настоятеля. И тогда начинаются истории, достойные времен Батыя и Тамерлана. Консистории, поддерживая негодяев, назначают таких же следователей: клевета распространяется, в монастырях начинается страшный беспорядок, и на месте святе появляется, наконец, мерзость запустения. Все начинает отвращаться благочестия, все начинает издеваться над святостью. Настоятель вместо того, чтобы заниматься утверждением иноческого духа в братии и предшествовать ей своим примером, вынуждается устремлять все попечение уже на то одно, чтобы расположить к себе всеми способами и правдами и неправдами секретаря, столоначальников и канцеляристов. А потом, развращаясь мало-помалу в душе, ограничивается уже одним наружным видом порядка, и приносит все существенное в жертву тяготеющей над ним силы.

Особенно бедственное положение церковной администрации не может не отзываться горькими последствиями и на мирянах. Те из них, которые не согреты чувством живой веры, при взоре на неустройство Церкви и духовенства, резко бросающиеся каждому в глаза, более и более хладеют к святой Церкви, легко ниспадают в состояние неверия и издеваются как над иерархами и учреждениями Церкви, так и над всем, что в ней есть прямо Божественного. Те, напротив, которые ищут утешения в Вере и Благочестии Христианском, болезнуют, видя незаконное вторжение в Святую Церковь чуждой ей власти, или изыскивают вне ее способы удовлетворения своим духовным потребностям и совращаются то в латинство или лютеранство, если они принадлежат, к так называемому, образованному классу; то в раскол, если это люди низшего класса.

Сколько страшных грехов лежит на тех, которые ввели новую бюрократию в Святую Церковь, обманув для своего властолюбия и корысти Государя! Страшно подумать! Искренние иерархи возносят вопли свои к Небесам о беспорядках церковных, которые существуют от мирских страстей.

Взглянем еще на действительность - именно на то, каково влияние бюрократической администрации в России на духовные училища, в которых получают образование молодые люди, готовящиеся к пастырскому служению. Духовные училища, как мы заметили выше, поставлены графом Протасовым вдали от Синода. Синод имеет с ними сношения не иначе, как посредством обер-прокурора и Духовно-учебного управления, которые сообщают ему и все сведения об этих школах, конечно, в том виде, в каком сочтут приличным. А ректоры и инспекторы духовных школ, как известно, Архимандриты или протоиереи. Следовательно, Синод и об этих лицах может иметь сведения только по милости или по капризу обер-прокурора и Духовно-учебного управления. В Духовно-учебном управлении сосредоточивается вся отчетность о предметах, преподаваемых в Духовных школах, о свойствах и успехах преподавания вообще, о состоянии учебной и нравственной части всех духовных школ. Там рассматриваются все проекты об улучшении сих заведений," все программы наук, все предположения о преподавании того или другого предмета и проч. и проч. Если бы в Духовно-учебном управлении находились даже такие люди, которые хотя получили светское образование, отличались бы по крайней мере светлыми дарованиями и обширными сведениями, то и тогда бы они не могли бы сделать полезного приложения своим дарованиям и образованию, ибо область духовного образования есть область, чуждая им. Они невинно допустили бы множество ошибок, вредных для Церкви и для юношества, готовящегося к пастырскому служению.

Но люди, наполняющие собою Духовно-учебное управление, вовсе неизвестны ученому миру. Это приказные - дети частных приставов, лекарей и проч, не имеющие понятия ни о духе пастырского образования, ни о науках, которые должны быть преподаваемы в духовных школах. А между тем они вполне проникнуты мыслию, что от них зависит дать разрешение, наставление, указания Академиям и Семинариям. Скажите, как же они наставят, какое сообщат вразумление? Этого мало. Как будто для того, чтобы Церковь видела, что над нею публично может издеваться мирская власть, господствующая над нею, начальником отделения в Духовно-учебном управлении по учебной части сделан некто Карл Томковид, из воссоединенных униатов. И, как слышно, поклонник Штрауса, издевающийся не только над иерархией, но и над всею Православною Церковью, и над всем, что есть Божественного в Христианстве. И этот человек - начальник такого отделения, в котором составляются все предписания и распоряжения об обучении православного духовного юношества! Не будем говорить о распоряжениях, делаемых подобными людьми по учебной и нравственной части и лишенных Духа истинно Христианского благочестия. Приведем несколько примеров того, как парализуются добрые желания и предприятия иерархов.

В некоторых семинариях светские наставники открыто жили с наложницами. Епархиальные Архиереи для отвращения соблазна, действовавшего к развращению воспитанников, будущих пастырей, старались ограничить их или устранить от семинарий. Духовно-учебное управление защитило их. Леность, пьянство, разврат сделались почти господствующими качествами многих наставников, а примеры их - убийственными для юных сердец воспитанников. Когда Протасов посещал Санкт-Петербургскую Академию, то открыто обнаруживал презрение к монашествующим студентам. В одно время заметив их в столовой с прочими студентами, запретил им быть с ними. С того времени монахи в Академии стали редки. В молодых людях развивалось пренебрежение к духовному званию, особенно к монашеству. Всякий стал воспитывать себя для светской жизни. Таким образом цель духовных заведений уничтожалась в самом корне.

В 1840 году Синод распорядился, чтобы наставники Академий составили конспекты по тем наукам, которые преподаются в семинариях для единообразного преподавания сих наук и для руководства профессоров и учеников, пока не изданы будут учебники. Некоторые из конспектов были очень дельны и смогли бы быть введены с большою пользою в семинариях. Но когда конспекты поступили в духовно-учебное управление, то исчезли, как в бездне, ибо чиновники не умели сладить с ними. Сначала они приглашали для рассмотрении архимандритов, живущих в Санкт-Петербурге, потом рассылали по разным местам России. Дело, разумеется, не могло обойтись без замечаний. Но если чиновники ничего не могли сделать с конспектами, то тем более не могли они ничего делать, когда дело увеличилось еще замечаниями. Наконец, нашлись они лучшим молчать о конспектах; а потому мало-помалу забыли уже и о том, что в духовно-учебном управлении было дело о конспектах, так что в 1853 году директор духовно-учебного управления Карасевский, когда напомнили об нем, счел нужным осведомиться и об этом предмете от начальников отделения, и распорядился закрытием комитета по рассмотрению конспектов, считавшегося до того времени существовавшим еще в духовно-учебном управлении.

В 1854 или 1855 году Синод сделал распоряжение об издании духовно-православных книг для народа. С этой целью составлен был комитет из духовных лиц для составления статей подобного рода. Объявлено было об нем Академиям, семинариям и лицам епархиальным предписанием участвовать в составлении статей. Многие способные люди духовного сана ревностно приступили к этому благому делу, и в первый год поступило в комитет до 200 статей. Во второй - столько же, в третий - около ста. Но духовно-учебное управление, ставшее между Синодом и духовными заведениями, передавая распоряжение Синода, присовокупило, что статьи должны быть представлены комитетом на окончательное рассмотрение духовно-учебного управления. Таким образом все то, что поступало в комитет, по надлежащем разборе, перешло в духовно-учебное управление. Чиновники духовно-учебного управления опять не смогли ничего решить и представили все статьи Сербиновичу. Когда узнано было об этом духовными, то ревность их к составлению статей скоро охладела, ибо подобный ход дела равнялся запрещению его. От Сербиновича статьи не возвращались более в комитет, и плод умер при самом появлении. С 1839 г, с того самого времени, когда основано духовно-учебное управление, оно рассылало по семинариям во множестве книги, которые относились большею частью к предметам, не входящим в круг пастырского образования: например, о бумагопрядильных фабриках, о цементе и проч. и которые притом давно уже вышли из употребления и составляли хлам для самих сочинителей. Однако на эти книги по требованию духовно-учебного управления высылались из бедных сумм, ассигнуемых на семинарские библиотеки, значительные деньги, так что в иной год не оставалось в семинариях почти ничего, на что можно было бы приобрести что-либо полезное для учеников и учителей. Явно, что директоры и чиновники духовно-учебного управления входили в денежные спекуляции для пользы своих знакомых.

В 1808 г. бывшею Комиссиею духовных училищ положено было в Опекунский Совет 6 млн. руб. ассигнаций, т.е. 1 млн. 750 тысяч на серебро. Этот капитал в 1841г возрос до 14 млн на серебро, не взирая на то, что в продолжение этих лет были открыты и содержимы бывшею в то время Комиссиею духовных училищ почти все существующие ныне академии, семинарии и училища. Хотя с того времени свечная прибыль, как известно, возрастала каждый год, а открыта была вновь только одна Академия и 2 или 3 семинарии, несмотря на то, основной капитал, которому следовало бы возрастать с каждым годом, уменьшился в 1856 г до 13 млн. руб. серебром, как видно из отчета обер-прокурора. Следовательно, если нынешняя администрация продолжится еще 20 лет, то должно опасаться, что наконец, нечем будет содержать духовно-учебные заведения, и надобно будет закрыть большую часть их.

При этом нельзя не коснуться вопиющего злоупотребления, обращенного при новой администрации в закон. Свечная прибыль, собираемая ежегодно со всех православных церквей государства, образуется из тех бедных копеек, на которые крестьяне и крестьянки покупают в храмах восковые свечи. Явно, что эти деньги - суть священная собственность церкви и должны быть употребляемы не иначе, как на удовлетворение нужд в самой церкви, т.к. из государственного казначейства не дается решительно ничего на содержание духовных училищ, то святые иерархи, заботясь дать святой Церкви образованных пастырей, назначили свечную прибыль с утверждения императора Александра I на содержание всех духовных училищ {6].

А кроме того собраны были в начале нынешнего столетия с церквей же упомянутые выше 6 млн. ассигнаций и положены в Опекунский Совет, чтобы по увеличении этого капитала в продолжение нескольких лет можно было проценты присовокуплять ежегодно к свечной прибыли, и на всю ту сумму не только содержать духовные школы, но и сооружать здания для них и улучшать способы воспитания детей. На эти-то деньги, деньги Церкви Божией, и единственные способы, которые она имела в своих руках для образования пастырей и для удовлетворения различных нужд своих, наложил Протасов с клевретами хищнические руки [7]. В 1839 г, учредив четыре Департамента и назначив в них огромное число чиновников - великих и малых - со столь же огромным жалованьем, довольно сказать, что некоторые из них, как, например, Сербинович, получают по 6 тысяч рублей серебром в год из этих сумм, т.е. сумму, которою можно было бы вполне обеспечить содержание 180-ти воспитанников семинарии или целых трех духовных училищ, или содержать миссионеров, или надзирателей в Академиях. Но можно ли исчислить все вопиющие нужды Св.Церкви в нашем Отечестве, которые так осязаются, что поражают собою всякого благомыслящего наблюдателя! А Протасов распорядился так для того одного, чтобы иметь ему министерскую обстановку. Обо всем этом никто из духовных, начиная от Первого митрополита до последнего пономаря, будучи заслонены обер-прокурором пред императором и лишены доступа к Государю, не может безнаказанно и без сугубого вреда для Церкви, возвысить своего голоса.

Государь!

Св.Церковь не есть человеческое учреждение, это есть Царство Божие на земле, Царство вечной Истины и Добродетели, основанное Сыном Божиим. Епископы совершают не свое дело. Они суть орудия, посредством которых Спаситель мира, Вечный Архиерей, продолжает Сам созидать в человечестве жилище Божества. Препятствовать им в делах церкви, которые сосредоточиваются в одной цели - в приведении всех и всего к Отцу Небесному - значит препятствовать Самому Богу насаждать и развивать в людях Божественную жизнь. Сын Божий, изливающий чрез епископов на людей токи благодати, невидимо предстоит среди светильников (Апок.1:12-13) и держит Звезды Церкви в деснице Своей (Апок.1:16).

Ставить в видимом средоточии Церкви человека, епископской хиротонией не уполномоченного к тому Божественной Главой Церкви - что это значит, как не заменять Божественный Дух и Жизнь греховным человеческим элементом, не могущим ничего другого ни сообщить, ни распространить вокруг себя, кроме гниения ума и омертвения сердца?

Государь, всмотритесь, против кого направлена введенная Протасовым администрация Церкви? Ни Вы, ни Ваш родитель, без сомнения, никогда не желали и не желаете такого страшного извращения Царства Божия в Вашем государстве. Но оно совершается пред очами Вашими и нашими! [8].

Государь! И вы, и мы принадлежим к этому Царству, и Вы, и мы должны слушать Господа нашего Иисуса Христа, Царя и Правителя сего Царства. Господь завещал сие Царство Апостолам и преемникам их (Лк.22:29). Зная это, никто, кроме одних отступников никогда не дерзал возлагать своих рук на достояние Божие. Россия также всегда твердо держалась порядка, утвержденного Иисусом Христом и существовавшего в Церкви с времен Апостольских. Митрополиты и епископы пасли в ней Церковь. В конце XVI столетия митрополит наименован был Патриархом. Имя переменилось, но благодать в управлении Церковью оставалась так же неразлучною, как и прежде, ибо это было епископское лицо, посредством Таинства хиротонии сделавшееся органом Духа Святого в действовании на Церковь. При Петре I вместо одного епископа, называвшегося Патриархом, орудиями Божественного управления Церковью сделалось несколько епископов под названием Синода. Число лиц изменилось, но лица остались те же. Власть над Церковью по-прежнему исходила чрез епископов к Сыну Божию - Единственной Главе Церкви. Сам император Петр [9] не дерзал вмешиваться в дела церковные.

Вот что говорит он в Грамоте к Патриарху Константинопольскому: "Яко благопослушный превожделенные Матере нашия православно-Кафолические Церкве сын, содержащ всегда почтение к Вашему Всесвятейшеству, яко Первыя оные Православно-Кафолические Церкве архипастырю, по духу отцу нашему - судим, потребно есть уведомить...- заблагорассудили уставить со властию равнопатриаршескою Верховный Синод, т.е. высшее духовное соборное правительство для Управления Всероссийския государства нашего Церкви из достойных духовных особ, как Архиереев, так и Киновиархов, (т.е. архимандритов) число довольное. [10]

Итак, Петр I представлял на утверждение Вселенского и прочих Восточных Патриархов проекты о Синоде, состоящем из Архиереев и Архимандритов. Об обер-прокуроре и чиновниках, особенно с такою властию, какая восхищена сими чиновниками при Протасове, нет ни слова в его грамоте. Святейший Вселенский и прочие Восточные Патриархи в ответственных грамотах писали Петру I вот что: "Мерность наша, благодатию властию Всесвятого, Животворящего Духа узаконяем и провозглашаем... в Московском Святом великом Царстве учрежденный Синод. Есть и нарицается он нашим во Христе братом, Святым и Священным Синодом... и имеет власть творити и совершати, елика четыре [11] Апостольские Святейшие Патриаршие престолы. Воспоминанием, завещаем и уставляем ему, да хранит и содержит непоколебимы обычаи и правила Священных святых семи Соборов и прочая, елика содержит Восточная Святая Церковь. И да пребывает во все веки непоколебим".

Ясно, что Петр I ни сим своим лицем не вторгался, ввиду Вселенской Церкви, в управление Российскою Церковию, ни кого-либо из мирян не уполномочивал на такое вторжение [12].

Возымев намерение учредить вместо Патриарха собрание нескольких Архиереев для заведывания общими делами отечественной Церкви, он не мог признать сего учреждения законным, не испросив утверждения Вселенского и прочих Восточных Патриархов. И Святейшие Патриархи утвердили ничто либо иное, как именно Синод, состоящий из Архиереев и Архимандритов, завещав ему твердо держаться правил, издревле содержимых Св.Церковью, и требуя, чтобы Синод в том виде, в каком утвержден ими, оставался непоколебим.

Что же мы видим в нынешнем Российском Синоде? Мы не видим в нем ни того состава, ни той власти, которые должны принадлежать ему по желанию Петра I и которые утверждены Вселенским и проч. Восточными Патриархами. В Синоде мы видим существенную перемену, дающую ему совсем иной характер, нежели какой имел ввиду Петр Великий, и какой был утвержден Святейшими Патриархами Святой Православной Кафолической Церкви. Эта перемена, вкравшаяся в Синод, не путем канонических оснований, есть преступление, - преступление тем важнейшее, чем важнее предмет, которого оно касается, чем возвышеннее власть, которой деятельность им нарушается. Эта власть есть власть не человеческая, а Божественная, этот предмет есть собрание Архиереев, чрез которых Сам Бог действует в управлении Церковью, основанной Им на земле.

Государь! Не против людей возвышаем мы свой голос. Нам равно любезны все люди, к какому бы классу они не принадлежали. Мы восстаем против начала мирского, вытесняющего собою начало Божественное в отечественной Церкви. В первые времена христианства невидимый враг Божественной Истины и Жизни действовал на Церковь отвне, посредством гонений. Когда земные власти покорились Истине, то он в пределах самой Церкви возбуждал лживые учения и силился потрясти и низвергнуть Божественную Истину. Ныне он втеснил мирское начало в самое средоточие высшей администрации Российской Церкви, чтобы растлить Истину Божию в отечестве нашем и отравить жизнь духа верующих.

Обер-прокурор и без этой власти составлял всегда оппозицию против высшей власти Церкви. Эта оппозиция уже сама по себе была всегда вредна для Церкви, ибо человек, не облеченный саном духовным, не приготовленный воспитанием к полезному для Церкви служению, не знающий духа и канонических оснований Церкви, очевидно, не может иметь правильных понятий об обязанностях, лежащих на пастырях, и о своих отношениях к ним. Увлекаясь же эгоизмом, он легко мог направлять свою деятельность к ослаблению иерархии и к подавлению всего духовенства. В особой статье мы намерены представить сравнительную таблицу прав и преимуществ, принадлежащих православно-кафолической иерархии и духовным лицам прочих вероисповеданий в России. Из нее увидим, как и прочие вероисповедания возвысились в нашем отечестве пред Православием. Кто главный виновник этого, если не посредник между императором и Синодом, который, вместо того, чтобы доводить до сведения императора о нуждах Церкви и изыскивать способы к удовлетворению их, имеет в уме постоянно одну мысль - ослаблять значение иерархии пред царем, и возвышать на счет ее собственную власть? Ослабление и подавление иерархии необходимо отражается расслаблением и расстройством всей отечественной Церкви, ибо иерархия есть главная составная часть ее.

Но в нынешнем положении Синода, дающем обер-прокурору высшую власть над ним и над Церковью, эта оппозиция повредит не только иерархии и Церкви, но и поглощает собою иерархию; она положительно убивает дух Церкви и делает из нее не более, как обыкновенное гражданское учреждение, имеющее одни внешние формы бытия, но не оживленное Божественным началом, обращает ее в издыхающий труп, мало-помалу теряющий дыхание и жизненную деятельность, и близкий к одному только судорожному трепетанию.

Государь! Подобное состояние Св. Церкви не может больше продолжаться. Если православные миряне внимательно всмотрятся в нынешнюю администрацию Церкви, то отпадение от нее будет не десятками, а тысячами и миллионами лиц. Раскол, естественно, должен увеличиться. Епископы, будучи законными блюстителями Божественных сокровищ, дарованных человечеству, подавляются игом чужой власти в отправлении своей деятельности, пока хотя безмолвствуют, но не могут не сознавать незаконность и этой власти. На время они могут прикрыть свои чувствования, но не могут истребить в себе мыслей о том, чьи они служители, какой лежит на них долг в отношении к самой Церкви, искупленной кровию Его и вверенной попечению их. В живом сознании этого долга они никогда не могут быть искренне преданы нынешней высшей администрации отечественной Церкви, как бы ни были по-видимому расположены к ней. Ибо в этой администрации нет более характера православно-кафолического управления.

Государь! Протасов сделался помещиком над архиереями, все архиереи стали с того времени крепостными рабами обер-прокурора и его свиты. Окажите справедливость Св.Церкви, справедливость, в которой Вы не отказываете последнему подданному! И мы ваши поданные! Мы не были ни преступниками, ни изменниками царской власти. Государь, чем более будет укореняться это постыдное иго, тяготеющее над духовенством, тем глубже будет входить расстройство в жизнь народа. Пощадите своих подданных! Устраните своею отеческое благостию печальные последствия существующего зла. В особой статье мы намерены изобразить, в чем должно состоять высшее, вполне каноническое управление отечественной Церкви.

ОСОБЕННОСТИ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

I). По слухам и сведениям, в положении собственности Православной Церкви предполагается значительное изменение. Некоторые капиталы духовного ведомства (ремонтный и пенсионный) уже взяты в государственное казначейство. Прочие церковные капиталы предполагается подчинить одинаковым правилам с суммами других министерств, т.е. вносить в сметы для рассмотрения в Государственном Совете и для поверки правильности их употребления. Предполагается даже самое поступление сборов по духовному ведомству обращать непосредственно в уездное казначейство.

II). Церковные Правила о церковной собственности гласят так:

Антиох. соб. прав. 24 "Доброе дело есть, да Церковное стяжание сохраняется для Церкви со всяким тщанием и благою совестью и с верою во Всевидца Бога, и распоряжати оным с рассуждением и властию приличествует Епископу, которому вверены все люди и души собирающихся в Церкви".

Св.Апостолов пр. 41. "Повелеваем Епископу имети власть над церковным имением. Аще бо драгоценные человеческие души ему вверены быть должны, то кольми паче о деньгах заповедать должно, чтобы он всем распоряжал по своей власти".

Карфагенского Собора правило 42 предписывает Епископу некоторые особенной важности распоряжения о церковном имуществе делать не без ведома Собора.

Согласно с сими правилами доныне действовали Святейший Синод и подвеломое ему духовенство с таким, не нарушающим сих правил дополнением, что важнейшие о церковной собственности распоряжения и отчетность представляемы были на Высочайшее усмотрение и разрешение Благочестивейшего Государя императора, защитника и покровителя Православной Церкви.

III). Если таким образом доныне государство оказывало уважение Апостольским и соборным правилам Церкви относительно церковной собственности. Если от сего не происходило для государства никакого затруднения, и даже сие было в некоторых отношениях облегчительно для государства, то и простые правила благоразумия и постоянства, и закон справедливости, и долг уважения к Православной Церкви со стороны Православного государства согласно требуют оставления дела в прежнем положении; то же советует и осторожность, чтобы не подать соблазна православному народу, если он увидит на деле, что государство уже не сохраняет прежнего уважения к Апостольским и соборным правилам.

IV). Для усмотрения, что в настоящем положении церковной собственности нет ничего для государства затруднительного и даже есть нечто облегчительное, нужно ближайшее воззрение на церковную собственность и частью на ее историю.

В прошедших веках благочестивое усердие Великих князей, царей и частных людей обогатило Православную Церковь ненаселенными и населенными имениями и нечаянно исполнил о древний закон о десятине в пользу духовенства. Из 10 млн крепостных людей 1 млн был в ведомстве духовенства. В прошедшем столетии государство взяло имения сии в свое управление, назначив из доходов с них оклады на некоторые церкви, монастыри и высшее духовенство. Если бы отдельное управление сих имуществ было сохранено, и все доходы с них, как требовала справедливость, обращаемы были в пользу церкви, церковь могла бы доныне удовлетворять своим потребностям, не много озабочивая государство. Но церковные имущества и доходы с них скрылись в общей массе государственных имуществ и доходов, а духовенству остались оклады, которые при постепенном повышении цен на все предметы, сделались совершенно неудовлетворительными. Например, на годовое содержание иеромонаха и ныне, как за сто лет пред сим, государство дает по старому счету (времен Петра I - прим.ред.) - 24 руб, а по нынешнему курсу - 6 руб. 90 коп. На хлеб и пищу монахов в штатах монастырей ничего не положено. А только в штате, например, первоклассного монастыря - Нового Иерусалима, имеющего Архимандрита, 32 монаха и неопределенное число послушников, сказано: обще властям для приезжих и праздников и на рыбу братии 57 руб. 12 коп. (в год, разумеется, по расценкам петровской эпохи!), на вино (для причастия) 51 руб. 12 коп., на. пиво - 20 руб., на дрова для церквей и всех зданий первоклассного монастыря 85 руб. 71 коп. На содержание духовных училищ прежде оно (государство) давало недостаточную сумму, но давно уже не дает никакой. Православная Церковь терпелива и нетребовательна. Она не обращалась к государству с усиленными на свою бедность жалобами и требованиями, но нашла себя принужденной у себя изыскать и употребить усиленные действа помочь своей бедности, к которым не прибегала бы без нужды. Она выгадывает копейку от свечи, которую богомолец поставляет пред иконою. От огарка сей свечи, от так называемого венчика, полагаемого на усопших, от церковной книги, которую печатает синодальная типография - и из сих копеек составляет суммы и капиталы, которыми, между прочим, содержит ныне 4 Духовных Академии, 50 семинарий, 199 низших училища. Дерзнем сказать откровенно: чтобы сию изысканную хозяйственность Церкви с благодарностью признало государство, как облегчительную для него, т.к. оно должно было дать средства на содержание духовных училищ не только по своей обязанности пещися о религиозном и нравственном образовании народа, но и по той обязанности, которую оно возложило на себя, взяв в свое ведомство древние церковные имущества. А сим, конечно, сообразно и то, чтобы духовное начальство оставлено было в спокойном распоряжении церковною собственностью и контролю пред государством.

V). Государство, без сомнения, не имеет намерения обратить церковную собственность в свою пользу, а намерено продолжать употребление оной в свои росписи, отчеты и контроль. Оно не получит никакой новой выгоды, а только новый труд считать чужие деньги.

И не только не соединено это с пользою, но еще соединено с опасением вреда.

Когда в 1809 году (эпоха Александра I - прим. ред.) начали отбирать из Церквей свечные деньги, мнение православного народа взволновано было ревностью за церковную собственность. И возникала мысль приносить в Церковь и возжигать пред иконами более масло, нежели свечи. Но когда сделалось более известным, что свечные деньги остаются в Духовном ведомстве (кстати, это было защищено стараниями самого митрополита Филарета - прим.ред.), назначаются на содержание духовенства и духовных училищ, и что из них будут выдаваемы пособия на построение церквей, тогда общественное мнение успокоилось, а свечная операция получила успешный ход. Посему и теперь, если церковные сборы будут обращаться непосредственно в уездное казначейство и сим очевидным образом выходить из духовного ведомства, нельзя не опасаться, что мнение православного народа вновь будет взволновано, и сбор церковных доходов будет потрясен и ослаблен. Куда пойдут церковные сборы из уездного казначейства, народ уже не увидит. И потому вид отнятия церковной собственности останется пред его глазами неизгладимым, и охладит усердие делать приношение Церкви.

VI). Должно предполагать, что предположение об обращении сборов по духовному ведомству непосредственно в уездные казначейства сделано без внимания к ближайшим обстоятельствам дела. Наименование "сборов" слишком неопределенно. Если бы все, что в церквах осталось от годового сбора, брать в казначейство, то церкви затем оставались бы без способов приобрести просфоры, вино, ладан, свечи; прекратилось бы Богослужение, а вместе с ним - и сборы. Если под названием сборов разумеются прибыльные от свечной продажи деньги, и если уездные казначейства будут их принимать небезотчетно, а наблюдением за верностью сбора, то казначейства должны будут обревизовать 29 тысяч приходных и 29000 расходных церковных книг, в которых записываются не одни свечные деньги, но и те, которые неотъемлемо принадлежат церквам на их собственные потребности и необходимые расходы по Богослужению. Причем надобно бyдет Обращать внимание не только на совершившийся год, но и на предшествовавший ему, дабы принимать меры против уменьшения свечного сбора. Соответственно надобно ему будет, чтобы в начале каждого января в каждое уездное казначейство явились священники всех церквей уезда (от 30-ти до 100 и более) с приходо-расходными книгами, отчетами и, в случае нужды, с объяснениями. Казначейству будет много дела, и поэтому многие священники принуждены будут немалое время ждать для себя очереди. Межу тем многие церкви - без Богослужения, рождающиеся - без крещения, умирающие - без духовного напутствия, умершие - без погребения. Бедные священники истощены издержками путешествия и проживания в уездном городе. И все эти работы и затруднения для того, чтобы казначейство приняло от иных церквей по два или по три, или по пять рублей свечных денег, и от немногих - по 20 руб. и более. (Например, от 21 церкви из 97 Дмитровского уезда).

Если бы рассуждено было возложить сие дело на церковных старост, то оно также было бы неудобоисполнимо. Большая часть сельских церковных старост не способны дать казначейству какие-либо объяснения. И при таких обстоятельствах не найдется желающих быть церковными старостами. А насильно избирать в сию должность прихожане церкви не могут.

В духовном ведомстве операция сия происходит несравненно облегчительнее: благочинные, дважды в год обозревая церкви, с тем вместе ревизуют в них книги приходо-расходные, и в конце года на месте принимают свечные деньги и отправляют в консисторию с ведомостями, по которым консистория из года в год следит за правильным ходом дела и верности сбора денег.

VII). Всякое хозяйство поддерживается бережливостью, а бережливость поддерживается надеждою, что употребивший ее, воспользуется плодами ее. К тому, что сказано выше (под числом IV) о бережливости церковного хозяйства и плодах ее, можно присовокупить, что церковная собственность, несмотря на то, что неудовлетворительна и для обыкновенных обстоятельств, служит еще запасом на чрезвычайные случаи. В 1812 году из церковного хозяйства дано было в пособие к составлению ополчения 1 млн 500 тысяч руб. И потом, по изгнании неприятеля при обременении государственного казначейства военными расходами на восстановление разоренных церквей и монастырей и на пропитание разоренного духовенства, дано из церковного же хозяйства 3 млн. 500 тысяч руб. Подобные пожертвования были и по случаю Крымской войны. Посему и справедливо, и полезно оказать и ныне прежнее доверие церковной бережливости, и не отнимать у нее опоры таким распоряжением, по которому она уже не властна была бы пользоваться своими плодами.

VIII). Есть ввиду соображение, которое, признавая значение церковной собственности в ее начале, ищет лишить ее значения в ее движении. Оно выражается так: "Монастырские и церковные капиталы имеют частный характер, пока состоят в монастырях и церквах под надзором местных блюстителей. При сосредоточении же их в Св.Синоде они теряют такое значение".

Здесь вновь нельзя не заметить, что сие соображение сделано без ближайшего дознания предмета. Доходы монастырские, пожертвования на монастыри и иногда составляемые из них капиталы для удовлетворения нуждам процентами или для сбережения на большие ремонтные издержки, вообще не сосредоточиваются в Св.Синоде. Монастыри не могли бы существовать, и пожертвования на них прекратились бы.

Есть и в церквах в таком же положении доходы (кроме свечного) и капиталы.

Что касается до самого соображения, не представляется основания, на котором оно было бы утверждено. Рубль свечного дохода - лежит ли в церковном хранилище, переходит ли в конце года в консисторию, поступает ли в начале следующего года в епархиальное училище на его содержание, пересылается ли в духовно-учебное управление при Св. Синоде, во всех сих случаях он есть церковная собственность и не превращается чрез сие движение в собственность государства. А перестанет быть собственностью церкви только тогда, когда его употребят в расход на нужду церковную и церковно-училищную.

Для подкрепления вышеозначенного соображения берутся в сравнение мирские капиталы государственных имуществ, которые, оставаясь в обществе, имеют характер сословный, а при централизации, "при переходе в руки правительства, теряют сие значение". Но сие сравнение не ведет к заключению, которое думают извлечь из него. Одно из двух: либо мирский капитал есть собственность государства, принадлежащая ведомству подчиненного сословия, или в таком случае он не изменяет своего значения при переходе в руки правительства. Или он есть собственность строго мирская, и в таком случае, при взятии его в руки правительства, назначение капитала теряется, а нарушается право собственности. Тем более нарушено было бы право собственности церковной, если бы она была перенесена в собственность государственную.

IX). Есть сведения, что вспомогательный капитал Римско-католического духовенства в России оставлен в полном его распоряжении, и что также остатки от штатных капиталов предоставлены в его распоряжение. Но Православная Церковь частично лишена уже подобных прав и может подвергнуться еще большему лишению. Если таким образом вероисповедание, господствующее в государстве, лишится прав, которые предоставляются терпимому вероисповеданию, то господствующее поставляется ниже терпимого.

Православная Церковь уверена, что сего не желает защитник ее и покровитель, Благочестивейший Государь Император. И она молит Бога, чтобы сие дело, важное для нее и для государства, представлено было взору его Величества в чистом и ясном свете. Охраняя собственность Церкви, он приобретет благословение для собственности государственной.

Примечания
1. В названии документа "Письмо императору Николаю I о причинах...", данном составителем книги, содержится ошибка. Император Николай I, который в заголовке документа назван в качестве его адресата, в самом документе именуется "блаженной памяти императором" и "покойным государем". Из этого следует, что Святейший Синод обращается к сыну императора Николая, императору Александру II.
О датировке документа. В докладе говорится, что "...за границею явилась целая книжка о русском духовенстве, в которой, как в мрачной картине, выставлены всякого рода недостатки духовенства". С большой уверенностью можно сказать, что речь идет о книге "Описание сельского духовенства", которая была анонимно издана в Лейпциге в 1858 г. и вызвала в России, куда ее немедленно начали нелегально ввозить, скандал сходный с тем, что был в свое время произведен книгой маркиза де Кюстина. Автором "Описания..." был потомственный священник о.Иоанн Стефанович Беллюстин (1819-1890), служивший иереем в соборе г. Калязина Тверской губернии. Это дает terminus post quem для датировки документа - он был написан, когда с момента смерти императора Николая I прошло не менее трех лет. Что касается terminus ad quem, то в качестве него можно принять начало проведения Великой реформы и создание "Особого присутствия" по церковным делам, которое относится к 1861-1862 гг. Получается, что доклад Святейшего Синода был подготовлен и подан императору где-то в это время.
Книга о. Иоанна Беллюстина содержит многие материалы, подтверждающие бедственное положение Русской Православной Церкви и вполне сходные с тем, о чем идет речь в докладе, но только причину бед Беллюстин видит вовсе не в злоупотреблениях с стороны царей и их чиновников, а в том, что реальная власть в Церкви находится в руках т.н. "ученого монашества", т.е. монахов-выпускников Духовных Академий, из которых в те времена, как, впрочем, и сейчас, рекрутировались кадры для продвижения на высшие церковные посты. Таковых Беллюстин называет "эготистами", "макиавелями", "книжниками и фарисеями", которые в отношениях с приходским белым духовенством руководствуются в основном "сатанинскими расчетами". Что же касается императора Николая I, то о.Иоанн выражает пожелания, чтобы его память пребывала блаженной во веки за то, что император хотел установить для приходских священников государственное жалованье и тем самым сделать их финансово независимыми от прихотей епархиальных архиереев.
2. Оба обер-прокурора, назначаемые на эту должность исключительно императором, оказались членами масонских лож, тех тайных обществ, с которыми Николай I так безуспешно боролся, начиная с восстания декабристов.
3. В 1858 г. один Архиерей сказал директору хозяйственного управления при Синоде: "Весьма бы нужно издать Новый завет, Псалтирь, Канонники и др. Богослужебные книги в самых малых форматах, чтобы можно было пользоваться ими в дороге и в прогулке". Директор отвечал: "Это нельзя сделать, ибо трудно будет проверить отпечатанные листы и составлять отчеты".
4. Это впервые царю как набат прозвучало, кто же истинный глава русского христианства - нелегалы воинствующей антихристианской секты под защитой недреманого ока монарха!
5. Октябрь 1917 г. подтвердил слова Митрополита. С большим энтузиазмом немалое число православных восприняло большевистский лозунг о борьбе с "опиумом для народа", собственными руками разрушая храмы и монастыри.
6. Когда Петр I упразднил Патриаршество и реформировал Церковь, он повелел забрать в гос.казну все абсолютно из самой церкви, обещая через эту самую гос. казну выплачивать церкви на все ее нужды. И вот результат: еще при его жизни сплошь и рядом месяцами священники не получали своего жалованья, а через 100-200 лет бюрократический монстр, запущенный в Россию с легкой руки "великого" Петра, поставил Православную Церковь России на колени в финансовом отношении. В сельские приходы уже вообще не выплачивали священникам жалованье. Белорусский священник Савва Богданович в книге "Сельский священник в Государственной Думе", изданной в С-Петербурге в 1911, пишет, до какой степени нищеты доведены сельские приходы, где антиминсы - плат с вшитыми в него кусочками мощей святых угодников, на котором совершают богослужение, и который заменяет престол, сплошь из линялого, застиранного ситчика, поскольку на более дорогой материал в приходе нет средств. Несчастные сельские священники, чтобы прокормить семью, наравне с крестьянами бьются на пашне, продолжая выполнять и свои обязанности в храме! Это же подтверждают и документы Русской Зарубежной Церкви, опубликованные в различных сборниках о русском возрождении. Даже татаро-монголы (!!!) освобождали русских православных священников и монахов от податей, а свои, русские цари, ограбили церковь до последней нитки.
7. См. об этом же донесении м.Филарета Синоду о бесполезности подчинять церковные суммы государственному контролю.
8. В черновых набросках вслед за этими словами идут еще более страшные - пророчество о судьбе царского престола в России, вынесенные нами на обложку брошюры: "Что ж, Вам удалось поставить на колени Российскую Православную Церковь. Но помните, следующая очередь Вашего престола". И все же в "чистовик" м.Филарет не решился вставить это предсказание, считая, что оно чересчур заденет самолюбие монарха, о чем чуть позже напишет своему другу и духовнику, наместнику Троице-Сергиевой лавры, архимандриту Антонию.
9. Это маленький компромисс ради того, чтобы письмо достигло цели. Петр I не только дерзал, но к концу жизни перестал стесняться откровенно вмешиваться во внутренние дела Церкви. Устав, или "Регламент" (Петр I заполонил чиновничью Россию немецкой терминологией) Св. Синода поручил он написать Феофану Прокоповичу, правой своей руке в делах российской духовности, а после сам лично правил его, сообразуясь с догматами протестантизма, поклонником коих он был до конца дней своих. Ради приверженности лютеранству он не позволил при своей жизни издавать главный труд Первенствующего митрополита в Св.Синоде Стефана Яворского "Камень веры", в котором разоблачался сектантский характер этой конфессии.
10. Царские и Патриаршие грамоты о учреждении Св. Синода.
11. Патриархи Восточных Православных Церквей дали "добро" на замену Патриаршества в России Синодом исключительно по причине абсолютного бесправия своего, ввиду того, что весь Восток в то время находился под турецким игом, и милостыню, которую себе выпрашивали покоренные Престолы, исходила лишь от России. Да и то один из восточных Патриархов, боясь гнева Божия за такое беззаконие, сумел отвертеться от подписания петровской грамоты, мотивируя свое уклонение очередным походом турок. Отсюда число "4", а не "5", поскольку в то время на Востоке было пять Патриарших престолов. (См.подробности об этих незаконных деяниях в книге проф. Н.Ф. Каптерева "Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович").
12. Скрытый намек на незаконность действий со стороны Петра I, потому что всем известно, что, получив под давлением "добро" от Восточных Патриархов на упразднение Патриаршества в России, Петр I, уже не испрашивая позволения восточных первоиерархов, своим указом переступил все границы дозволенного, и ввел-таки мирян в управление Церковью в России. Он ввел в Синод должность обер-прокурора - доверенное светское лицо, которое осуществляло сначала "пригляд" за духовенством, а затем, как видно из письма м. Филарета, полностью подмявшего под себя Православную Церковь России. Обер-прокурор всегда назначался исключительно царем.

© Династия Романовых в письмах Митрополита Филарета. (Архивные находки). С.Шевченко, составление. -М.:, 1999 г.
Отдельное спасибо Викторову В.В., указавшему на ошибку в названии и датировке документа (см. примечание 1).