Начало: Тексты, справочники и документы	Первая страница Святоотеческое наследие Разные тексты Свт. Филарет (Дроздов) OrthodoxyLib Православный интернет Евангельский синопсис Духовные стороны Добротолюбие избранное Пролог в поучениях День за днем Церковный календарь

Содержание
Судьба апостольских правил
Глава I. Могли ли сохраниться во всей целости и чистоте в первые века все вообще правила, преданные апостолами устно?
Глава II. Правила, известные ныне под именем апостольских, действительно ли те самые, которые апостолы предали устно?
Глава III. Кем и когда Апостольские правила были собраны, изложены в письмени и приведены в настоящий вид и состав?
Глава IV. Важность Апостольских правил

Итак, теперь, кажется, не должно уже подлежать сомнению, что правила, преданные апостолами устно, действительно сохранились не только в первые три, но и в последующие века. Но защитники позднейшего происхождения правил, известных ныне под именем апостольских, говорят, что самое содержание их ясно показывает, что все эти правила не только не могут принадлежать к преданным апостолами устно, но и существовать в церковной практике первых четырех веков. Правда, рассматриваемые нами правила буквально совершенно в том виде, в каком мы теперь их имеем, не могли произойти непосредственно от самих апостолов, они могли бы произойти от них в настоящем виде только в таком случае, если бы были написаны самими апостолами, чего, как увидим после, доказать нельзя. Но так как церковная практика первых трех веков в самом действии своем дает видеть те постановления, которые в письмени мы находим между правилами, известными ныне под именем апостольских, и так как многие из этих правил составляют, как увидим ниже, повторение постановлений, изложенных в посланиях апостольских, то мы с полною уверенностию смеем утверждать, что все рассматриваемые нами правила произошли от изустного предания и учреждения апостолов и что мужи апостольские, стараясь изложить их в письмени, позаботились в то же время изъяснить и пополнить их, смотря по обстоятельствам. Дабы убедиться в том, что все правила, известные ныне под именем апостольских, действительно те самые, которые апостолы предали устно, постараемся доказать их происхождение из самого содержания. И так как содержание правил весьма разнообразно [35], то рассмотрим каждое из них порознь в том порядке и составе, как изложены они в книге правил, изданной от св. Синода, а где можно будет, рассмотрим несколько правил, сходных по содержанию, вместе.

Нет никакого сомнения, что первое апостольское правило о том, чтобы епископ поставляем был двумя или тремя епископами, ведет свое начало от самих апостолов. Соблюдение такого правила видим мы в апостольской церкви, именно в примере самих апостолов. Так, апостол Павел пишет к епископу Тимофею: "Не неради о своем даровании, живущем в тебе, еже дано тебе бысть пророчеством с возложением рук священничества" (Тим.4:14); здесь под именем священничества (πρεσβυεριον) все православные толкователи разумеют собор старейших пастырей церкви, среди которых первенствовал сам апостол Павел [36]. По свидетельству святого Климента Александрийского, святой Иаков, брат Господень, был рукоположен в епископа Иерусалимского апостолами: Петром, Иаковом и Иоанном [37]. Такой образ поставления епископов с самых времен апостольских сделался общим и неизменным правилом по всем христианским церквам [38].

Что же касается до второго апостольского правила, предписывающего епископу поставлять пресвитера, диакона и прочих клириков, то и оно, несомненно, апостольского происхождения. Так, право рукополагать пресвитеров и диаконов сообщено епископам от самих апостолов, как видно из ясных слов апостола Павла к епископу Титу: "Сего ради оставих тя в Крите, да недоконченное исправиши, и устроиши по всем градом пресвитеры: яко же тебе аз повелех" (Тим.1:5) и Тимофею: "Руки скоро не возлагай ни на кого же" (1Тим.5:22). А что епископам сообщено право рукополагать и диаконов, это видно из примера апостолов, которые, рукоположив пресвитеров (Деян.14:23) и семь диаконов (Деян.6:6), без всякого сомнения повелели делать то же самое и своим преемникам. Но некоторые ученые стараются доказать позднейшее происхождение этого правила тем, что при апостолах степени епископская, пресвитерская и диаконская не были еще точно разграничены и названия епископа и пресвитера часто усвоялись одним и тем же лицам, между тем как в рассматриваемом правиле эти степени ясно различаются. Правда, что в писаниях апостольских иногда упоминается только о епископах и диаконах [39]. Но некоторый недостаток раздельности в названиях не препятствует однако же видеть сущности дела. Так, сами апостолы, передавая предстоятелям церквей свое полномочие и церковное управление (1Тим.3:15; Тит.1:5: 1Пет.5:2) и отличая их преимущественным названием епископа (Деян.20:21), указывают в числе священных лиц таких, которые также "труждаются в слове и учении" (1Тим.5:17), но принимают рукоположение от епископов (Тим.1:5) и состоят под их властию и судом (1Тим.5:19); этим лицам усвояется названием пресвитеров (там же). Наконец, отличают и таких, которые, не имея полномочия в слове, назначаются собственно к служебным должностям в церкви или для вспоможения старейшим лицам в священнодействии; впрочем, они также получают священное рукоположение (Деян.6:6; 1Тим.3:8-10). Эти последние от самих же апостолов наименованы диаконами. Такое же точное разграничение этих степеней мы находим и у ближайших мужей апостольских - у святого Климента, епископа Римского [40], святого Игнатия Богоносца [41], Иустина мученика [42]. Таким образом, возражение, что при апостолах названия епископа и пресвитера часто усвоялись одним и тем же лицам и употреблялись смешанно, нисколько не подрывает апостольского происхождения рассматриваемого нами правила. Скорее можно было бы против апостольского происхождения этого правила указать на то, что в нем предписывается епископу, кроме пресвитеров и диаконов, поставлять прочих клириков, между тем как несомненно известно, что апостолы не знали никаких других лиц, принадлежавших к клиру, кроме пресвитера и диакона. Но и это возражение нисколько не говорит против апостольского происхождения правила, потому что в нем ясно же высказано апостолами право и власть епископа поставлять на важнейшие степени церковные, каковы пресвитерская и диаконская, - следовательно, и право поставления и в другие низшие должности и служения в клире под общим именем клириков. А потому с совершенною вероятностию нужно допустить, что упоминание о поставлении прочих клириков внесено было мужами апостольскими впоследствии в существующее уже апостольское правило о том, что только один епископ имеет право поставить пресвитеров и диаконов, и внесено на том основании, что такое правило прямо вытекает из учения и практики апостолов, так как они решительно ни в каком случае не передавали права поставления на какую-либо священную должность пресвитерам и тем более диаконам. Таким образом, все это правило по справедливости может быть признано апостольским, так как оно в сущности своей действительно апостольское.

Известно, что в первенствующей церкви как по обычаям, сохранившимся от времен ветхозаветных [43], так и по установлению самих апостолов (1Кор.16:2), верующие делали разные приношения и усердия. Такие доброхотные приношения от христиан, состоявшие обыкновенно из хлеба и вина, или же из земных плодов, разных припасов и денег, представляемы были епископам, которые, отделив нужное для храма и Богослужения, все прочее разделяли между клиром и народом [44]. После этого становится уже несомненным, что нисколько не чужды апостольского происхождения третье и четвертое правила, которые так читаются: "Аще кто, епископ или пресвитер, вопреки учреждению Господню о жертве, принесет к алтарю иные некоторые вещи или мед, или млеко, или вместо вина приготовленный из чего-либо другого напиток, или птицы или некоторые животные, или овощи, вопреки учреждению, кроме новых класов, или винограда, в надлежащее время, да будет извержен от священного чина. Да не будет же позволено приносити к алтарю что-либо иное, разве елей для лампады и фимиам, во имя святого приношения (3). Всякого иного плода начатки да посылаются в дом епископу и пресвитерам, но не к алтарю. Разумеется же, яко епископ и пресвитеры разделяют с диаконами и прочими причетниками" (4) [45]. Очевидно, что эти правила постановлены в отмену ветхозаветных жертв от животных и плодов, так как эти жертвы по совершении единой спасительной жертвы за мир на кресте, ими только преобразованной, уже не должны были иметь места в христианском храме и в Богослужении: здесь приносится одна только жертва - бескровная. А потому нет ничего невероятного в том, что апостолы постановили эти правила, когда отменяли обрядовый Моисеев закон. Но известный кальвинист Даллей уже давно возражал против четвертого апостольского правила то, что это правило несогласно с учением апостольским, так как оно повелевает разделять начатки плодов между епископом и прочими клириками, а это принадлежит обрядовому Моисееву закону, которые истинные апостолы отменили, а потому не могли предписать верующим сохранять какую-либо часть из него [46]. Но постановленное в рассматриваемом нами правиле совершенно противоположно Моисееву закону, потому что по этому закону начатки плодов должны быть приносимы прямо к Господу Богу, т.е. в скинию пред алтарь (Втор.26:10,11 и след. стих.), а здесь это запрещается и даже высказывается совершенно противоположное, т.е. чтобы они посылались не к алтарю, но к дому епископа. Притом это правило не повелевает делать подобные приношения, но предостерегает только на тот случай, как они должны быть совершаемы: чтобы начатки плодов приносились не к алтарю, не в храм Божий, как предписано было обрядовым законом, но к дому епископов и от них раздавались пресвитерам. Итак, обрядовый закон в подобных приношениях здесь отменяется, а потому это правило и постановлено самими апостолами, которые заботились об отменении обрядового закона. А что начатки плодов, о которых говорится в этом правиле, верные имели обыкновение приносить к епископам в первые века, это известно из других древних памятников. В постановлениях апостольских, которых древность несомненна, говорится о начатках и десятинах так, что все начатки приносились епископу, пресвитеру и диакону для их питания, и все десятины для питания прочих клириков, дев, вдовиц и бедных [47]. Кроме того, Гангрский собор (бывший в 340 году) осуждает между прочим евстафиан за то, что они присваивали себе право раздавать приношения плодов; а потому Отцы этого собора издали правило, подобное апостольскому: "Аще кто церковные плодоприношения приимати или раздавати вне церкви хощет, без воли епископа или того, кому они поручены и не по его воле творити хощет, да будет под клятвою" (7 пр.) [48].

По мнению Дрея, пятое апостольское правило, запрещающее священнослужителям отпускать от себя жен под видом благочестия, относится к IV веку и было издано по поводу ереси Евстафия, епископа Севастийского, который учил расторгать брак под видом благочестия, так как брак, по его мнению, служит препятствием к достижению царствия небесного [49]. Но на это нужно прежде всего заметить, что такое мнение господствовало еще прежде Евстафия в некоторых сектах II и III века. Известно, что брак отвергали еще манихеи, маркиониты и др. Сатурнин до такой степени порицал брак, что приписывал ему происхождение от сатаны [50]. Также осуждали брак древние раскольники, известные под именем енкратитов и иерокситов [51]. Святой Злаутоуст в объяснении слов апостола Павла (1Тим.3:2) заметил: "апостол сказал: подобает епископу быти единая жена мужу - сказал не по отношению к настоящему времени, ибо это ныне в церкви уже не соблюдается, так как епископу прилично украшаться совершенною святостию и чистотою, но сказал так потому, что у иудеев и еллиннов, преданных невоздержанию, самым великим делом почиталось и то, чтобы иметь одну жену" [52]. Между тем как рассматриваемое нами апостольское правило запрещает всем священнослужителям, не исключая и епископов, отпускать от себя жен под видом благочестия. Значит, оно было высказано гораздо ранее святого Иоанна Златоуста, при котором уже тверда была мысль о безбрачии епископов, а именно оно было высказано в первые века церкви и даже во времена апостолов, так как в это время особенно трудно было из новообращенных язычников и иудеев находить людей, соблюдших девство в зрелом возрасте или безбрачных, и так как в это время была уже ложная мысль у некоторых христиан (1Тим.4:1-3), между прочим и у священнослужителей, что с чистотою христианского целомудрия, особенно же с достоинством священного сана, несовместно супружество. Такая мысль побуждала некоторых (как показывает пример Тертуллиана и др.) по принятии священного сана оставлять супружество. А потому нет ничего невероятного в том, что пятое правило могло быть издано самими апостолами, которые, называя брак честным и супружество нескверным (Евр.13:4) и даже тайною великою во образе Христа с церковью и предписывая епископу быть "единая жены мужем" (1Тим.3:4), расторжение брака под каким бы то ни было предлогом называли "лицемерием лжесловесников, сожженных в своей совести" (1Тим.4:12), и потому многие из них, хотя были женаты [53], никогда не разлучались со своими женами. Особенно же важно для нас то, что Отцы V-VI Вселенского (Трулльского) собора удостоверяют нас в апостольском происхождении рассматриваемого нами правила: так они, допуская брачное сожитие священнослужителей во всей его силе, положительно называют это правило от апостолов преданным и от самой древности соблюдаемым (VI Всел. 13 и 30 пр.).

Хотя несомненно то, что в первые века христианства поставляемы были на епископскую степень люди, находившиеся в супружестве (1Тим.3:2,4. Карфаген. соб. 3, 4 и проч.), но в то же время известно, что безбрачие духовенства, хотя и было во всеобщем почти обычае на Востоке [54], но отнюдь не было еще тогда определено положительным законом. Церковная история свидетельствует, что как подвиги девства и воздержания вообще, так и соблюдение их в священном сане, особенно епископском, заимствованы из апостольского предания (Карфаген. соб. 3 пр.). Таким образом, православная церковь с самых времен апостольских никогда не требовала от священнослужителей безбрачия как обязательного их звания или как обета, но если допускала в клир безбрачных, т.е. таких, которые удалялись брака ради подвига истинного воздержания, то совершенно запрещалось им вступать в брак после рукоположения, потому что хотя брак сам по себе не есть что-либо нечистое и оскорбляющее священный сан (см. Ап. пр. 5, 51), но сочетавшимся Христу и Церкви Его чрез таинство священства в девстве странно и вовсе не свойственно было бы после того сочетаться еще плотскими узами с миром. Иное дело брак прежде рукоположения, когда нет еще таинственных уз, связующих духовное лицо с алтарем чрез благодать священства, как это подтвердил на первом Вселенском соборе святой Пафнутий, епископ Египетский, сам девственник и строгий подвижник: так, когда некоторые из присутствовавших на этом соборе предлагали ввести в церковь новый закон о безбрачии для всех вообще священнослужителей, то святой Пафнутий убедил всех в том, что не нужно возлагать на мужей посвященных тяжкого ига, не для всех удобоносимого и что довольно, если по древнему преданию церкви только вступившие уже на священные степени не будут вступать в брак, а те, которые пояли себе жен до рукоположения, отнюдь не оставляли бы их после [55]. После всего сказанного нами становится уже довольно ясным, что также древне и имеет апостольское происхождение и двадцать шестое правило, которое из вступивших в клир безбрачными позволяет вступать в брак только чтецам и певцам, и которое есть не что иное, как продолжение рассматриваемого нами выше пятого апостольского правила. Хотя здесь высказано правило для чтецов и певцов, появившихся уже во II веке и, значит, после апостолов, но это нисколько не может поколебать нашего мнения об апостольском происхождении этого правила. Выше мы заметили, что все, известные ныне под именем апостольских правил, получили свое апостольское происхождение не слово в слово, а только в существенных, но определенных чертах. А так как существовало уже в апостольском предании правило о том, что из священнослужителей, принявших рукоположение в безбрачном состоянии, никто не мог после того вступить в брак, то отсюда уже весьма естественно было вывести заключение, что прочие члены, принадлежащие к церкви, но не имеющие особенного таинственного рукоположения (χειροτονια), таким правилом освобождаются уже от обязательства соблюдать девство и после вступления в клир, так как их бракосочетание не несообразно с сущностию и значением их звания. По тому самому, когда возник вопрос касательно чтецов и певцов, тогда пастыри церкви позаботились дополнить апостольское правило, касающееся только священнослужителей, и применить его к званию и обязанностям этих вновь появившихся лиц. А что рассматриваемое правило действительно происходит от апостолов, в этом удостоверяют нас Отцы V-VI Вселенского собора, которые, приведя буквально все это правило, называют его апостольским: "Поелику в апостольских правилах речено, - говорят Отцы этого собора в шестом правиле, - яко из производимых в лик безбрачных токмо чтецы и певцы могут вступати в брак: то и мы, соблюдая сие, определяем" и проч.

Вслед за апостольским правилом (5), запрещающим священнослужителям изгонять своих жен под видом благочестия, следует то правило (6), которое запрещает священнослужителям принимать на себя мирские попечения (κοσμικαι φρονιδες), т.е. вообще все мирские дела и занятия, несообразные с званием и обязанностями служителей церкви, как, например, гражданскую или военную службу, участие в житейских делах мирских людей, занятия промышленные, торговые и т.п. Но так как двадцатое, восемьдесят первое и восемьдесят третье апостольские правила в сущности говорят почти то же самое, что высказано и в шестом правиле, только с некоторыми частностями, то мы рассмотрим происхождение всех этих правил вместе. Все эти правила по своему содержанию весьма древни и совершенно согласны с учением Христовым и апостольским. Божественный Пастыреначальник Иисус Христос как Сам не принимал никакого участия в таких делах, которые совершенно не сообразны были с Его званием как Первосвященника, Великого Архиерея, так и Своим ученикам не дозволял усвоять себе не только власти, но и всякого участия в них: "Царство Мое несть от мира сего" (Ин.18:36), сказал Он на вопрос о Своем Царстве. Апостолы, по примеру своего Господа, завещали своим преемникам это как правило. Так, апостол Павел, давая наставление Тимофею о том, чтобы он переносил страдания, подобно доброму воину Христову, прибавляет: "Никто же бо, воин бывая, обязуется куплями житейскими, да воеводе угоден будет" (2Тим.2:4). "Всяк же подвизаяйся от всех воздержится: и они убо да истленен венец приимут, мы же неистленен", говорит тот же апостол о себе (1Кор.9:25), Вообще нужно сказать, что апостолы из всех мирских дел дозволяли священнослужителям, главным образом, только заботы о своих семейных делах (1Тим.3:4,5,12), и притом о пропитании бедных и вдовиц, и эти заботы относили к числу также главных их обязанностей. После приведенных таких наставлений апостола Павла, кажется, уже нельзя сомневаться в апостольском происхождении шестого правила, которое запрещает священнослужителям принимать на себя мирские попечения, так как это правило в сущности своей есть не что иное, как повторение того, что изложено в вышеприведенных наставлениях апостола Павла.

Не чуждо апостольского происхождения и двадцатое правило, которым запрещается клирику поручительство за кого-нибудь, особенно в делах, не свойственных его званию. Так как при подобных поручительствах духовное лицо довольно часто может подвергаться суду, бесчестию, взысканиям, падающим на то лицо, за которое оно поручилось [56]; и так как апостол Павел ясно требует от священнослужителя, чтобы он был непорочен, некорыстолюбив (1Тим.3:2-3; Тит.2:2), то всего естественнее ему, равно как и другим апостолам, дать своим преемникам такое правило, которое запрещало бы поручаться за кого-либо в делах, несвойственных его званию, как то в мирских тяжбах, в торговых делах и проч., потому что увлекаемые к таким делам большею частию по корыстолюбию естественно могут пренебрегать возложенным на них служением церкви, скитаться по мирским домам, производить соблазн и терять уважение к себе в обществе [57]. А что это правило действительно соблюдалось в древности, это видно из свидетельства Тертуллиана, во времена которого считалось прямо непозволительным, чтобы духовные исправляли обязанность какого-либо поручителя [58]; в Африке было это еще до святого Киприана, и опять во время его епископства на соборе было подтверждено, что никто не должен назначать духовного даже в опекуны к своим детям. Святой Киприан запретил молиться Богу за епископа Виктора после его смерти за то, что он поступил вопреки сему правилу [59]; таковое требование повторил Карфагенский собор, бывший в 348 году, в шестом и десятом правилах [60].

Правило восемьдесят первое служит дополнением к шестому апостольскому правилу: там вообще не дозволяется духовным лицам принимать участие в мирских делах; здесь запрещается им входить в дела народного управления (εις δημοσιας διακησεις) как такие дела, которые должны быть несвойственными званию служителям церкви. Некоторые ученые признают это правило чуждым временам апостольским; по их мнению, в то время, когда господствовало язычество, общественные должности несообразны были с званием священства и апостолам не было нужды опасаться, чтобы священнослужители вмешивались в дела народного управления, так как сами язычники никогда не допустили бы их, потому собственно, что они христиане [61]. Но могли ли язычники знать всех христиан, когда они без особенной нужды не объявляли своего звания? Из свидетельства Тертуллиана видно, что в его время христиане находились везде, "наполняли города, острова, замки, пригороды, советы, лагери, трибы, декурии, двор, сенат, форум" [62]. Известно также, что апостол Павел распространил христианство "до дома Кесарева" (Флп.4:22). Притом не все же языческие императоры были жестокими и постоянными гонителями христиан, напротив, несомненно известно, что в первые века некоторые императоры (напр. Траян, Адриан, Марк Аврелий) иногда были благосклонны к христианам, а потому им, хотя не как христианам, но как верным подданным, способным к делам народного управления, без всякого сомнения, могли вручать такие дела. Если несомненно, что и в первые века христиане занимались такими делами, то нет невероятного, что в то время могло быть постановлено правило о том, чтобы священнослужители, которых непременная обязанность быть неупустительно при делах церковных, не вмешивались в народные дела. И нужно полагать, что такое несомненно апостольское предание послужило основанием восемьдесят первого правила, потому что сами апостолы никогда не считали нужным входить когда-либо в дела народного управления, следуя в этом случае примеру и воле своего Божественного Пастыреначальника Иисуса Христа, Который, отказавшись от земного царства, не дозволял им усвоять себе не только власти, но и всякого участия в делах народных. А что подобное правило действительно было в силе в первые века, это видно из того, что в 272 году Антиохийский собор, без сомнения, на основании этого правила осуждал Павла Самосатского, предстоятеля Антиохийской церкви, между прочим, за то, что он присвоил себе светское достоинство: в соборном послании, написанном к Дионисию Римскому, Максиму Александрийскому и другим епископам говорится, что Павел Самосатский, чрез меру превознесшись и возгордившись, облекся в мирские отличия и больше пожелал называться дуценарием, нежели епископом [63].

Наконец, что касается до восемьдесят третьего правила, которое не дозволяет священнослужителям заниматься военною службою (στρατεια σχολαζειν), что можно разуметь и вообще о занятии делами по военной части, и в особенности - о ношении оружия, участии в битвах, военноначальствовании [64], то и оно не чуждо апостольского происхождения. По духу христианской веры, которую проповедовал Спаситель и после Него апостолы, священнослужители, поставленные действовать духовным оружием слова и священной власти вязать и решить совесть, спасать людей и водворять между ними мир и любовь христианскую, должны считать несвойственным для себя употребление оружия и действование им. В особенности назначение их - приносить Богу бескровную жертву спасения - требует, чтобы они всегда были чисты от крови человеческой [65]. Но и в первые века, и даже во времена апостольские, немало христиан находилось в военной службе, так как от такой службы особенно в те времена, по причине жестоких гонений, христианам почти невозможно было отказываться, потому что в случае отказа они тотчас подверглись бы мучительной смерти. А потому нет ничего удивительного в том, что в предотвращение таких случаев могло быть постановлено еще в древнейшие времена восемьдесят третье правило, которое так читается: "Епископ, или пресвитер, или диакон, в воинском деле упражняющийся и хотящий удержати обоя, и римское начальство и священническую должность, да будет извержен из священного чина. Ибо кесарева кесареви, Божия Богови". И если это правило с древних времен известно под именем апостольского, то нечего уже после всего этого сомневаться в том, что ближайшие их преемники на основании несомненного апостольского предания постановили это правило.

Не так легко, по-видимому, доказать апостольское происхождение седьмого правила, которое запрещает праздновать Пасху вместе с иудеями прежде весеннего равноденствия. Известный протестантский ученый Бикель [66] думает, что это правило взято из первого правила Антиохийского собора, в котором говорится то же самое, что и в апостольском. Гораздо скорее нужно было бы допустить, что апостольское правило взято из определений первого Никейского собора, на которое и ссылается Антиохийский собор [67]. Но и этого нельзя допустить; известно, что Никейский собор точно разграничил пасхальные пределы и определил, чтобы празднование Пасхи совершаемо было в день воскресный по полнолунии, бывающем в весеннее равноденствие или вслед за ним [68], между тем как апостольское говорит об этом довольно кратко и неопределенно, именно так: "Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон святой день Пасхи прежде весеннего равноденствия праздновати будет, да будет извержен от священного чина", когда же именно нужно совершать это празднование, оно ничего не говорит. А потому, если бы это правило было составлено после Никейского собора, то, без всякого сомнения, оно было бы выражено точнее и ближе к определению Вселенского собора. Когда же именно оно могло появиться? Нельзя, конечно, думать того, что это правило было непосредственно составлено и написано самими апостолами, потому что об этом предмете были продолжительные споры в церкви первых веков. Притом известно, что в самом споре о Пасхе та и другая сторона - восточные и западные христиане - ссылались на предания от апостолов, одни на предания Филиппа и Иоанна, а другие - Петра и Павла [69]. Могло ли быть такое разногласие, если бы было написано прямое и точное апостольское правило, которое соглашало бы в себе эти предания? Во всяком случае нужно признать за несомненное то, что рассматриваемое нами правило составлено было в конце II или в начале III века на основании апостольского предания, которое сохранилось в Римской и других западных церквах и которое должно быть признано за истинное. Что же касается до предания, сохранившегося от апостолов Иоанна и Филиппа, которое приводили малоазийские христиане в основание своего обычая праздновать Пасху вместе с иудеями, то если оно действительно существовало, то может быть апостол Иоанн терпел совместное с иудеями празднование Пасхи только на время или по снисхождению к новообращенным в христианство иудеям, или для того, чтобы общее празднование Пасхи тем легче открывало иудеям путь от Пасхи ветхозаветной к новозаветной. Итак, когда все церкви, кроме Азийской, во втором веке праздновали Пасху так, как предписывает рассматриваемое нами правило и притом, как они говорили, по апостольскому преданию, то нет ничего невероятного в том, что кто-нибудь из апостолов, если не многие из них, предали это правило. В противном случае невероятно, чтобы знаменитейшие церкви - Римская, Иерусалимская, Александрийская и все другие, исключая одну Азийскую, сохранили такое согласие в этом обряде и считали его принятым от самих апостолов в ближайший после них век. По крайней мере, несомненно то, что в первые века (именно во II или III) соборы в Риме, Галлии и Палестине старались установить общее правило на основании апостольского предания. Но Дрей [70] отвергает апостольское происхождение рассматриваемого нами правила между прочим тем, что по астрономическим расчетам времени празднования Пасхи тогда еще не могло быть мысли о том, что Пасха не должна быть совершаема прежде весеннего равноденствия. Но на это нужно заметить, что еще ученые евреи - Филон, Иосиф Флавий и другие, в свое время замечая неточность иудейского празднования Пасхи [71], доказывали, что она должна быть совершаема после весеннего равноденствия. Один из христианских писателей III века (Анатолий, епископ Александрийский) говорит: "Те, которые относят к последнему знаку зодиака первый месяц и в нем 14-й день принимают за день Пасхи, по нашему мнению, немало ошибаются. Это не наша мысль: она известна была еще до Христа древним иудеям и строго соблюдалась ими. А узнать о том можно из слов Филона, Иосифа, Музея и не от них только, но и от мужей еще древнейших - от обоих Агатовулов, по прозванию Учители, от славного Аристовула, бывшего в числе тех 70-ти, которые перевели священные и Божественные писания евреев для Птолемея Филадельфа и его отца и посвятившего тем же царям истолкованные книги закона Моисеева. Решая вопросы, относящиеся к книге Исхода, они говорят, что жертву прехождения (т.е. Пасху) все должны совершать после весеннего равноденствия в средине первого месяца" [72]. Итак, если еще до Иисуса Христа замечали о праздновании иудейской Пасхи так, что она должна быть совершаема после весеннего равноденствия, то нет ничего удивительного в том, что апостолы, имея в виду неправильность в праздновании Пасхи вместе с иудеями, могли издать такое правило, которое читается так: "Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон святой день Пасхи прежде весеннего равноденствия с иудеями праздновати будет, да будет извержен от священного чина".

Нет никакого сомнения в том, что нисколько не чужды апостольского происхождения по своему содержанию восьмое и десятое правила, которые читаются так: "Аще епископ, или пресвитер, или диакон, или кто-либо из священного списка при совершении приношения не причастится: да представит причину и, аще есть благословна, да будет извинен. Аще же не представит, да будет отлучен от общения церковного, яко соделавшийся виною вреда народу и на совершавшего приношение наведший подозрение, аки бы неправильно совершал (8). Всех верных, входящих в церковь и писания слушающих, но не пребывающих на молитве и святом причащении до конца, яко бесчиние в церкви производящих, отлучати должно от общения церковного (9)". Известно, что в первые времена христианства у всех верных было неписанным правилом участвовать в приобщении Святых Тайн каждый раз при бытности на Литургии [73] и пребывать на молитве до конца Богослужения. А потому, видя такой благочестивый обычай первенствующих христиан, апостолы без всякого сомнения желали, чтобы он никогда не прекращался, и позаботились, конечно, постановить такие правила, которые могли бы под страхом наказания предотвращать нарушение такого обычая, что действительно мы и находим в известных с древних времен под именем апостольских правилах (8 и 9). И что эти правила по своему содержанию действительно должны быть отнесены к временам апостольским, этого не отвергает даже протестант Дрей, но только касательно их он замечает, что "хотя эти правила по содержанию своему не чужды апостольского происхождения, однако же должны быть постановлены не ранее Дециева гонения, т.е. конца III века, потому что ранее этого времени не было повода к изданию рассматриваемых нами правил" [74]. На это прежде всего заметим, что нельзя с такою полною уверенностию утверждать, что во времена апостольские не было случая к изданию подобных правил. Может быть, и были такие случаи, о которых, по скудости письменных памятников от первых веков мы не имеем достаточных сведений. Да если бы и действительно не было во времена апостолов таких случаев, то ужели апостолы не могли издать подобные правила, не имея внешнего повода к тому? Имея в виду устроить церковный быт верующих так, как подобает в дому Божии жити, и определяя многие правила не для своего только времени, но на все будущее время, апостолы, без всякого сомнения, не могли искать внешнего повода к постановлению всякого, даже частнейшего, правила. Тем более они могли без повода, при существующих уже правилах, предписывающих каждому верующему причащаться Святых Тайн каждый раз при совершении Литургии, издать такие правила, которые бы могли предотвратить при всяком случае нарушение такого благочестивого обычая. Притом рассматриваемые нами правила могли быть постановлены во времена апостольские и потому особенно, что и в те времена действительно могли быть случаи невозможности причащаться Святых Тайн каждый раз (например, какой-либо грех совести или какие-нибудь уважительные посторонние обстоятельства). А потому и в то время могла быть необходимость в таких правилах, которые, не противореча случаям действительной невозможности приобщаться, требовали бы только того, чтобы неприобщающиеся объясняли причины неприобщения. Но если Дрей говорит далее, что девятое апостольское правило буквально взято из второго правила Антиохийского собора, то это совершенно несправедливо, Антиохийское могло быть подражанием апостольскому, но не наоборот. И в самом деле, кто не заметит, что Отцы Антиохийского собора в предотвращение всяких недоумений постарались разъяснить только апостольское правило, несколько темное. Апостольское правило читается так: "Всех верных, входящих в церковь и писания слушающих, но не пребывающих на молитве и святом причащении до конца, яко бесчиние в церкви производящих, отлучати подобает от общения церковного". Между тем в Антиохийском правиле хотя говорится то же самое, но только некоторые выражения пояснены и точнее определены; оно читается так: "Все входящие в церковь и слушающие Священное Писание, но по некоему уклонению от порядка не участвующие на молитве с народом или отвращающиеся от причащения святыя Евхаристии, да будут отлучены от церкви дотоле, как исповедаются, окажут плоды покаяния и будут просити прощения и таким образом возмогут получити оное". Из такого сравнения правил нельзя не видеть, что Антиохийское правило есть не что иное, как пояснение апостольского и применение его к современному состоянию церкви.

Что касается до следующих четырех правил (10, 11, 12 и 13), которые под опасением церковного отлучения запрещают иметь молитвенное общение с отлученными от церкви и с изверженными от клира (10, 11) и которые повелевают не принимать в общение никого без представительных грамот, то они по своему содержанию весьма древни. И если с древних времен эти правила известны под именем апостольских, то по всей справедливости и должны быть признаны такими. И действительно, все они вполне согласны с практикою апостольской церкви, апостолы или сами отлучали (1Кор.5:36; 1Тим.1:19-20), или повелевали верным отлучать кого следует (2Сол.3:6; Тит.3:5; Тит.3:10; 2Ин.1:10-11), и повелевали без всякого сомнения отлучать между прочим и тех, кто осмелится иметь молитвенное общение с отлученными или с клириками, лишенными сана. В этом убеждает нас то, что подобные правила соблюдались в точности в церкви с самых первых веков. Что десятое правило, подвергающее церковному отлучению тех, кто молится с отлученными от общения церковного, хотя бы то было в доме, соблюдалось в церкви с самых первых времен христианства, в этом удостоверяют нас Тертуллиан [75], святой Киприан [76], Оптат Миливийский [77], книги апостольских постановлений [78]. Но если действительно, что в то время запрещалось всем верным молиться с отлученными от общения церковного, то тем более тогда должны быть в силе и те правила, которые запрещают клирикам молиться вместе с лишенными сана, т.е. совершать Богослужение вместе с запрещенными священнодействовать, так как такие лица большею частию были еретики и за свою ересь подвергались лишению сана. А так как в двенадцатом апостольском правиле упоминается о так называемых представительных грамотах (γραμματα συστατικα - litterae commendativae), без которых не дозволяется никому из клириков и даже мирян отправляться в чужие места, и епископам - принимать кого-либо из них, то такое упоминание ясно свидетельствует об апостольском происхождении всех четырех рассматриваемых нами правил, потому что двенадцатое правило стоит в тесной связи с десятым, одиннадцатым и тринадцатым правилами. И в самом деле, употребление таких грамот видно в самой апостольской церкви. Так, из многих мест посланий апостола Павла мы знаем, что когда этот апостол отправлял в чужие епархии подателей своих посланий, равно как и других христиан, то всегда считал нужным давать им рекомендательные свидетельства. А из следующих слов его: "Зачинаем ли паки нас самех извещевати вам? Или требуем, яко же нецыи извещевательных посланий к вам или от вас известительных" (2Кор.3:1) видно, что христианские общества еще в то время требовали от неизвестных лиц таких свидетельств. По силе таких грамот или, вернее сказать, по силе двенадцатого правила, еретик Маркион (живший во II веке) не был принят в Риме, потому что, будучи отлучен своим отцом, он не представил никаких свидетельств [79].

После того, как мы доказали апостольское происхождение правил двенадцатого и тринадцатого, легко уже убедиться в апостольском происхождении и тридцать второго и тридцать третьего апостольских правил. И в самом деле, в тех правилах уже выражено запрещение епископам принимать из чужих епархий клириков, отлученных своими епископами, и вообще кого бы то ни было без представительных грамот; здесь это запрещение подтверждается с дополнением того, что принять в общение отлученного епископом пресвитера и диакона никто не может, кроме самого отлучившего их епископа (32), разве только в случае смерти епископа разрешить отлученного может другой епископ, и то, не ограничиваясь представительными грамотами, епископы должны, однако же, испытывать в православии приходящих из чужих мест клириков, так как самые грамоты могут быть подложны (33). Таким образом, эти правила суть не что иное, как разъяснение и дополнение к рассмотренным нами выше правилам (12 и 13). И, следовательно, ближайшие преемники апостолов не иначе как от апостольского предания изложили эти правила в точности, потому что беспорядкам и злоупотреблениям не было бы конца, если все отлученные одними епископами могли беспрепятственно получить разрешения от других епископов. И вот по силе таких-то существующих уже правил древние церкви имели обычай так называемыми представительными грамотами взаимно извещать одна другую об отлученных, особенно важных лицах, с тем, чтобы они не были нигде принимаемые в общение. Так, Папа Корнилий (III в.), отлучив Новата, известил об этом Восточные и Африканские церкви. Подобным образом и Антиохийский собор (III в.), отлучив Павла Самосатского, написал о том окружное послание к церквам. Эти правила подтверждены были на многих древних соборах, например, Ельвирском (15 и 25 пр.), Арлесском (16 и 9 пр.), Никейском (5 пр.), Антиохийском (6 пр.). А потому нет никакого сомнения уже в том, что как тридцать второе и тридцать третье правила весьма древни, и если с древних времен они известны под именем апостольских, то, по всей справедливости, должны быть признаны такими.

Вникая в содержание правила четырнадцатого, которое запрещает епископам переходить из одной епархии в другую даже в тех случаях, когда бы самая паства призывала епископа из другой епархии, исключая особенно уважительные причины, и содержание правил пятнадцатого и шестнадцатого, которые запрещают пресвитерам и прочим клирикам переходить из одного прихода в другой без воли своего епископа, мы весьма легко можем убедиться в том, что правила эти постановлены были самими апостолами. Уже I Вселенский собор (бывший в 325 году) ясно назвал все эти правила апостольскими: "По причине многих смятений и происходящих неустройств, заблагорассуждено совершенно прекратити обычай, вопреки апостольскому правилу, обретшийся в некоторых местах, дабы из града в град не переходил ни епископ, ни пресвитер, ни диакон" (15 пр.). Около того же времени император Константин Великий, хваля Евсевия, епископа Кессарийского, за то, что он, по силе существующих уже церковных правил, отказался перейти на Антиохийскую кафедру по просьбе тамошнего клира и народа, - признает такие правила согласными с апостольским преданием и называет их Божественными заповедями и апостольскими правилами [80].

Если несомненно, что пятнадцатое и шестнадцатое правила действительно имеют апостольское происхождение, то должно признать за несомненное и то, что и тридцать первое и тридцать девятое правила должны также вести свое начало от апостолов. И действительно, как тридцать первое правило, которое подвергает лишению сана пресвитера, осмелившегося презреть собственного епископа и без его воли иметь отдельные собрания и воздвигать особенные алтари, так и тридцать девятое, которое запрещает пресвитеру и диакону делать что-либо без воли своего епископа, весьма древни, так что по всей справедливости признаются апостольскими. Что епископу должен быть подчинен каждый пресвитер, и быть всегда в зависимости от него, так что без воли его ничего не может делать, об этом весьма часто говорили уже ближайшие ученики апостольские святой Игнатий Богоносец в своих посланиях к разным лицам [81] и святой Климент Римский [82]. Даже совершать некоторые священнодействия в первые века пресвитерам не дозволялось без особенного разрешения епископского, например, крестить обращающихся к церкви, принимать на исповедь, разрешать кающихся, учить в церкви [83]. Если так, то тем более в то время считалось непозволительным иметь собрания, отдельные от своего епископа [84]. По силе существующего уже такого правила были осуждены Новат и Маркиан за то, что они воздвигли алтари независимо от его епископа и своевольно приносили жертву первый в Риме, а последний в Арлесе [85]. После всего этого представляется совершенно неосновательным мнение Дрея, который думает, что тридцать первое апостольское правило было гораздо позднее пятого правила Антиохийского собора [86].

Теперь рассмотрим происхождение тех апостольских правил, которые запрещают священнослужителям второй и вообще все незаконные браки (17, 18 и 19 апост. прав.). Обращая внимание на содержание этих правил, мы тотчас же можем заметить их апостольское происхождение. Так, первое из этих правил (17), которое не допускает во священство тех, кто по крещении обязан был двумя браками, разумея, конечно, один брак после другого, есть повторение уже того, что изложено в посланиях апостольских, апостол Павел в послании к Тимофею и Титу ясно высказал уже то, чтобы священнослужитель был "единая жены муж" (1Тим.3:2-12; Тит.1:6). Притом такое правило было общим постановлением первенствующей церкви, как показывают свидетельства Тертуллиана [87], Оригена [88], Епифания [89]. Далее, так как в Ветхом Завете запрещено служителям скинии: "жены блудницы и осквернены да не поймут, и жены избранная от мужа ее да не поймут: яко святи суть Господу Богу своему" (Лев.21:7, сн.14), то тем более апостолы могли требовать этого от новозаветного священнослужителя, который должен быть нравственно чист не только сам в себе, но и в супружестве. А потому нет ничего невероятного в том, что апостолы постановили такое правило (18), которое запрещает священнослужителю иметь в супружестве вдову, потому что, по понятию о превосходстве его звания естественнее всего требовать, чтобы он вступил в брак только с чистою и целомудренною девою, - которое запрещает далее священнослужителю брак с отверженной от супружества; так как по слову Спасителя: "иже пущеницу поймет, прелюбодействует" (Мф.19:9); с блудницею, потому что сам апостол Павел говорит, "прилепляяся сквернодейце, едино тело с нею есть" (1Кор.6:16); с рабынею, так как и по еврейским, и по древним римским законам рождение от рабы делало рабами и детей, что было бы несообразно с достоинством и назначением духовного сана; правила всегда требовали, чтобы духовное сословие составляли лица свободного состояния (Ап. 82; IV Всел. 4); наконец, с позорищными, т.е. с лицами, действующими на зрелищах народных, потому что они были по большей части из язычников самого низкого звания и не отличались доброю нравственностию, так что всегда были в худом мнении и мирского общества, не только христианского, но и языческого. А семейство христианского пастыря должно быть образцом чистоты и нравственности для других семейств (1Тим.3:2-5,7,11).

Так как правила о родстве в основаниях своих заимствованы из закона Моисеева (Лев.18:7-14), то посему девятнадцатое правило, запрещающее принимать в клир имеющих в супружестве двух сестер или племянниц, нужно считать весьма древним, ведущим свое начало от апостолов. Церковь никогда не ограничивала родства только теми степенями, в каких считали его гражданские дохристианские законы, потому что, хотя по прямой линии родства супружество запрещалось римскими законами неограниченно, как и естественно должно быть, но в линиях боковых они не дозволяли брака только между лицами, непосредственно происходящими от одного общего родоначальника, как то между братом и сестрою [90]. Но несомненно то, что в самом начале христианства церковью не был допускаем брак по крайней мере до четырех или трех степеней включительно по боковым линиям, исключая тот случай, когда в этих степенях заключены браки в семействах, обращенных из язычества, потому что в этом случае церковь не требовала непременного расторжения браков, заключенных до крещения (1Кор.7:12-16). Хотя в слове Божием (новозаветном) и не находим положительных правил об этом предмете, но это потому, как объясняет святой Василий Великий, что "Слово Божие, не желая нарушати своея священной важности наименованием гнусностей, означало нечистоты общими наименованиями, как глаголет апостол Павел: "Блуд же и всякая нечистота ниже да именуется в вас, якоже подобает святыми" (Еф.5:3), под именем нечистоты он заключает недостойные названия действия мужей и жен. Таким образом, умолчание закона не дает разрешения сластолюбцам. Но первое, - продолжает святой Василий, - и притом в делах сего рода весьма важное, что имеем предложити, есть соблюдаемый у нас обычай, имеющий силу закона, потому что сии постановления преданы нам от святых мужей. Обычай же таков: аще кто, будучи одержим страстию нечистоты, впадет в бесчинное совокупление с двумя сестрами, то и браком сие не почитается, и в церковное собрание таковые приемлются не прежде, как по разлучении друг от друга" (87 пр.). Таким образом, правила о родстве, именно в отношении к браку, утвердились в церкви от начала преданием, которое вошло в обычай и в постоянной практике церкви имело силу закона. Эти-то предания и обычаи, ведущие свое начало от апостолов, предшествовали писаным правилам и, несмотря на несогласие с ними гражданских законов, очищали христианское общество от непозволительных браков. Так, браки в четвертой степени или между двоюродными не были терпимы, хотя римские законы уже в христианстве гласно дозволяли их [91].

Протестанты особенно сильно нападают на правила о скопцах (21-24), говоря, что эти правила не могли быть установлены самими апостолами, потому что во время апостолов решительно не было подано никакого повода к постановлению таких правил [92]. Правда, что многие законы, особенно человеческие, издаются непременно по каким-либо внешним побуждениям, и потому мы не отвергаем того, что и эти правила могли быть изданы по поводу какой-либо ереси, появившейся уже после апостолов, однако же это нам нисколько не препятствует допустить, что рассматриваемые нами правила были постановлены на основании апостольского предания. Каким же образом? - Объясним. Святой Епифаний и блаженный Августин свидетельствуют, что во II веке по Р.X. явилась некоторая секта невежественных людей, которые, превратно понимая слова Евангельские (Мф.19:12), ввели у себя скопчество [93]. Несмотря на грубость и изуверство этой секты, она увлекла многих, даже не простых людей, но духовных и ученых. Так, Евсевий сообщает нам, что Ориген принадлежал к такой секте [94]. Дабы предотвратить распространение такого зла, пастыри церкви позаботились еще при самом появлении ереси восстать со всею силою обличений и запрещений, и позаботились найти в преданиях апостольских правила на этот предмет и изложить их для всей церкви точными словами. И это мы утверждаем на том основании, что достойные преемники апостолов, по свидетельству Иустина мученика, "никогда ничему не учили по собственным соображениям, будучи чужды всякого искательства и злоумышленности, как прияли от Бога, так и предали нам учение" [95]; "они что нашли в церкви, то, - по свидетельству другого знаменитого учителя, - и содержали, чему сами научились, то и учили, что прияли от отцов, то передали и детям" [96]. И для сего-то пастыри церкви, без всякого сомнения, обратились, как обыкновенно они тогда поступали при решении возникавших в церкви вопросов, к древнейшим, видевшим у себя апостолов церквам и от них постарались узнать, что только касательно спорного предмета есть известного и очевидно ясного. А что рассматриваемые нами правила действительно существовали в первые века, в этом убеждает нас то, что Дмитрий, епископ Александрийский (III в.), окружными посланиями уже обличал епископов Кесарийского и Иерусалимского за то, что они приняли Оригена в клир, зная его поступок вопреки положительным правилам церкви [97], т.е. вопреки двадцать второму правилу, которое говорит, что "сам себе скопивший да не будет принят к клир". I Вселенский собор в первом правиле, соединив в одно двадцать первое, Двадцать второе и двадцать третье правила, ссылается уже на них как на древние. Можно было бы думать, что двадцать четвертое правило уже не так древне, как предыдущие, потому что отцы 1-го Никейского собора ничего не говорят о нем; но эти отцы потому и не говорят о нем, что им не нужно было касаться этого правила, так как они излагали мысли о скопчестве как препятствии ко вступлению в клир, между тем как в этом правиле говорится вообще о мирянине, который оскопил себя. Но без всякого сомнения и это правило предшествовало Никейскому собору, как это ясно из свидетельства святого Афанасия, который говорит о Леонтии, епископе Антиохийском, что он не должен быть допущен к общению даже под видом мирянина как оскопивший сам себя [98]. Хотя святой Афанасий не упоминает здесь ни о каком апостольском законе, однако же святой Отец говорит об этом так твердо и положительно, что тотчас же можно заключить, что он имел в виду здесь каноническое правило об этом и на основании его произнес такой приговор. Для нас, православных, важно то, что двукратный Константинопольский собор, состоявший из 318 Отцов, признал все эти правила о скопцах Божественным и священным правилом святых апостолов (Двукр. 8).

За правилами о скопцах следует правило (26), которое подвергает лишению сана всех степеней священноцерковнослужителей, обличенных в блудодеянии, или в клятвопреступлении, или татьбе, но так как в связи и как бы в дополнение к нему стоит шестьдесят первое правило, которое не дозволяет совсем вводить в клир мирян, подвергшихся обличению в каких-либо подобных запрещенных делах, то мы рассмотрим происхождение этих правил вместе. Если несомненно то, что апостолы преследовали эти преступления во всяком мирянине [99], то тем более они должны были преследовать их в священнослужителях, от которых всегда требовали чистоты и непорочности (1Тим.3:2). Грехи, которые в мирянине оскорбляют совесть, нарушают нравственные обязанности человека-христианина, в служителе церкви омрачают еще священный сан и оскорбляют святость тайн, которым он служит. Прощение греха не возвратит ему достоинства в совершении священнодействий, которые требуют не одного мира совести, но и совершенной чистоты и непорочности. Посему нет ничего невероятного в том, что апостолы постановили такие правила, которые мирян, обличенных в блуде, прелюбодеянии или татьбе, не дозволяют вводить в клир, а священнослужителей за те же грехи подвергают лишению сана. И действительно, эти правила представляли древнюю практику церкви: уже на многих древних соборах тот или другой собор считали необходимым повторять их [100]; святой Василий Великий называет двадцать пятое правило древним [101], а Лев I называет его прямо апостольским преданием.

"Дух времен апостольских, - говорит Даллей, - не дозволяет допустить того, чтобы епископы в те времена могли бить кого-нибудь так, чтобы против них нужно было издать такое правило (27), которое повелевает священнослужителей, осмелившихся бить верных согрешающих или не верных обидевших, извергать от священного чина" [102] . Но если это справедливо, то как же дух времен апостольских допустил высказать подобное правило апостолу Павлу, который как в послании к Тимофею (1Тим.3:2 и 7), так и к Титу (1:7) говорит ясно, что "епископу не подобает быти бийце"? В каком бы смысле ни понималось это апостольское изречение [103], во всяком случае рассматриваемое нами правило нисколько не чуждо апостольского происхождения. Хотя действительно в то время не было внешнего повода к изданию подобного правила, но разве апостолы не могли высказать этого правила без всякого внешнего повода? Устрояя церковную иерархию, апостолы старались начертить идеал священнослужителя, изобразить как самые добродетели, какими он должен отличаться, так и пороки, которых должен избегать. А потому неудивительно, что апостолы постановили это правило, тем более что они знали и сами часто видели, как поступали обыкновенно в делах веры языческие жрецы, которые употребляли всякие внешние насилия для достижения своей цели. Да если бы апостолам не приходила мысль о том, чтобы священнослужители не били верных согрешающих или неверных обидевших, то как апостол мог требовать от Тимофея, чтобы он "с кротостию наказывал (наставлял) противные" (2Тим.2:25-26)? А что это правило действительно апостольское, это подтвердил один из поместных соборов в Константинополе (двукратный в 861 году): "Апостольское и Божественное правило подвергает извержению священников, дерзающих бити верных согрешивших, или неверных, нанесших обиду. Сие правило не знаменует токмо биющих своеручно, но и посредством повеления простирающих истязания за биения вообще: то и мы согласно определяем" (9 пр.).

После всех тех доводов, какие мы привели в пользу апостольского происхождения двадцать седьмого правила, нетрудно уже убедиться в апостольском происхождении и шестьдесят шестого правила, которое подвергает наказанию клирика и мирянина за то, если кто-нибудь из них в ссоре ударит кого-либо и одним ударом убьет. Устрояя церковный быт верующих так, как подобает в дому Божии жити (1Тим.3:15), апостолы старались оградить нравственность клира и мирян от всех пороков. А потому они могли издать правила, определяющие наказания и за такие преступления, которые, хотя и не совершались при них, но могли совершиться в другое какое-либо время, тем более что они давали правила, устрояющие церковный быт верующих не для своего только времени, но и на все будущее время. Если апостол Павел высказал, что служителю Божию "подобает быти не бийце, не сварливу, не дерзу, не гневливу" (1Тим.3:3; Тит.1:7-8), что "рабу Господню не подобает сваритися, но тиху быти ко всем, незлобиву" (2Тим.2:2,4), а так как легко может случиться то, что человек в пылу гнева и ударит кого-либо, то неудивительно, что апостолы, желая предупредить подобные случаи, постановили такое правило: "Аще кто из клира в сваре кого ударит и одним ударом убиет: да будет извержен за продерзость свою. Аще же мирянин сие сделает, да будет отлучен".

Дрей, а за ним и Биккель думают, что двадцать восьмое апостольское правило заимствовано из четвертого правила Антиохийского собора. Но рассматриваемое нами правило гораздо древнее Антиохийского; апостольское правило гораздо короче Антиохийского, а это явно показывает, что последнее было подражанием первому. Апостольское правило читается так: "Аще епископ, или пресвитер, или диакон, праведно за явные вины изверженный, дерзнет коснутися служения, некогда ему порученного: таковый совсем да отсечется от церкви". Между тем как Антиохийское правило читается гораздо полнее: "Аще который епископ, изверженный от сана собором, или пресвитер и диакон своим епископом, дерзнет совершати какую-либо священную службу, епископ ли по прежнему своему обычанию, или пресвитер, или диакон, таковому отнюдь не позволяется на другом соборе ни надежду восстановления в прежний чин имети, ниже до принесения оправдания допущену быти. Но все сообщающиеся за ними да будут отлучены от церкви, и наипаче, когда зная осуждение, произнесенное противу таковых, дерзнет имети общение с ними". Из такого сравнения обоих правил нельзя не видеть, что Антиохийское правило есть только повторение с дополнением и применением апостольского правила к современному состоянию церкви. Гораздо ранее Антиохийского собора высказал подобное же определение касательно пресвитеров и II Карфагенский собор (8 пр.). Вообще нужно сказать, что правило нисколько не чуждо апостольского происхождения. Апостолы, излагая разные правила, подвергающие священнослужителей лишению сана то за те, то за другие преступления, без всякого сомнения позаботились постановить правила и касательно лишенных сана.

По мнению Дрея, двадцать девятое апостольское правило, подтверждающее извержение из сана и отлучение от церкви как принявшего рукоположения, так и рукоположившего за деньги, есть сокращение второго правила Халкидонского собора, бывшего в 451 году, и оно не могло явиться ранее этого собора, потому что во время сильных гонений никто не желал покупать за деньги епископство [104]. Но это несправедливо; уже Сардикийский собор (бывший в 347 году) знал подобные случаи. Так, он говорит во втором правиле: "Аще же кто возмнит некое извинение имети в таком деле, утверждая, что от народа прислано ему послание: явно есть, яко могли некие прельщенные воздаянием и ценою скопища составити в церкви, аки бы желая его имети епископом". Ясно, что собор здесь осуждает злоумышление и симонию. И святой Василий Великий (составивший правила между 370-378 годами) постановил также правило против симонии (90 пр.). А потому совершенно несправедливо, что рассматриваемое нами правило взято из Халкидонского собора; скорее нужно допустить, что Халкидонский собор имел в виду апостольское правило и повторил его с дополнением и усилением строгости. Смело можем сказать, что это правило произошло от самих апостолов. "Туне приясте, туне дадите" (Мф.10:8), заповедывал Иисус Христос апостолам, сообщая им сокровища своей Божественной благодати ко спасению верующих. И апостолы, верные этому слову Спасителя, так и поступали в церкви Христовой. Так, апостол Павел говорит: "Сребра, или злата, или риз ни единого возжелах; вся сказал вам: яко тако труждающимся подобает заступати немощные и помышляти, яко блаженнее есть паче даяти, нежели принимати" (Деян.20:33,35). А потому, когда Симон волхв думал за деньги приобресть от апостолов дары Святого Духа для чудотворений, то апостол Петр в ответ сказал ему: "Сребро твое да будет с тобою в погибель, яко дар Божий непщевал ecu сребром стяжати" (Деян.8:18-20). Таким образом, теперь несомненно, что Симон волхв подал повод к тому, чтобы апостолы из желания остановить распространение симонии предали такое положительное правило на все времена.

Против апостольского происхождения тридцатого правила, которое запрещает получать епископский сан при помощи светской власти, некоторые ученые возражают, что "дух времен апостольских не дозволяет допустить того, чтобы мирские власти, которые в то время были неприязненны к христианам, содействовали кому-либо к получению епископского сана". Хотя мы соглашаемся с тем, что при апостолах языческие светские власти были неприязненны к христианам и потому не могли принимать участия в поставлении на епископские места, однако же это самое нисколько не должно поколебать нашего убеждения об апостольском происхождении рассматриваемого нами правила. Нам нисколько не представится странным, как апостолы могли постановить подобное правило, если мы только обратим внимание на то, что и между христианами немало в то время было таких, которые занимали знатнейшие должности в сенате и при дворе и имели в своих руках светскую власть, как об этом свидетельствует Тертуллиан [105]. А потому нет ничего невероятного в том, что апостолы из одного опасения, дабы как-нибудь не получили епископского сана по милости таких начальников люди недостойные, могли постановить правило, читающееся так: "Аще который епископ, мирских начальников употребив, чрез них получит епископскую власть: да будет извержен и отлучен, и все сообщающиеся с ним". Что действительно это правило существовало в первые века, в этом мы легко убедимся из свидетельства святого Афанасия Великого, который, доказывая, что Георгий Каппадокийский незаконно возведен на Александрийский престол как получивший сан епископа услугами и помощию мирских властей, без всякого сомнения, имеет во внимании двадцать девятое и тридцатое правила апостольские. Он говорит: "Это и законы церковные нарушает, и язычникам подает случай хулить нас и думать, что постановления в церковные степени бывают у нас не по Божественному закону, но с торгов и по ходатайству" [106]. Хотя эти правила здесь названы не апостольскими, а церковными, во всяком случае мы смело можем думать, что святой Отец имел в виду именно апостольские, а не какие-либо другие, как потому что другие правила об этом предмете до времени святого Афанасия еще не были изданы, так и потому, что апостольские правила могли быть названы в то время церковными в том смысле, что они сначала хранились в предании, которое, по свидетельству святого Иринея (в те времена) можно было найти во всякой церкви [107]. Весьма вероятно также, что и VII Вселенский собор ссылался на рассматриваемое нами апостольское правило, когда говорил: "Всякое избрание во епископа, или пресвитера, или диакона, делаемое мирскими начальниками, да будет недействительно по правилам. А имеющий произвестися во епископа должен избираем быти от епископов, яко от святых Отцов в Никее определено в правиле" (3 пр.).

Вслед за тридцать первым, тридцать вторым и тридцать третьим правилами, рассмотренными нами выше, в нашем сборнике помещено правило (34), которое читается так: "Епископам всякого народа подобает знати первого в них, и признавати его, яко главу, и ничего, превышающего их власть, не творити без его рассуждения: творити же каждому только то, что касается до его епархии и до мест, к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех, да тако будет единомыслие". Дрей думает, что это правило взято из девятого правила Антиохийского собора [108]. Но мы легко можем заметить, что Антиохийское заимствовано из апостольского, а не наоборот. И в самом деле апостольское правило читается так: "Епископам всякого народа подобает знать первого в них", а Антиохийские отцы, возобновляя это правило, изъясняют его в следующих словах: "В каждой области епископам должно ведати епископа, в митрополии начальствующего и имеющего попечения о всей области" и проч. Здесь мы замечаем, что апостольское старшего епископа называет просто первым епископом, а Антиохийское - епископом митрополии. Отсюда ясно, что это апостольское правило постановлено было прежде, чем имя митрополитов появилось в церкви; а известно, что только с VI века первенствующие епископы стали называться митрополитами. Посему, если бы апостольские правила были изданы после Антиохийского собора, то епископ, начальствующий над другими, назывался бы не первым епископом, а митрополитом. А что рассматриваемое нами правило действительно составлено прежде Антиохийского, это ясно еще из того, что Антиохийское правило ссылается уже на древнее правило (κατα τον αρχαιοτερον κρατησαντα εκ των πατερων ημων κανονα). Но как бы ни представлялось это правило древнейшим Антиохийского, и как бы ни назывался здесь митрополит, во всяком случае, Дрей считает рассматриваемое правило позднейшим по происхождению потому, что в нем указаны такие права старшего епископа, какими митрополиты стали пользоваться только со времен первого Вселенского собора. Но нисколько не подлежит сомнению, что звание митрополита или, лучше сказать, старшего епископа, весьма рано вошло в состав церковной иерархии и еще во времена глубокой древности христианской было облечено особенными правами и преимуществами в церкви. По мнению многих ученых изыскателей христианских древностей, учреждение в церковной иерархии звания старшего епископа с правами, принадлежащими митрополиту, относится ко временам самих апостолов. Уссерий, Беверидж [109] и многие другие полагают, что такое звание установлено было еще самими апостолами. Основание этого мнения можно находить даже в свидетельстве святого Иоанна Златоуста, который говорит о Тите, что ему от апостола Павла поручен был весь остров Крит, и все тамошние епископы находились под его начальством; тот же святой Златоуст свидетельствует и о Тимофее, что ему поручено было управление целою Азийскою областью [110]. Такое свидетельство Златоуста находит для себя подтверждение в церковной истории, которая говорит, что Кипрские митрополиты с древних времен пользовались правами и преимуществами, им предоставленными, и получили новое право на удержание их за собою на III Вселенском Ефесском соборе [111]. Шестым правилом первого Вселенского собора подтверждены древние права и преимущества Александрийского епископа. Блаженный Августин упоминает о первенствующем епископе Нумидийском и Карфагенском, управлявшем многими областями в Африканской церкви [112]. Еще прежде Августина Евсевий заметил об Иринее (около 178 года), что он был не только Лионским епископом, но и епархиальным начальником всей области Галльской [113]. Тот же Евсевий свидетельствует, что Поликрат, епископ Ефесский, Пальма, епископ Амастрийский, Феофил Кесарийский и Нарцисс Иерусалимский как первенствующие каждый в своей области епископы пользовались правом председательства на бывших тогда поместных соборах, а именно: первый председательствовал среди епископов Азийских, второй - Понтийских, третий - Палестинских и проч. [114] Таким образом, теперь уже несомненно, что рассматриваемое правило по содержанию своему принадлежит к древнейшим и нисколько не чуждо происхождения апостольского.

Нет никакого сомнения и в том, что следующее правило (35), запрещающее епископам совершать рукоположение вне своих епархий, ведет свое начало от апостолов. Это правило было в силе в первые века. Уже с IV столетия мы находим такое запрещение постоянно повторяемым на соборах [115]. Ясно, что рассматриваемое нами правило существовало гораздо прежде IV века. И ничто не препятствует нам признать его апостольским. Если несомненно, что апостолы постановили предыдущее правило, которое между прочим ограничивает власть каждого епископа пределами вверенной ему церкви или паствы, то всего естественнее им постановить и настоящее правило, так как оно находится в теснейшей связи с предыдущим. Правда, в первые времена церкви, когда пределы епархиального управления еще не были строго разграничены, нужна была повсюду соединенная и усиленная деятельность пастырей, знатнейшие из них по важности своих кафедр и более уважаемые за свои личные достоинства нередко путешествовали по разным местам и, обозревая церкви, переходя из города в город, не только проповедывали православное учение, но и поставляли твердых в вере православных священнослужителей и даже епископов там, где требовали того местные обстоятельства. Но это нужно было только тогда, по обстоятельствам того времени, а в другое время это могло бы вредить порядку церковного управления, нарушать права и взаимные отношения епархиальных епископов между собою и подавать повод к большим злоупотреблениям, особенно со стороны людей, не отличных достоинствами и искренним усердием к благу церкви. А так как апостолы издавали свои правила не для своего только времени, то они, конечно, могли предвидеть такие последствия, и в предотвращение их постановили правило, которое повелевает епископов, поставляющих по чужим епархиям клириков, извергать из сана вместе с поставленными.

Что тридцать шестое апостольское правило, которое говорит о том, как нужно поступить с епископом, отказывающимся от епархии, ему порученной, и с народом, не принимающим к себе назначенного епископа, ведет свое начало от апостолов, в этом мы легко можем убедиться, если только обратим внимание на то, как в первые времена церкви происходило избрание епископов. Известно, что от самых первых времен христианства, по примеру церкви апостольской (Деян.6:2-3), в деле избрания епископов принимали участие не только церковные власти, но и весь клир и даже народ. Так говорит об этом святой Климент Римский: "Епископы, поставленные самими апостолами, или после их другими достославными мужами, с согласия всей церкви поставлены" (1Кор. 46) и проч. Святой Киприан так изображает в свое время порядок избрания и поставления епископов: "Надобно тщательно сохранять предание и установление апостольское, чтобы для законного поставления (епископа) собрались к тому народу, которому надобно поставить епископа все ближайшие епископы областные, и избрание происходило в присутствии народа. И повсюду так делается, что на епископство возводятся избранные с общего послания всей паствы и по определению епископов" [116]. И нередко случалось, что пастыри, самые достойные своего звания, избираемы были по общему желанию православного народа: так, например, по единогласному желанию народа избран был святой Афанасий в епископа Александрийского, святой Амвросий в епископа Медиоланского [117]. Но в древности многие достойные мужи отказывались от епископского сана или по своему смиренномудрию, или же по обстоятельствам времени, тяжким для истинных служителей веры. Известно также с другой стороны, что епископы иногда не были принимаемы в свою епархию не по своей вине, а по злобе народа, что действительно случалось в те времена, когда народ или по грубости и невежеству, или по наущению еретиков и других врагов церкви, не хотел иногда принимать к себе пастырей достойных и хотел самовольно избирать их [118]. Так как, без всякого сомнения, могли быть подобные случаи и в первые века, то, по всей вероятности, в предотвращение их и было постановлено в те времена рассматривамое нами правило. И если это правило уже с древних времен известно под именем апостольского, то после всего сказанного нами с несомненностию можно заключить, что подобное правило постановлено было если не самими апостолами, то их ближайшими преемниками на основании сохранившегося от них предания.

Тридцать седьмое правило о двукратных ежегодных соборах основано на апостольском предании и заимствовано, по-видимому, из примера церквей малоазиатских, это мы утверждаем как на том основании, что настоящее правило употребляет азиатские названия месяцев [119], так на том, что, по свидетельству писателей второго века, все Азийские церкви в их время имели уже обычай держать частные общие соборы [120]. Основание соборному управлению в церкви положили сами апостолы, которые рассматривали важнейшие дела веры и церковного благочиния в своих собраниях и решали общим голосом и совокупною властию (Деян., гл. 6, 13, 15). Кроме особенных случаев, требовавших нарочитого собрания многих пастырей церкви, апостолы без всякого сомнения могли установить в каждой поместной церкви ежегодные соборы для рассуждения о потребностях местной церкви или для решения разных возникавших в ней вопросов. Составление таких ежегодных соборов из всех областных епископов было в древние времена весьма важным и необходимым делом во многих отношениях: здесь поддерживалось общение и единение между пастырями церквей; здесь они излагали свои недоумения по разным церковным делам и решали их общим голосом; здесь соединенным вниманием обозревали состояние всей местной церкви и определяли необходимые меры к его улучшению, составляли общие правила для церковного управления, исследовали несогласия и недоразумения между самими начальствами; входили в сношение с другими церквами и т.д. Оттого-то с самого начала христианской церкви мы видим чрез все века ряд повсеместных и почти непрерывных соборов. Во втором и третьем веках соборы были не менее многочисленны, чем в следующих веках [121]. Одна Африканская церковь от 393 до 419 года имела у себя около 20 соборов [122]. Такое множество поместных соборов сообразно не столько с многочисленными нуждами церкви, сколько с древним учреждением ее, по которому каждая церковь в свой области созывала собор дважды в год. Уже с IV века правило о ежегодных соборах начало постоянно подтверждаться (I Всел. 5; IV Всел. 19; Антиох. 20).

Рассматривая содержание следующих трех правил (38, 40 и 41), в которых излагаются постановления касательно церковного имущества, мы весьма легко можем убедиться в их апостольском происхождении, если только обратим внимание на то, что издание подобных правил представлялось в те времена особенно необходимым. Известно, что распоряжение церковным имуществом всегда составляло один из важнейших предметов заботливости духовного правительства, потому в особенности, что первоначально главным и почти единственным источником содержания церкви и духовенства были доброхотные приношения и вклады от усердных христиан. В первые века все церковное имущество было в полном распоряжении епископа: он принимал приношения, заботился о целости и приумножении церковного имущества; отделял из него по своему усмотрению нужное количество на поддержание храма и потребности Богослужения, также установленную меру на содержание членов клира и, наконец, остальные части на пособие бедным, немощным и всем призреваемым церковью [123]. Хорошее устройство и управление этой части не только должно было обеспечивать благосостояние церкви и клира, но и предохранять церковные власти и клир от подозрений, или от действительных злоупотреблений корыстолюбия, унизительных для духовенства, вредных для блага церкви. По всем этим причинам должны были произойти рассматриваемые нами правила еще во времена апостольские. Правила эти или ограничивали власть епископа запрещением присвоять себе что-либо из этой собственности церкви сверх определенной части, или другим передавать его по произволу и с утратою необходимого для самой церкви (38), или же повелевали отделять личную собственность епископов [124] от церковной и делать известною собственность епископа, также как и общее достояние церкви (40). А так как церковное имущество находилось в полном распоряжении епископов, то нужно было такое правило, которое могло бы внушить христианам полное доверие в этом деле своему епископу. Такое правило и есть сорок первое апостольское. А что действительно все эти правила существовали в первые века, это подтверждает Халкидонский собор, называя их древними. Так, в двадцать втором правиле Отцы этого собора говорят: "Не позволяется клирикам по смерти своего епископа расхищати вещи, ему принадлежащие, как сие воспрещено древними правилами"; а эти древние правила и были сороковое и сорок первое апостольские. Но нам скажут, что Халкидонский собор имел в виду двадцать четвертое и двадцать пятое правила Антиохийского собора, которые содержат то же самое и из которых, по мнению Дрея, заимствованы рассматриваемые нами правила апостольские. Но что Антиохийские правила суть действительно только объяснение апостольских и применение их к современному состоянию церкви, в этом каждый удостоверится, если только сравнит с ними содержание сорок первого апостольского правила. Этим правилом вверено епископу распоряжение церковным имуществом, но как в первобытные времена церкви Христовой все церковное имущество состояло из временных, большею частию скудных приношений, и ни одна церковь даже до Константина Великого не имела ни недвижимых имуществ, ни постоянных доходов, то правила апостольские и молчат об этом последнем обстоятельстве; между тем как Антиохийский собор дополняет апостольское правило, распространяя власть епископа и на доходы, и на недвижимые имущества, принадлежащие церкви (25 пр.).

Здесь же кстати заметим и об апостольском происхождении пятьдесят девятого правила, которое подвергает отлучению священнослужителей, если они не будут давать потребного нуждающимся. Очевидно, что это правило служит дополнением к предыдущему и по происхождению должно относиться к одному времени с ним. Если уже с первых веков существовало правило касательно того, чтобы священнослужители уделяли из доброхотных приношений нуждающимся, то нет ничего невероятного в том, что существовало в то же время и правило, определяющее наказание, какому должен подвергнуться нарушитель положительного правила.

Сорок второе, сорок третье и сорок четвертое правила, подвергающие лишению сана священно- и церковнослужителей, преданных игре, пьянству и лихоимству, по своему содержанию весьма древни и, по всей справедливости, должны быть признаны апостольскими. Уже в посланиях апостольских мы находим подобные правила; апостол Павел в послании к Тимофею и Титу дает такое наставление: "Подобает епископу быти не пиянице (Тит.1:7; 1Тим.3:3), не мшелоимцу, не скверностяжательну, не сребролюбцу" (там же). А потому мы с полною уверенностию можем утверждать, что сами апостолы постановили эти правила для епископов, пресвитеров и диаконов, а преемники их распространили их на иподиаконов, чтецов и певцов, появившихся после апостолов, полагая только различие наказаний, определяемых за одни и те же преступления: первых подвергая извержению (καθαιρεσθω), т.е. лишению священства, а последних только отлучению (αφοριζεσθω) [125], т.е. удалению от должности и исключению из сословия клириков. С IV века эти правила начала повторяться уже на многих соборах [126].

Что же касается до сорок пятого, шестьдесят пятого, семидесятого и семьдесят первого правил, которые запрещают священнослужителям и вообще всем христианам всякое общение с еретиками, иудеями и язычниками, то в апостольском происхождении всех этих правил нечего уже сомневаться. Апостол Павел ясно заповедует "отвращаться всякого брата бесчинно ходяща" (2Сол.3:6). "Аще кто приходит к вам, - говорит другой апостол, - и сего учения (т.е. учения Христова) не приносит, не приемлите его в дом и радоватися ему не глаголите: глаголяй бо ему радоватися, сообщается делом его злым" (2Ин.1:10-11). Так как молитва еретиков, повреждающих исповедание веры, не может быть ни правильна, ни Богу угодна, и так как общение православных с еретиками в молитве означало бы согласие с ними в том исповедании веры, какое они у себя имеют, то по сему самому с несомненностию нужно допустить, что апостолы из желания предохранить священнослужителей не только от заразы еретическим духом, но и от безразличия в вере, которое легко может быть следствием близкого в делах религиозных общений с еретиками, постановили сорок пятое правило, которое читается так: "Епископ или пресвитер, или диакон, молившийся токмо, да будет отлучен. Аще кто позволит им действовать что-либо, яко служителям церкви, да будет извержен". А что действительно такое правило существовало с самых первых времен христианства, это подтверждают ближайшие ученики апостольские святой Игнатий Богоносец во многих своих посланиях [127], святой Поликарп [128]; Тертуллиан ясно говорит, что с еретиками нам запрещено сообщаться [129].

Если со времен апостольских сознавалась необходимость в правилах, запрещающих молитвенное общение с еретиками, то тем более нужны были в те времена правила, которые запрещали бы всякое общение с иудеями и язычниками (65, 70 и 71 правила). Сношения христиан с иудеями возможны были в тех странах и городах, где многие иудеи жили вместе с христианами, как то было на востоке в Сирии и Палестине, на Западе главным образом в Испании, равным образом общение с язычниками могло быть везде особенно в первые века. Так как против этого направлены были в церкви многие правила (VI Всел. 11; Лаодик. 29, 37, 38 и проч.), то отсюда смело можем вывести такое заключение, что были неоднократные примеры того, что некоторые из христиан, по неразумию ли или по равнодушию к вере, а может быть, из обращенных от иудейства, некоторые, по прежней привязанности к Моисееву закону, входили в иудейские синагоги с молитвою, даже с приношениями. Притом в те времена подобные правила нужны были, потому что язычники часто смешивали христиан с иудеями и приписывали им одни и те же преступления. Но несправедливо думает Дрей [130], что семидесятое и семьдесят первое апостольские правила, запрещающие христианам сообщаться с иудеями и язычниками, как то: посещать их собрания, делать в них какие-либо приношения и также вместе с ними молиться, поститься, праздновать и т.п. взяты из двадцать девятого, тридцать седьмого и тридцать восьмого правил Лаодикийского собора, несправедливо, говорим, потому что мы встречаем уже постановления о том же гораздо прежде этого собора (бывшего около 365 года). Так, Анкирский собор (бывший в 314 году) в своих правилах запрещает приносить жертвы и принимать участие в языческих праздниках (см. его пр. 4, 5, 6, 7). Равным образом в определениях Ельвирского собора (бывшего в 305 году) мы находим запрещение принимать пищу вместе с иудеями. А постановления апостольские (во 2 книге, которая, по мнению самого Дрея, появилась уже в начале III века) угрожают Божественным судом тому, кто посещает нечистый храм языческий или синагогу иудейскую и еретическую и говорят, что христиане чрез участие в их праздниках делаются сами как бы иудеями и язычниками. А так как в посланиях апостольских мы неоднократно встречаем увещания о том, чтобы христиане не сообщались с иудеями и язычниками, то посему и неудивительно, что рассматриваемые нами правила были высказаны самими апостолами и сначала хранились в предании.

Рассмотрим теперь происхождение тех правил, в которых излагаются постановления касательно таинства крещения (46, 47, 49 и 50). Известно, что в III веке были продолжительные рассуждения и несогласия касательно крещения еретиков. Святой Киприан, епископ Карфагенский, и с ним другие африканские епископы, также некоторые из восточных, полагали, что не должно признавать крещения, совершаемого еретиками действительным, и потому при обращении их к православной вере нужно их снова крестить [131]. Но церковь Римская, и с нею большая часть других, не соглашались с таким мнением и крещения, правильно совершенного, повторять даже над обращающимися из ересей не считала нужным [132]. Без сомнения, среди многих исследований и сношений между церквами выисканы в апостольских преданиях два правила (45 и 47), которые вполне обнимают и решают вопрос о крещении. Эти правила, запрещающие вообще принимать крещение еретиков, и вместе с тем запрещающие вновь крестить всякого правильно окрещенного по своему содержанию весьма древни и, без всякого сомнения, могут быть отнесены ко временам апостольским. Замечательно, что святой Киприан в подтверждение своих мыслей о непризнании крещения еретиков действительным, указывая на правила церкви, именно на те, которые мы находим между апостольскими, представляет признаки времени бывших по этому делу соборов (в конце II или в начале III века). В послании к Юбаяну он говорит, что его мнение о том, что нужно крестить приходящих в церковь от еретиков, совершенно не новое; уже прошло много лет с тех пор, как многие епископы, собиравшиеся под предводительством Агриппы, постановили то же самое [133]. И вообще он в своих сочинениях не раз замечал, что такое мнение было высказано еще до его предшественника [134]. А что это мнение ведет свое начало от апостолов и было общим в древней церкви, в этом убеждают нас многие свидетельства современных писателей - Тертуллиана, у которого даже высказывается причина, почему в те времена было отвергаемо крещение еретиков "поелику т.е. у них и у православных не один и тот же Бог, не один Христос" [135], об этом также свидетельствует святой Климент Александрийский [136], Фирмилиан [137], постановления апостольские [138], историк Евсевий [139]. Святой Василий Великий ясно свидетельствует о древнейшем и без сомнения апостольском происхождении этого правила, когда говорит: "От начала бывшим отцам (т.е. мужам апостольским и учителям первых трех веков) угодно было крещение учеников со всем отщетати" (1 прав.). Если святой Отец упоминает о правилах, изданных древними отцами, и если во всей древности не было известно другого подобного правила, кроме сорок шестого апостольского, то, по всей вероятности, он имел в виду именно это правило. Точно также весьма древне и не чуждо апостольского происхождения и правило (47) о неповторяемости правильного крещения. Такое правило, очевидно, имел в виду и Тертуллиан, когда говорил: "Снова креститься кому-либо непозволительно" [140]. Таким образом, церковная практика первых трех веков в самом действии своем дает видеть те самые постановления, которые в письмени мы находим между апостольскими правилами (46 и 47). А потому ничто не препятствует нам принять их апостольское происхождение, так как эти правила, без сомнения, высказанные апостолами, с самых первых веков хранились в предании, но только в письмени появились не позже конца II или начала III века, когда возникшие в церкви вопросы о крещении еретиков требовали точного изложения таких правил.

Дабы более убедиться в апостольском происхождении сорок шестого и сорок седьмого правил, надобно только вникнуть в содержание следующих (49 и 50) правил, которые суть не что иное, как дополнение и изъяснение предыдущих: там вообще запрещается принимать как крещение еретиков, так и всякое неправильное крещение; здесь указываются примеры такого крещения, как то: крещение не во имя Отца и Сына и Святаго Духа, но смешанно - или в трех отцов, или в трех сынов, или в трех утешителей (49 пр.), также крещение не с троекратным, а с одним погружением, даваемым в смерть Господню (50). Эти правила по своему содержанию несомненно происходят от самих апостолов. Так, сорок девятое правило соблюдалось с самых первых времен христианства: Спаситель, посылая апостолов на проповедь, заповедал им крестить все народы во имя Отца и Сына и Святаго Духа (Мф.38:19). Апостолы, без всякого сомнения, так и крестили, и то же самое заповедали делать и своим преемникам. Вследствие столь ясной и определенной заповеди Спасителя и апостолов так, а не иначе, всегда совершала крещение святая Церковь с самого своего начала. Об этом свидетельствует святой Иустин мученик: "Приводятся они (т.е. желающие креститься) нами туда, где есть вода, и возрождаются тем же образом, каким сами мы возродились, т.е. омываются они тогда водою во имя Отца всех Владыки Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа и Духа Святаго" [141]. То же самое говорят и святой Ириней [142], Тертуллиан [143]. Когда же гностики, а именно валентиане и маркиониты, учредили у себя особенную форму крещения, тогда соблюдаемый доселе в церкви обычай нужно было высказать как закон, дабы установленную форму предохранить от всякого изменения. И вот ближайшие преемники апостолов, зная апостольское постановление касательно формы крещения, постарались высказать его в точности: "Аще кто, епископ или пресвитер, крестит не по Господню учреждению во имя Отца и Сына и Святаго Духа, но в трех безначальных, или в трех сынов, или в трех утешителей: да будет извержен".

Точно также соблюдалось в первенствующей церкви и пятидесятое правило, предписывающее троекратное погружение при крещении. Многие церковные писатели выводят его начало из апостольского предания. Умалчивая о свидетельствах других древних церковных писателей - святого Афанасия, Кирилла Иерусалимского, святого Амвросия, Иеронима, которые выводили правило троекратного погружения апостольского предания, остановимся здесь на свидетельстве святого Василия Великого как на самом ясном и очевидном. Этот святой Отец, исчисляя церковные постановления, заимствованные из апостольского предания, между прочим говорит и о троекратном погружении в воду таким образом: "Откуда троекратное погружение человека? И прочее, бывающее при крещении, например, отрицаться сатаны и ангелов его, из какого взято писания?.. Не из сего ли не обнародуемого и не изрекаемого учения, которое отцы наши сохранили в недоступном любопытству и выведыванию молчании, быв здраво научены молчанием охраняти святыню таинства" (св. Вас. пр. 91). И Тертуллиан признает троекратное погружение в крещении заимствованным из апостольского предания [144]. Но Даллей, а за ним в новейшее время и Дрей, основываясь на том, что в истории древнего христианства упоминаются первыми из крестивших не во Св. Троицу, но в смерть Христову евномиане, как это видно из истории Сократа и блаженного Феодорита [145], утверждают, что рассматриваемое нами правило не могло быть постановлено самими апостолами: оно явилось не прежде 337 года, а именно по поводу ереси Евномия [146]. Такое мнение опровергается еще свидетельством Созомена, который, сказав о том, что "говорят некоторые, что Евномий осмелился первый уверять, будто это святое таинство должно совершать в одно погружение", продолжает: "и таким образом он повредил предание, которое сохраняется апостолом повсюду от сего дня" [147]. Из этого свидетельства ясно, что это правило предано от самих апостолов и сохранялось во всех церквах времени Созомена. Притом Сократ и Созомен начинают свои церковные истории с того времени, которым оканчивается история Евсевия Кесарийского; потому они уже не касались древней церковной практики. А что Созомен пишет о Евномии, то нужно понимать о тех только временах, с которых он начал свою историю. Притом этот историк не считает нужным уверять, что Евномий первый начал проповедывать такое учение, но передает только мнение других: φασι δε τινεζ (говорят некоторые); этими словами он ясно высказывает не свое мнение, но мнение других. И Сократ, и Феодорит решительно не говорят того, что Евномий первый начал так думать: а замечают только, что он совершил крещение в одно погружение, даемое в смерть Христову. А что другие еретики и прежде так делали, того ни Сократ, ни Феодорит, ни Созомен никогда не говорили да и не могли говорить. Еще прежде Евномия монархиане, праксеане и другие еретики отвергали Св. Троицу, а потому не могли допускать троекратного погружения в крещении. Притом Тертуллиан в сочинении против Праксея так говорит: "Христос по воскресении Своем, передавая обетование Отца Своим ученикам, повелевает им крестить в Отца, Сына и Святаго Духа, а не в одного; потому что не однажды, но трижды погружаем в каждое имя, в каждое лицо" [148]. Здесь слова не в одного намекают на то, что Праксей и другие еретики того времени имели обыкновение крестить в одного - в Христа, т.е. в смерть Его. Но дабы еще более убедиться в том, что не Евномий подал повод к изданию этого правила, вникнем в самый рассказ Феодорита об этом еретике. Он так говорит: "Евномий даже изменил закон святого крещения, преданного в древности Господом и апостолами, и постановил совершенно противное, говоря, что не должно трижды погружать крещаемого, не призывать Троицы, но только крестить в смерть Христову". Таким образом, из свидетельства этого историка видно, что был уже закон, преданный Господом и апостолами, предписывающий при таинстве крещения призывать Троицу и трижды погружать в воду, а Евномий постановил закон, противоположный тому. Хотя известно, что сам Господь дал заповедь крестить во имя Отца и Сына и Св. Духа, однако же где есть закон, преданный апостолами, противоположный которому издал Евномий? Где они предали, чтобы крещение совершалось через троекратное погружение, а не чрез одно, даемое в смерть Христа? Известно, что такого закона апостольского нет в писаниях Нового Завета; значит, что он был предан апостолами устно и потом уже записан их преемниками.

Что касается до сорок восьмого правила, подвергающего отлучению того мирянина, который, "изгнав свою жену, поймет иную, или иным отринутую", то оно, без всякого сомнения, ведет свое начало от апостолов. И в самом деле, такое правило в точности основано на словах Спасителя: "Иже аще пустит жену свою, разве словесе прелюбодейна, творит ю прелюбодействовати, и иже пущеницу поймет, прелюбодействует" (Мф.5:32; 19:7) и повторено было апостолом Павлом в следующих словах: "Оженившимся завещиваю не аз, но Господь, жене от мужа не разлучатися: аще ли же и разлучится да пребывает безбрачна или да смирится с мужем своим: и мужу жены не отпущати" (1Кор.7:10-11). Ясно, что рассматриваемое нами правило есть не что иное, как только повторение заповеди Спасителя и апостола Павла о неразрывности брачного союза, с присовокуплением наказания за нарушение ее - отлучения от церкви. И если это правило с древних времен известно под именем апостольского, то нечего после этого и сомневаться в его апостольском происхождении, тем более, что церковная практика первых трех веков христианства самым действием своим подтверждает, что такое правило соблюдалось в церкви с самых времен апостольских [149].

Исследуя происхождение пятьдесят первого и пятьдесят третьего правил, из которых первое осуждает священнослужителей, удаляющихся брака, мяса и вина не ради подвига воздержания, но по причине гнушения, а второе осуждает тех же лиц, не вкушающих мяса и вина в дни, назначенные церковью для празднования, по гнушению такою пищею, а не ради подвига воздержания, - мы весьма легко можем убедиться в том, что эти правила - установления апостольские. Еще при жизни самих апостолов были лжеучители, или, как называет их апостол Павел, "в лицемерии лжесловесники", которые "возбраняли жениться и употреблять брашна, яже Бог сотвори в снедение... верным" и которых апостол осуждает, как "сожженных своею совестию, зане всякое создание Божие добро и ничто же отметно, со благодарением приемлемо; освящается бо словом Божиим и молитвою" (1Тим.4:2-5). Известно также, что в первые века немало было и таких еретиков, которые, по безрассудной и лицемерной разборчивости в пище, намеренно не разрешали поста в дни, установленные церковию для празднования [150]. А так как в первые времена христианства, по несовершенной еще твердости новообращенных в вере, необходимо нужно было и такие, по-видимому маловажные предметы, как пища и питие, определять точными правилами, чтобы ложные мнения о них под видом благочестия не служили семенами расколов в церкви, то нет ничего невероятного в том, что сами апостолы постановили рассматриваемые нами правила, дабы таким образом предохранить клир как от подражания еретикам, так и от соблазна для народа, который мог бы видеть в этом презрение священнослужителей к церковным установлениям, неуважение праздников, или, увлекаясь их примером, обращать его для себя в правило.

Что касается до пятьдесят второго и шестьдесят третьего правил, из которых первое подвергает извержению из священного сана священнослужителя, не принимающего обращающегося от греха, а второе - повелевает отвергать от церкви клирика, который по страху гонения отрекается от имени Христова, тех же, которые отрекаются только от своего звания, извергать из клира, покаявшихся в том и другом случае принимать не иначе, как мирянами, - то оба эти правила, как некоторые полагают, не могли быть постановлены ранее III века, потому что они прямо направлены против монтанистов и новатиан, которые утверждали, что не должно принимать в церковь впавших в тяжкие грехи, хотя бы и принесших искреннее раскаяние в них. Но нельзя согласиться с этим мнением, потому что повод к изданию подобных правил мог быть гораздо ранее появления раскола новатианского. Известно, что уже в конце II века (в 170 году) Дионисий Коринфский в своем послании к Амастрийской церкви повелевает принимать в общение всех обращающихся после отпадения и преступления или даже еретического заблуждения [151] и повелевает без всякого сомнения на основании существовавшего какого-либо правила об этом. Притом Плиний Младший (в 110 году), правитель Вифинии и Понта, в своем письме к императору Траяну извещает о множестве отпадших от христианства. Он так говорит: "Одни поименованные в списке (в котором записаны были многие христиане) сказали, что они христиане, но потом тотчас же отреклись; другие, что содержали христианство, но оставили, кто более трех лет тому назад, кто еще более, иные даже более двадцати лет, все почтили и твой образ и изображение богов, произнесши хулу на Христа" [152]. И весьма вероятно, что в числе этих отпадших находились такие люди, которые вскоре потом раскаялись в своем поступке и готовы были опять обратиться к христианству. Если так, то нужно допустить, что уже в начале II века сознавалась нужда в издании рассматриваемых нами правил. Вообще нужно заметить, что оба эти правила по своему содержанию нисколько не чужды апостольского происхождения. И в самом деле, апостолы везде и всегда проповедовали покаяние в отпущении грехов (Деян.3:19); "долготерпит Господь на нас, - учили они, - не хотя, да кто погибнет, но да вси в покаяние приидут" (2Пет.3:9). И известно, что святой Петр призывал к покаянию даже тех иудеев, которые распяли истинного Мессию (Деян.2:28,37,38) и потом призывал Симона волхва, родоначальника всех еретиков (Деян.8:22). И хотя апостолы отлучили виновных в тяжких грехах, но всегда и разрешали таких людей после их раскаяния и исправления: так, апостол Павел разрешил покаявшегося кровосмесителя, подвергнув его предварительно только временному отлучению (2Кор.2:7). Притом адамиты, монтанисты и происшедшие от них новатиане, отказывавшие в церковном общении кающимся, всегда признаваемы были еретиками и повредителями апостольского учения. После всего этого нисколько не удивительно, что апостолы передали своим преемникам рассматриваемые нами два правила (52 и 62). А что действительно эти правила существовали в церкви с первых веков, это подтверждает церковная практика того времени. Так, Святая церковь, без всякого сомнения, на основании этих правил (потому что других положительных правил до половины III века еще не было постановлено) осудила монтанистов, утверждавших, будто она не имеет власти разрешать в покаянии некоторых грехов тяжких, каковы: идолослужение, человекоубийство, плотская нечистота, - осудила также новатиан, которые сначала отнимали у церкви власть эту по отношению к одним отпадшим от веры во время гонений, а потом и по отношению ко всем грехам смертельным [153] и даже простительным [154]. Весьма вероятно, что десятое правило первого Вселенского собора есть не что иное, как только дополнение шестьдесят второго апостольского правила. Правило апостольское повелевает клирика, если он из страха отречется от имени христианина, извергать из церкви, но не определяет, как поступать с теми, которые рукоположены после отпадения. Собор дополняет это правило, постановляя: "Если кто из отпадших рукопожен по неведению, или с ведома рукоположивших: то сие не отнимает силы у церковного правила, ибо они извергаются как скоро то дознано будет" (10 пр.).

Нет никакого сомнения в том, что пятьдесят четвертое апостольское правило, запрещающее духовным лицам входит в корчмы или гостиницы, исключая разве тех случаев, когда, находясь в пути, они по необходимости принуждены бывают остановиться в ней для отдыха, также весьма древне и не чуждо апостольского происхождения. Если несомненно, что апостолы главным образом заботились о том, чтобы оградить нравственность церковного клира от всех несвойственных его званию страстей и пороков, то нет ничего невероятного в том, что они постановили между прочим и настоящее правило, так как частое посещение корчемниц или гостиниц может как нельзя более располагать ко многим порокам - пьянству, распутству и т.п.

Дрей думает, что следующие два правила (55 и 56), в которых запрещается клирикам причинять оскорбления кому-либо из лиц священного сана под страхом извержения или отлучения от общения церковного, не могли быть постановлены самими апостолами, так как такие оскорбления начали появляться в Африканской церкви не ранее раскола донатистов (т.е. 311 г.), а в Восточной - не ранее раскола Мелетия и арианских смут [155]. Но нельзя с такою решительностию утверждать, что до IV века не было примеров тому, чтобы кто-либо из клира оскорблял епископа, или пресвитера, или диакона, когда мы несомненно знаем об одном предстоятеле Диотрефе, который оказывал явное неуважение к апостолу Иоанну. Об этом предстоятеле апостол так говорит: "Первенстволюбец Диотреф не приемлет нас; сего ради аще прииду, воспомяну его дела, яже творит, словесы лукавыми укоряя нас" (3Ин.1:9-10). Одного этого примера для нас достаточно, дабы убедиться, что и при апостолах были случаи, которые могли быть поводом к изданию рассматриваемых нами правил. Притом, если несомненно известно из других памятников, что еще при святом Клименте, епископе Римском, ближайшем ученике апостола Павла, миряне коринфские оказывали явное неповиновение и неуважение к своим священнослужителям, и если вообще известно, что в первые века миряне за подобные преступления наказывались отлучением [156], то это само собою побуждало самих апостолов определить, а ближайших их учеников, трудившихся вместе с ними самими и, конечно, знавших образ их мыслей, засвидетельствовать, какое наказание заслуживают те из клириков, если которые оскорбят кого-либо из священнослужителей. Да если бы даже и действительно не было подано внешнего повода к изданию подобных правил, разве апостолы не могли высказать их и без повода? Внушая постоянно уважение ко всем священнослужителям, разве они не могли при этом указать, какое наказание заслуживают все те, которые осмеливаются не уважать их? Ужели апостолы не могли предвидеть таких случаев? "Как апостолы наши, - по свидетельству святого Климента Римского, - знали от Господа нашего Иисуса Христа, что будет раздор о епископстве; и по сей самой причине, получив совершенное предведение, поставили служителей церкви и притом дали преемников" [157], так точно могли они предвидеть и эти случаи и, в предупреждение их, издать пятьдесят пятое и пятьдесят шестое правила, которые читаются так: "Аще кто из клира обидит епископа, да будет извержен; аще кто из причта обидит пресвитера или диакона, да будет отлучен от общения церковного".

Что же касается до пятьдесят седьмого правила, отлучающего от церкви тех из клира, кто смеется над хромым, слепым или болезненным, то оно весьма древне, еще в законе Моисеевом оно внушалось каждому человеку: "Зла да не речеши глухому и пред слепым да не положиши претыкания и да убоишися Господа Бога твоего" (Лев.19:4). Если этот порок всегда запрещался каждому человеку, то тем более он должен быть запрещен христианскому священнослужителю, который, если бы осмелился посмеяться над телесными недостатками ближних, то поступал бы совершенно противно духу священства и показал, что он недостойно пользуется от Бога духовным начальством над людьми. И если это правило с древних времен действительно известно под именем апостольского, то без всякого сомнения и должно быть признано таким.

Нет никакого сомнения в том, что было высказано самими апостолами и пятьдесят восьмое правило, которое читается так: "Епископ или пресвитер, нерадящий о причте и о людях и не учащий их благочестию, да будет отлучен. Аще останется в сем нерадении и лености, да будет извержен". Первыми учителями христианской церкви после Спасителя были апостолы. Еще во время земной Своей жизни Христос, посылая Своих учеников по городам, говорил: "Ходяще проповедуйте, глаголюще: яко приближися царствие небесное" (Мф.10:7). Потом, по воскресении Своем, торжественно облек их саном учителей всего мира: "Шедше в мир весь проповедите Евангелие всей твари" (Мк.16:15), "Шедше научите все языки... учаще их блюсти, вся елика заповедав вам" (Мф.28:12,20). И апостолы обязанность учительства почитали главнейшею своею обязанностию. Апостол Павел говорит: "Аще благовествую несть ми похвалы, нужда бо ми на лежит, горе же мне есть, аще не благовествую" (1Кор.9:16). И никакой другой обязанности они так настоятельно не внушали пастырям церкви, как непрестанно учить пасомых. Апостол Павел заповедывал епископу Ефесскому, Тимофею, постоянно внимать себе и учению (1Тим.4:16), и заклинал его Богом и Господом Иисусом Христом и будущим судом Его, чтобы он проповедовал слово, благовременно и безвременно, обличал, запрещал, умолял со всяким долготерпением и учением (2Тим.4:1,2). Это право и долг епископа - неослабно учить свою паству - апостол расширяет особыми предписаниями, заповедуя епископу приготовлять и научить вере будущих учителей, которым сообщено от него в известной мере правило учительства (2Тим.2:2), и наблюдать за пресвитерами, как они исполняют свой учительский долг, поощряя особенно ревностных в исполнении его наградою сугубой чести (1Тим.5:17). После таких настойчивых внушений касательно учительства в апостольских посланиях уже несомненно, что и пятьдесят восьмое правило, полагающее наказание епископам и пресвитерам за пренебрежение обязанности учить пасомых, было высказано самими апостолами. Но по мнению Дрея, это правило не только не принадлежит апостолам, но и не может быть древним, так как в первые века не было примеров тому, чтобы пресвитеры постоянно проповедали. Так, когда епископ Иппонский Валерий поручил блаженному Августину в сане пресвитера произносить поучение в церкви, то это показалось другим епископам нововведением [158]. Хотя все это справедливо, но справедливо также и то, что святой Василий Великий и святой Иоанн Златоуст проповедовали, быв пресвитерами, первый в Кесарии, а последний в Антиохии. Вообще нужно заметить, что пресвитеры проповедали и в первые века, но только проповедали по особенному дозволению или уполномочию от епископов или вместо их самих [159]. Но если так, то и в этом случае нисколько не подрывается апостольское происхождение рассматриваемого нами правила, потому что такое правило может иметь силу даже тогда, когда пресвитер, получив дозволение от епископа проповедовать, станет пренебрегать таким дозволением.

Шестидесятое правило, подвергающее извержению того, кто "подложные книги нечестивых аки святые в церкви оглашает ко вреду народа и клира", по своему содержанию весьма древнее. Необходимость в издании такого правила сознавалась довольно рано, потому что еще с первых веков еретики стали выдавать свои умствования за предания или писания апостольские и тщательно распространять. И в самом деле, вместе с тем, как составлены и обнародованы в церкви Богодухновенные писания святых мужей, появились и подложные, с именами апостолов и других знаменитых учителей церкви, но наполненные мыслями лживыми, еретическими и вредными. Таковы, например, подложные книги: Евангелия с именами апостола Фомы, Филиппа и всех 12 апостолов (иначе называемые Евангелием от Евреев); деяния апостолов Петра, Павла, Андрея и др.; откровения тех же апостолов, также Богородицы, даже Адама, Авраама, Исаака и мн. др. [160]. Указание на появившиеся при апостолах подложные сочинения есть в послании к Солунянам: "Не скоро подвизатися вам от ума, ни ужасатися, ниже духом, ниже словом, ни посланием, аки от нас посланным, яко уже настоит день Христов" (2Сол.2:2). Итак, когда эти и многие другие подобные книги распространялись еще при апостолах как святые, то неудивительно, что апостолы постановили такое правило, которое читается так: "Аще кто подложные книги нечестивых аки святые в церкви оглашает ко вреду народа и клира: да будет извержен".

К древнейшим правилам и действительно апостольским принадлежит шестьдесят третье правило, которое читается так: "Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или вообще из священного чина будет ясти мясо в крови души его, или звероядину, или мертвечину: да будет извержен. Ибо сие закон запретил. Аще же сие соделает мирянин, да будет отлучен". Закон, на который указывает это правило, был закон первобытный, данный Самим Богом обновленному после потопа миру (Быт.9:1-3), подтвержденный еврейскому народу чрез Моисея (Лев.17:11) и повторенный для христианской церкви апостолами на Иерусалимском соборе (Деян.15:21). Апостолы хотели передать язычникам, обращенным в христианство, некоторые заповеди касательно пищи, сходные с законом Моисеевым как для того, чтоб иудеи не укоряли их в языческих обычаях, как было прежде, так и для того, чтобы скорее отвлечь их от употребления в пищу мяс идоложертвенных. Главнейшая из таких заповедей была та, чтобы принявшие из язычников христианскую веру воздерживались от употребления в пищу мяс идоложертвенных, крови и удавленины. Таким образом, шестьдесят третье правило есть повторение того закона, который содержится в книге Деяний апостольских, только с прибавлением наказания клирикам и мирянам за нарушение сего закона. Правило это соблюдалось по всей христианской церкви: на это правило смотрели всегда как на постоянный закон. Тертуллиан говорит так: "Стыдитесь приписывать христианам такие преступления, от которых они столько удалены, что запрещают себе употреблять даже кровь животных за столом и воздерживаются от всякой удавленины и падали" [161]. То же самое свидетельствует Ориген [162], святой Климент Александрийский [163] и друг.

Что касается до шестьдесят четвертого правила, которое запрещает поститься в день Господень и в субботу, исключая Великой, то оно, без всякого сомнения, ведет свое начало от апостолов. Свидетельства древней церкви показывают, что с самого начала христианства вместе со днями воскресными почитались и дни субботние, и как те, так и другие освобождались от поста. Так было по всем церквам христианским с самых первых веков [164]. Тертуллиан [165] и святой Епифаний [166] запрещение поста в день Господень относят к апостольскому преданию. Поэтому нет никакого сомнения, что это установление и предание апостольское, а особое правило из него составлено по изъяснению толкователей, против еретиков, как то: гностиков, манихеев, маркионитов, которые, почитая вещество мира злом и по тому самому, признавая Творца мира виновником зла, не хотели праздновать, а сетовали и постились намеренно в тот день, когда Бог почил от дел творения, и которые притом неуважением субботы хотели выразить свое презрение к ветхозаветному закону, установившему празднование субботы [167]. Но в настоящее время Римская церковь не признает этого правила апостольским и поступает вопреки ему. И свой обычай поститься в субботу ведет от первых веков [168], производя установление его в Риме от апостолов Петра и Павла[169]. Но нельзя думать, чтобы апостолы в Риме давали христианам иные правила, чем в других церквах; а церкви восточные не только не знали этого предания, но с самого первого века постоянно соблюдали правило противное [170]. Впрочем, не все западные христиане отступили от апостольского правила касательно субботы. По сказаниям писателей западных [171], в Милане даже в XVIII веке сохранялось древнее обыкновение проводить субботу без поста в продолжение целого года, кроме Великой, - обыкновение, освященное примером святого Амвросия Медиоланского [172]; в Африке также одни постились в субботу, другие не постились [173]. Вообще церковь вселенская не принимала этого установления, как показывает пятьдесят пятое правило VI Вселенского собора, осуждающего римских христиан за уклонение от истинного предания апостольского. Отцы этого собора так говорят: "Поелику мы увидали, яко обитающие в граде Риме во святую четыредесятницу в субботы ее постятся, вопреки преданному церковному последованию, то святому собору угодно, да и в Римской церкви ненарушимо соблюдается правило, глаголющее: аще кто из клира усмотрен будет во святой день Господень или в субботу постящимися, кроме единые токмо, да будет извержен, аще же мирянин да будет отлучен", т.е. буквально подтверждается шестьдесят четвертое апостольское правило.

Что касается до шестьдесят седьмого правила, которое определяет, чтобы виновные в насилии девиц необрученных, женились бы на них и в то же время отлучались от общения церковного, - то оно могло быть, по мнению Дрея, постановлено не ранее, как в промежуток времени между Анкирским и Халкидонским соборами (т.е. между 314 и 451 годами) [174]. Но такое мнение ничем достаточно не доказывается. Правило это по своему содержанию весьма древне; оно было высказано еще Моисеем: "Аще прельстит кто не обручену девицу и будет с нею, веном да отвенит ю (и поймет ю) себе в жену" (Исх.22:16, сн.; Втор.20:28). Ясно, что в шестьдесят седьмом апостольском правиле повторяется закон, высказанный Моисеем, только здесь прибавлено наказание за насилие - отлучение от общения церковного. А потому, если это правило с древних времен относится к апостольским, то ничто, кажется, не должно препятствовать и нам признать его таким. Всего вероятнее допустить, что отцы Анкирского собора имели в виду уже это правило, но только дополнили его тем, что дев, уже обрученных, похищенных, повелели возвращать от похитителей к законным женихам, даже хотя бы они потерпели насилие (11 пр.).

Шестьдесят восьмое правило, запрещающее священнослужителю принимать от кого-либо второе рукоположение, по своему содержанию весьма древне и нисколько не чуждо апостольского происхождения. Священство как по самому существу таинства заключающего в себе не раскаянное дарование и звание Божие, так и по высшему первообразу своему, священству Иисуса Христа, есть само в себе едино и неповторяемо, если только совершено правильно. Такое правило действительно существовало в церкви с самых первых времен христианства. Уже святой Киприан ясно высказывает в виде закона, что никто не должен получать вторичного рукоположения [175]. Вообще нужно заметить, что церковь постоянно держалась правила: ни в каком случае не повторять рукоположения, равно как и крещения, если только то и другое совершено правильно, хотя бы и в обществах неправославных. Посему не повторяла рукоположения даже над священнослужителями, обращавшимися к православию из некоторых сект раскольнических, как то: из общества кафаров [176] и донатистов [177]. Оттого и собор Римский осудил Доната за вторичное рукоположение епископов и пресвитеров, падших во время гонения как не согласное с общими постановления вселенской церкви [178].

Шестьдесят девятое правило, определяющее наказание за несоблюдение поста в четыредесятницу и в среду и пяток, без всякого сомнения, ведет свое начало от самих апостолов. Апостольское установление святой четыредесятницы не подлежит никакому сомнению. Даже настоящее правило говорит о четыредесятнице не как о новом установлении, но как уже общеизвестном и только определяет наказание за несоблюдение его [179]. Святая четыредесятница, по свидетельству блаженного Иеронима [180] и святого Льва Великого [181], получила свое начало от самих апостолов. Свидетельства первых веков христианства на Востоке и на Западе, в Азии и Африке показывают, что это учреждение было принято и соблюдаемо во всем христианском мире [182]. Что касается до поста в среду и пятницу, то общее свидетельство первых веков показывает его апостольское, одновременное с Великим постом, учреждение [183]. Если несомненно, что апостолы установили такие посты, то нет никакого сомнения также и в том, что они постановили правило, в котором определяется наказание за несоблюдение таких постов.

Касательно семьдесят второго правила, определяющего наказание за похищение воска и елея из церкви, Дрей замечает, что не только во времена апостольские, но даже в первые три века решительно нельзя указать ни одного случая, чтобы кто-либо осмелился похитить из церкви эти вещества, и потому апостолам и не было нужды издавать подобные правила [184]. Хотя, действительно, история того времени не представляет ни одного подобного примера, но при всем том, однако же, несомненно известно, что в те времена иногда открывался недостаток в елее или в воске [185]. А потому в первые века весьма естественно было пастырям церкви заботиться о сбережении таких веществ и, в предупреждение случае похищения их, издать такое правило, которое определяло бы наказание за похищение. Притом, если обратить внимание на то, что в апостольской церкви Богослужение продолжалось и чрез всю ночь (Деян.20:7 и сл.), и на то, что первенствующие христиане имели обыкновение собираться прежде утренней зари [186], то весьма легко уже убедиться в том, что тогда воск и елей были для христианских собраний весьма нужны. После сего нет ничего невероятного, что сами апостолы, предписывая христианам приносить в церковь воск и елей для лампад (апост. пр. 3 и 4), и в то же время желая предупредить на будущее время случаи похищения таких веществ, позаботились передать своим преемникам правило, которое определяло бы наказание за такое похищение.

Нет никакого сомнения в том, что и семьдесят третье правило, запрещающее вводить в домашнее употребление церковные сосуды - золотые ли или серебряные, весьма древне и нисколько не чуждо апостольского происхождения. Известно, что первенствующие христиане делали разные приношения в церковь от своего достояния и усердия; и если несомненно, что владельцы домов и поместьев, продавая оные, приносили всю цену проданного к ногам апостолов (Деян.4:32-37), то нет никакого сомнения уже в том, что богатые христиане, имевшие в своих домах много золотых и серебряных сосудов, не отказывались жертвовать в церковь и самые сосуды, когда видели, что и эти вещи могли быть нужны при Богослужении. Но так как все, что посвящалось Богу, уже назад не было возвращаемо, то и сосуды, быв посвящены однажды Богу, делались уже священными и, так сказать, церковною собственностью, и потому уже не могли быть обращены без нарушения святыни в домашнее употребление. Так всегда смотрела на них церковь; оттого-то они всегда хранились в храме Божием в особенном месте, называемом диаконниконом, под непосредственным надзором диаконов; оттого-то и на Халкидонском соборе Иве, епископу Ефесскому, поставлено было в вину то, что он драгоценную чашу не хранил между священными сосудами под надзором сосудохранителей. И если такие сосуды всегда хранились в церкви, то нет ничего невероятного в том, что рассматриваемое нами правило, запрещающее вводить священные сосуды в домашнее употребление, как основанное на взгляде и обычае первенствующей церкви, могло быть постановлено в древнейшие времена [187]. Но некоторые ученые в подтверждение позднейшего происхождения этого правила указывают на то, что во времена апостольские и вообще в первые три века не были в употреблении золотые и серебряные сосуды. Правда, в древности употреблялись в церкви большею частию сосуды деревянные и стеклянные [188], также глиняные и каменные, медные и оловянные, но при всем том, однако же, нельзя думать, чтобы и тогда совершенно не употреблялись золотые или серебряные сосуды. Драгоценные сосуды во все времена считались особенно приличными для служения христианским таинствам и потому всегда, когда была возможность, святая церковь старалась устроять свои сосуды из дорогих металлов. Так было не только в то время, когда христианская церковь восторжествовала над своими врагами и стала безбоязненно украшать свои храмы и золотом и серебром, но и тогда, когда еще бедствовала среди непрестанных гонений. Что золотые и серебряные сосуды были уже в употреблении в III веке, об этом свидетельствуют Пруденций в описании мученичества диакона Лаврентия [189] и Оптат в повествовании о Карфагенской церкви во времена Диоклетианова гонения [190]; вообще, с III века мы встречаем частые указания на золотые или серебряные сосуды [191]. Притом языческий писатель, Лукиан Самосатский (в середине II века), ясно называет место собраний христиан домом, украшенным золотом (χρυςοφορον οικον) [192]. Если в те дни, т.е. во времена императора Траяна, были у христиан такие здания, то несомненно, что у них были в употреблении золотые и серебряные сосуды. Таким образом, нет ничего невероятного, что апостолы постановили такое правило: "Сосуд златой или серебряный освященный, или завесу, никто уже да не присвоит на свое употребление. Беззаконно бо есть. Аще же кто в сем усмотрен будет: да накажется отлучением".

Семьдесят четвертое и семьдесят пятое правила по своему содержанию весьма древни; в них мы видим древнейший и самый простой порядок судопроизводства над духовными лицами. Так, они прежде всего требуют, чтобы епископ был обвиняем от людей, достойных веры, - будут ли то доносчики или свидетели. Это правило древнее в церкви. Оно основывалось на глубоко укоренившейся ненависти к христианам язычников и иудеев, которые по злобной цели готовы были нападать на христиан и, по незнанию многих христианских дел, клеветать на них, а потому могли быть исключаемы с совершенною справедливостию из числа доносчиков на епископа; в апостольских постановлениях содержится уже предписание не принимать неверных в доносчики или свидетели [193]. Далее, не допускается свидетель один, а требуется всегда по крайней мере три или два, на основании древнего закона, подтвержденного Спасителем (Мф.18:16). То же правило давал и апостол Павел епископам для суда над пресвитерами: "На пресвитера хулы не приемли, разве при двух или трех свидетелях" (1Тим.5:19). Рассматриваемое нами правило устраняет от свидетельства всех еретиков, которые как отверженные от церкви и враги ее, подобно иудеям и язычникам, по общим законам справедливости не могут иметь права на свидетельство в делах церковных. Далее правило требует, чтобы суд над епископом производим был только собором епископов, и чтобы обвиняемый, по их вызову, являлся на суд лично и отвечал на обвинения. Если не явится по первому вызову, правило повелевает в другой и третий раз позвать его чрез двух епископов из среды собора. Если же и тогда не послушает, собору предоставляется право произнести о нем заочное решение по своему усмотрению. Эти правила действительно существовали в церкви еще в древние времена. Известно, что во всех древних памятниках первенствующей церкви не находится ни одного церковного правила об этом, за исключением рассматриваемых нами апостольских правил. Из деяний третьего Вселенского собора, бывшего в 431 году, видно, что эти церковные правила были свято соблюдаемы в церкви в те дни. Когда Несторий обвинен был в ереси, то собор, без всякого сомнения имея в виду рассматриваемое нами правило, увещевал его явиться на суд чрез посланных к нему епископов, призывая в первый, второй и, наконец, третий раз, присоединив к сему то основание, что церковные законы это повелевают. Когда же Несторий, быв трикратно призываем чрез епископов, не явился на собор, то Ювеналий, епископ Иерусалимский, подавая голос на низложение его, сказал: "Церковные законы повелевают довольствоваться троекратным званием лица, призываемого к ответу" [194]. В послании к императорам Феодосию и Валентиниану собор говорит: "Церковные правила в третий раз повелевают звать непослушного; посему мы послали опять к нему других епископов, но нашли его непослушным" [195]. Так же поступили отцы собора Константинопольского, бывшего при патриархе Флавиане в 448 году, с Евтихием, который также трижды был призываем на собор, причем и этот собор также ссылался на существующие уже церковные или Божественные правила [196]. Из этого ясно, что в те времена существовали уже некоторые церковные правила, которыми определено было, что епископ, обвиняемый в ереси или в какой-либо вине, трижды должен быть призываем чрез посланных к нему епископов на собор. А так как ни в каком другом собрании правил не находится такого определения, кроме собрания апостольских правил, то совершенно необходимо заключить, что семьдесят четвертое и семьдесят пятое правила из этого собрания были уже известны ефесским и константинопольским Отцам. Так заключать мы должны особенно потому, что поместный собор в Константинополе, бывший в 392 году, ссылаясь на эти правила, ясно назвал их апостольскими: "Определяем, яко не подобает впредь епископу судимому извергаему быти от священного чина ни двумя, ниже тремя епископами, но по приговору большого собора, и аще возможно всех епископов той области, как и апостольскими правилами постановлено". Ясно, что все бывшие на соборе Отцы и знаменитые епископы признали рассматриваемые нами семьдесят четвертое и семьдесят пятое правила апостольскими.

Так же, по своему содержанию, весьма древне и не чуждо апостольского происхождения и семьдесят шестое правило, которое запрещает епископам посвящать себе в преемники своего родственника, "ибо несправедливо", как замечается в этом правиле, "творити наследников епископства и собственность Божию даяти в дар человеческому пристрастию". Из книги Деяний апостольских известно, что сам Святый Дух поставляет епископов (Деян.20:28); апостол Павел свидетельствует, что Сам Господь раздает различные должности в церкви (1Кор.12:5), а потому здесь не могло быть никакого права по наследству, которое мог бы передавать по своему произволу отец своему сыну или кому-нибудь из родных. Впрочем, хотя апостольское правило говорит собственно о наследовании в родстве, смысл его очевидно может простираться вообще на всякое произвольное передавание кафедры от одного епископа к другому. Несправедливо, говорит оно, собственность Божию делать предметом человеческих страстей. Это было бы несообразно ни со свойством самого сана епископского, который есть дар благодати, а не наследственное звание, ни с общими правилами церкви, по которым избрание епископов принадлежит только высшей церковной власти - собору, ни с благом церкви, потому что в таком случае могло быть много пристрастия и несправедливости в поставлении епископа. Так как все это вполне согласно с учением и практикою апостольскою, то ничто не препятствует нам признать рассматриваемое нами правило апостольским. Что такое правило, действительно, существовало в церкви первенствующей, легко уже убедиться в том, что в церковной истории мы не встречаем примеров, чтобы в такие времена, когда епископы были женаты, сын наследовал отцу по должности; а это значит, что епископы не передавали своего епископства в родстве другим, по силе уже существующего правила. Укажут нам, может быть, на святого Григория Назианзена, который помогал своему отцу в должности пресвитера и потом принял после его смерти епископское достоинство; но несомненно известно, что он поступил не вопреки правилу, а следовал в этом случае голосу избрания. Впрочем, если и были противные случаи этому, то о них в истории замечается, что они допущены были "вопреки церковному законоположению, которое не позволяет умирающему рукополагать кого-либо вместо себя" (παρα τον εκκλησιαςικον θεσμον ουτε γαρ αλλ εαυτον τω τελεντωντι χειροτονειν επιτρεπει [197]). Так, блаженный Августин, которого епископ Иппонский Валерий еще при жизни своей поставил епископом с назначением в преемники себе, сознавался, что Валерий так сделал только по незнанию правил церкви [198]. И, хотя мы немало встречаем в истории церкви случаев, когда знаменитые пастыри при жизни своей избирали и указывали себе преемников, которые по смерти их и занимали их кафедры, но если остановить внимание на этих случаях только, то легко можно заметить, что они как не могут быть обращены в правила на все другие времена, так и свидетельствуют о том, что, будто бы, существовали в то время правила церковные, совершенно противоположные рассматриваемому нами апостолькому, потому что епископ, умирающий или по немощам оставляющий свою кафедру, конечно, может указать достойного себе преемника, но только указать, предоставив действительное избрание и утверждение его в сан власти законной, и тогда это не будет противоречием апостольскому семьдесят шестому правилу. Притом подобные примеры большею частью бывали в чрезвычайных обстоятельствах, когда для церкви нужен был особенно строгий выбор пастырей, а потому многие пастыри старались указывать преемников себе из тех лиц, которых они признавали достойнейшими пастырского служения; и церковные историки, описывая такие случаи, не сомневаются приписывать их особенному действию промысла Божия и церкви.

Что касается до семьдесят седьмого, семьдесят восьмого и семьдесят девятого правил, то апостольское происхождение их не подлежит никакому сомнению. Устрояя церковно-иерархический быт и давая подробные наставления о нравственных совершенствах и недостатках священнослужителей, апостолы, конечно, не оставили без внимания и того, чтобы указать, какие физические недостатки могут служит препятствием ко вступлению в клир, и какие - нет. А потому, требуя от священнослужителей чистоты внутренней душевной, они весьма естественно могли высказать такие правила, что имеющий один глаз и поврежденный в ногах достоин быть епископом, так как не телесный недостаток его оскверняет, но душевная скверна (77); но глухой и слепой не может быть епископом не потому, что он осквернен был, но чтобы не было препятствий в церковных делах (78). Тем более апостолы могли дать правило о том, могут ли вступить в клир бесноватые (79), потому что в то время такие случаи были нередки. И в самом деле, против древнейшего происхождения этих правил нельзя сделать никакого возражения, а потому, если церковь с древних времен стала признавать их апостольскими, то никто не имеет никакого достаточного основания отвергать это.

Нет никакого сомнения в том, что и восьмидесятое правило, которое запрещает скоро поставлять в епископы новобращенных или недавно обратившихся от порочного образа жизни, ведет свое начало от апостолов. Уже апостол Павел дал именно такое правило о поставлении епископа: "Подобает быти епископу... не новокрещену" (1Тим.3:6). Тот же апостол предписывал епископу Тимофею "руки скоро не возлагать ни на кого", дабы, как знаменательно выражается, "не приобщаться чужим грехом", когда поспешность допустит в священство недостойных (1Тим.5:22). И действительно, ничто не препятствует нам признать восьмидесятое правило апостольским. Требуя от священнослужителя, чтобы он учил других вере словом и житием (1Тим.3:2; 6:12), и имея в виду нравственное значение духовного лица в обществе христианском, его влияние на других по обязанностям и по самой важности своего сана, апостолам весьма естественно и даже совершенно необходимо было требовать, чтобы избираемые показали достаточные опыты познания веры, искреннего и твердого православия, нелицемерного и глубокого благочестия, чистой нравственной жизни. А так как новокрещенным и недавно обратившимся от порочного образа жизни нужно довольно много времени, чтобы показать такие опыты, то совершенно несправедливо было бы поставлять их пастырями церкви; разве только по благодати Божией сие устроится, т.е. когда сама благодать Божия поможет в таком лице своего избранного ко благу церкви, как, например, в новообращенном апостоле Павле Сам Господь чудесным образом указал Свое избранное орудие для приведения язычников к церкви (Деян.9:15; Гал.1:16). После всего сказанного нами нечего уже сомневаться в том, что сами апостолы издали такое правило: "От языческого жития пришедшего и крещеного, или от порочного образа жизни обратившегося, не есть праведно вдруг производити в епископа. Ибо несправедливо еще не испытанному быти учителем других, разве только по благодати Божией сие устроится". Такое правило в церкви всегда соблюдалось еще с самых древних времен; уже первый Вселенский собор ссылался на него, когда говорил: "Поелику по нужде, или по другим побуждениям человеческим, многое произошло не по правилу церковному, так что людей от языческого жития недавно приступивших к вере и краткое время оглашенных бывших, вскоре к духовной купели приводят и тотчас по крещении возводят в епископство или пресвитерство: за благо признано, дабы впредь ничего такового не было" (пр. 2).

Так как правила требуют того, чтобы принятые в клир посвящали себя исключительно делам церковным и обязанностям своего звания, не входя в тоже время ни в какие посторонние дела, несообразные с званием и обязанностями служителя церкви (Ап. 6, 81, 83), то с принятием в клир уже необходимо должно соединяться увольнение из других званий и освобождение от мирских обязанностей. По этой причине лица несвободные, из рабов, могут быть приняты в клир не иначе, как по увольнении от своих господ, как для беспрепятственного служения церкви, так и для устранения всякого нарекания на церковь, будто бы она, отнимая у общества нужных людей принятием рабов в клир, нарушает права господ или производит расстройство в их домах. Все это выражено в восемьдесят втором апостольском правиле [199]. И действительно, оно вполне согласно с учением и практикою апостольской церкви. Так поступил сам апостол Павел по следующему обстоятельству. Некто Онисим, на которого указывает рассматриваемое нами правило, раб благочестивого христианина Филимона, помогал апостолу Павлу в нуждах благовествования. Но как ни полезен он был для апостола, как ни достоин участия в подвигах апостольских, однакоже апостол возвратил его к прежнему господину, написав Филимону: "Его же аз хотех у себя держати, да вместо тебя послужит ми в узах благовествования. Без твоея воли ничтоже восхотех сотворити, да не аки по нужде благое твое будет, но по воле" (Фил.1:12-14). Так как рассматриваемое нами правило есть не что иное, как повторение того, что находится уже в посланиях апостольских, то нет никакого сомнения, что и оно было передано своим преемникам самими апостолами.

Содержание восемьдесят четвертого апостольского правила, определяющего наказание за оскорбление царского величества и законной власти, вполне соответствует тем высоким наставлениям о покорности и почетании предержащей власти, которые апостолы преподавали в своих посланиях: "Всяка душа властем предержащим да повинуется: несть бо власть, аще не от Бога" (Рим.13:1), "царя чтите" (1Пет.2:17). "Молю, - писал апостол к Тимофею, - творити молитвы и моления за царя и за вся человеки, иже во власти суть" (1Тим.2:1). А потому ничто, кажется, не препятствует нам признать это правило апостольским. Но Дрей не признает его апостольским; по его мнению, не только во времена апостольские, но даже в первые три века не было никакой нужды высказывать такое правило, потому что церковная история не показывает никакого следа оскорбления и непочтения к царям и князям, даже языческим. Но разве апостолы всегда издавали свои правила по внешнему поводу? Не старались ли они изданием такого правила, которое определяет самые тяжкие наказания за оскорбление царского величества, - клирикам извержение, а мирянам - отлучение, предупредить неповиновение власти? И не потому ли мы не находим примеров неповиновения властям, что все истинные христиане знали это правило и старались его в точности выполнять?

Нам остается теперь исследовать древность последнего (85) апостольского правила, в котором исчисляются книги, назначенные для церковного и общего употребления христиан, как священные по содержанию и несомненные в подлинности. Это правило хотя и не написано буквально самими апостолами, во всяком случае весьма древне и без всякого сомнения постановлено пастырями церкви I или II века, которые жили и трудились вместе с самими апостолами, были их ближайшими учениками и, конечно, знали образ их мыслей, и потому на основании их предания решили, какие именно книги нужно назначить для церковного и общего употребления христиан. Но некоторые ученые (Даллей, Дрей, Биккель и другие) усиливаются представить это правило произведением еретиков позднейшего времени, и в доказательство ссылаются, между прочим, на то, что в этом правиле между каноническими книгами Ветхого Завета упоминаются все три книги Маккавейские, которых церковь никогда не признавала каноническими, а между книгами Нового Завета - восемь книг апостольских постановлений и два послания святого Климента, епископа Римского. Но основательно ли такое мнение этих ученых?

Что касается до того возражения, что в апостольском правиле между каноническими книгами Ветхого Завета упоминаются три книги Маккавейские, которых церковь не принимает в канон, то его легко опровергнуть прежде всего тем, что в древнем греческом сборнике правил, изданном Иоанном Схоластиком (в VI веке: Collect, can. in tit. 50), эти книги не упоминаются, а в новейшее издание этого сборника они внесены были впоследствии. Правда, в латинском переводе этого собрания они уже упоминаются, но ужели нам нужно более верить переводу, чем самому подлиннику? Для нас довольно знать, что в самом подлиннике эти книги опущены [200]. Притом, если мы даже согласимся с тем, что книги Маккавейские в апостольское правило внесены были еще вначале, то что же из этого? Доказывает ли это, что рассматриваемое нами правило не существовало в первые века? - Нисколько. Напротив, этим и подтверждается древность его. И в самом деле, апостольское правило относит три Маккавейские книги к чтимым и святым: "Для всех принадлежащих к клиру и мирян, чтимыми и святыми да будут книги Ветхого Завета: Моисеевых пять Бытия... Маккавейских три". Но несомненно известно, что в первые века Маккавейские книги считались святыми и чтимыми. Святой Киприан, приводя разные места из Маккавейских книг, называет эти книги "святыми, Божественными писаниями" (Sanctas, Divinas scripturas) [201]. Блаженный Иероним [202] и Руффин [203] ясно свидетельствуют, что эти книги читались в церквах. А потому, хотя Маккавейские книги не признавались в то время каноническими, во всяком случае, они могли быть внесены в апостольское правило, как книги чтимые, так как в нем указываются священные книги, назначенные вообще для чтения христианам. Впрочем, нельзя еще с несомненностью сказать, что действительно Маккавейские книги в первые века не признавались каноническими, потому что канон Священного Писания еще не был в то время точно определен, одни считали канонических книг более, а другие менее, а потому весьма вероятно, что в некоторых церквах и эти книги были присоединены к каноническим. Таким образом, упоминаемые Маккавейские книги в рассматриваемом нами правиле нисколько не говорят против древнейшего происхождения его.

Нисколько также не может поколебать древнейшее апостольское происхождение рассматриваемого нами правила и то, что в нем между каноническими книгами Нового Завета будто бы упоминаются апостольские постановления [204]. Прежде всего заметим, что книги апостольских постановлений в настоящем правиле весьма ясно отличаются от прочих канонических книг Нового Завета. О всех канонических книгах того и другого Заветов правило так говорит: "для всех принадлежащих к клиру и мирян чтимыми и святыми да будут книги..." По исчислении канонических книг Ветхого Завета, о постановлениях апостольских говорит так: "И постановления вам, епископам, мною, Климентом, изреченные в осьми книгах (которых не подобает обнародовати пред всеми, ради того, что в них таинственно)". Так как правило назначает эти книги для употребления епископов, запрещая обнародовать их пред всеми, т.е. допускать в церковное чтение и общенародное употребление, то, очевидно, оно не признает их точно такими же каноническими, как прочие книги Нового Завета. А что действительно постановления апостольские могли быть назначены в то время для епископов в руководство их служению, то это видно как из того, что в них содержится изображение церковной практики первых веков, богослужебной, нравственной, иерархической и юридической [205], так и из того, что в то время они еще не были искажены и повреждены еретиками. Известно, что святой Епифаний часто ссылается уже на эти книги, называя их прямо постановлением апостольским (η των Αποςτολων διαταξς). Но, сличая места, приводимые из сих книг святым Епифанием, с книгами в настоящем их виде, мы весьма легко можем заметить, что нынешние постановления апостольские уже повреждены и искажены после времени святого Епифания; потому что многие места, приводимые Епифанием, не сходствуют с настоящим текстом книг [206]. Но в последнем апостольском правиле, без всякого сомнения, должно разуметь не те постановления апостольские, изданные в настоящем виде Туррианом и Бовием, а те, которыми пользовался святой Епифаний. А этот Отец с уважением отзывается об апостольских постановлениях, называя их "Божественным словом и учением апостолов" (о θειοζ λογος των Αποςτολων και η διδασκαλια [207]), и говорит, что хотя для многих они сомнительны, тем не менее, в них можно найти весь устав церковного благочиния (πασαν κανονικην ταξιν [208]). Из этих слов святого Епифания видно, что хотя многие в его время (в IV веке) и признавали их сомнительными, однако же не все; значит, в его время были люди, которые признавали эти постановления истинно апостольскими. Притом хотя уже с IV века церковные писатели начали относить эти книги к числу сомнительных [209], однако же они еще оставались в употреблении; только уже Трулльский собор, снова исследовав содержание книг и открыв явное повреждение, решил исключить их из церковного канона, чтобы не смешивать еретического лжесловия с чистым апостольским учением (Трулльск. 2 пр.). Таким образом, несомненно, что апостольские постановления в первые века были в церковном употреблении; по крайней мере, пастыри церкви уже пользовались ими. Итак, нисколько не удивительно, что в древнейшем апостольском правиле апостольские постановления упоминаются как книги, назначенные для употребления епископов. Но то было бы удивительно, если бы они не были упомянуты в этом правиле, тогда как из других древних памятников известно, что они были в то время в употреблении.

Касательно того, что правило назначает для чтения два послания святого Климента Римского, нужно заметить, что упоминание об этих посланиях может как нельзя лучше подтверждать древность этого правила, потому что в особенности о первом послании несомненно известно, что оно было принято всею древнею церковью с уважением, и в церковных собраниях было читаемо наряду с каноническими книгами, как об этом свидетельствуют Евсевий [210], блаженный Иероним [211], Руффин [212], и другие. А потому, не считая нужным останавливаться на этом, посмотрим, справедливо ли поступают те ученые, которые стараются доказать подложность рассматриваемого нами правила тем, что в нем опущена одна из книг Нового Завета - Апокалипсис. Да то нужно заметить, что и Отцы Лаодикийского собора не упоминают также в новозаветном каноне об Апокалипсисе (Лаод. 60), и это сделано, вероятно, потому, что таинственное и неудобопонятное содержание этой книги препятствовало назначить ее для церковного употребления, и вообще по описанию превратных толкований, не все святые Отцы решались обнародовать ее. А потому, опущение Апокалипсиса как нельзя лучше может подтверждать древнейшее происхождение последнего апостольского правила. И в самом деле, во всех новейших каталогах Священного Писания постоянно упоминается Апокалипсис, а в древних - нет. В этой книге не только в первые три века, но и в конце IV века многие сомневались, как это подтверждает Евсевий. Говоря о подложных книгах Нового Завета - о деяниях Павла, о пастыре Ермы, откровении Петра, послании Варнавы, постановлениях апостольских, Евсевий прибавляет: "Сюда же присоедини и откровение Иоанна, которое некоторые отвергают" [213]. После Евсевия, святой Амфилохий, епископ Иконийский, современник святого Василия Великого, исчислив книги, какие нужно принимать, прибавляет: "Откровение же Иоанново иные причисляют к священным книгам, а многие называют не подлинным". А святой Григорий Богослов совершенно опустил эту книгу и, исчислив все книги Ветхого и Нового Завета, принимаемые церковью, прибавляет: "Аще же какие сверх сих, не принадлежат к признанным" [214]. После всего этого неудивительно, почему в древнейшем правиле опущен Апокалипсис Иоанна.

Итак, из всего сказанного нами о происхождении последнего, восемьдесят пятого апостольского правила видно, что оно, по всему содержанию, весьма древне и постановлено было ближайшими преемниками апостольскими: и упоминание здесь между каноническими о Маккавейских книгах, постановлениях апостольских и двух Климентовых посланиях, и опущение Апокалипсиса - все это как нельзя лучше подтверждает древнейшее происхождение рассматриваемого правила.

До сих пор мы старались определить древность и апостольское происхождение каждого правила порознь, имея в виду само содержание их, и это делали с той именно целью, дабы доказать, что все правила в числе восьмидесяти пяти, известные ныне под именем апостольских, действительно, те самые, которые оставили нам апостолы в устном предании. И исследования наши вполне доказали это. И действительно, из того уже, что одни из этих правил суть не что иное, как повторение постановлений, изложенных в посланиях апостольских, другие, будучи заимствованы из несомненного предания апостолов, встречаются в писаниях учеников и ближайших преемников их [215], а некоторые соборами, как Вселенскими, так и поместными, признаны апостольскими, - из всего этого мы вполне можем убедиться в той истине, что восемьдесят пять правил получили начало и главную силу от изустного предания и учреждения апостолов.

Примечания:
35. Они касаются совершения таинств, обрядов Богослужения, различных степеней церковной иерархии, прав и обязанностей, принадлежащих священным лицам, церковного управления и суда и христианских нравов.
36. Так изъясняют это место св. Златоуст, который так говорит: "Не о пресвитерах здесь говорится, но о епископах, ибо пресвитеры не рукополагали епископов". Блаженный Феодорит говорит ясно, что под священничеством здесь нужно разуметь удостоенных апостольской благодати, т.е. епископов. См. их толкования на это место.
37. Clem. υποτυπωσεων. Lib.VI. См.: Евсевий. Церковн. истор. II,1
38. Так подтверждают это и книги апостольских постановлений (Кн.III. Гл.20.), которые хотя и не признаны достойными церковного употребления как поврежденные, однако же древность их несомненна. По исследованиям даже протестантского ученого Дрея первые пять книг относятся к половине III века. Феодорит в своей церковной истории, когда говорит, что Евагрий получил епископское место вопреки церковному законоположению (παρα τον εκκλησιαςικον θεσμον), так как его рукоположил один епископ Павлин, нарушив тем правила, которые возбраняют совершать хиротонию епископскую менее чем двум епископам (Кн.V. Гл.23), то ясно ссылается на правила, существовавшие гораздо ранее его.
39. Напр., в книге Деяний апостольских (20:17-28) и в послании к Филипписиям (1:1) показаны только две степени священства - епископская и диаконская.
40. См. его послание к коринфянам. "Христианское чтение", 1824. Т.14.
41. См. его послание к магнезианам, 6; к смирнянам, 8; к траллианам, 3; филадельфийцам, 4.
42. 1. Апол. 67. см. "Христианское чтение", 1825. Т.17.
43. Еще в ветхозаветные времена народ доставлял священникам и левитам необходимое содержание, дабы они беспрепятственно и тщательно исполняли свое служение и, не имея никаких других забот, не пренебрегали и не оставляли своих обязанностей по причине недостатка в пропитании. Так, Моисей предписал закон, по которому, как видно из книги Второзакония (гл. 26) и многих других мест, вменялось в непременную обязанность каждому израильтянину и иудею приносить ко храму начатки и десятины всех жит и всех животных, которые после раздавались священникам и левитам.
44. Так об этом свидетельствует святой Иустин мученик: "Достаточные и желающие, каждый по своему произволу, дают что хотят, и собранное хранится у предстоятеля" (1 Апол. 88). Тертуллиан говорит: "Каждый ежемесячно или когда в другое время пожелает, вносит известную умеренную сумму, сколько может и сколько хочет. Эта касса благочестия употребляется на пропитание и погребение нищих, на содержание служителей, изнуренных старостию" (Апол. 39). То же самое подтверждает и святой Киприан (De opere et eleemosyna. Cap.155), и святой Ириней (Haer. IV,32.)
45. Касательно текста этих правил нужно заметить, что дионисийский и греческий текст здесь не согласны. Греческий текст представляет соединенным в одно правило то, что у Дионисия разделено на 3 и 4, а потому теперь в собрании правил числа греческого текста не вполне согласны с числами дионисиевского. Несогласие их заключается в том, что слова "кроме новых класов или винограда (praeter novas spicas et uvas)", принадлежащие, по Дионисию, к 4-му правилу, по греческому принадлежат к 3-му, в котором они так выражены: πλην νεων η ςαφυλης.
46. De Pseudep. Lib.III. Cap.14.
47. Constit. Apost. VIII,30.
48. То же самое подтверждают Отцы Карфагенского собора в 40 пр., Григорий Назианзен (Epist. 80 ad Alipium), из древних писателей - святой Ириней (Adv. Haer., 4.) и Ориген (Contr. Cels. Lib.VIII).
49. См. вышеуказанное сочинения Дрея. С.339.
50. S. Epiphan. Haer. 23; S. Iren. I,22.
51. Origen. in Math. P.357; S. Epiphan. Haer. 60-61; Uren. Ibidem.
52. Chrysost. Hom. 2 in Iohan.
53. Св. Амвросий говорит, что все апостолы были женаты, исключая Иоанна и Павла (Ambros. in Epist. ad. Corinth. С.II, V.2). Св. Климент Александрийский пишет, что и Павел апостол был женат (Stromat. Lib.III, P.448).
54. Это известно как из вышеприведенного свидетельства святого Иоанна Златоуста, так и из свидетельства историка Сократа, который так говорит: "На Востоке почти все по желанию пребывают в воздержании, даже и епископы; только делают это по доброй воле, а не по необходимости законной" (Сокр. V,2). Что общее мнение предпочтительно уважало безбрачие в высшем духовенстве, видно, между прочим, из свидетельства святого Григория Назианзена, который говорит о том, как многие в его время желали принимать таинства от епископов или пресвитеров только не женатых (Orat. 40 de baptism).
55. Сократ. Церковн. истор. I,11.
56. И действительно, древними римскими законами предписывалось, чтобы поручители подвергались тяжкой ответственности за тех, за которых поручились; долговые, напр., обязательства могли вполне переходить с несостоятельного должника не только на самого поручителя, но и на его семейство и наследников. См. Неволин К.А. Энциклопедия законоведения. Киев, 1840. Т.2. С.335.
57. А что действительно в этом правиле запрещается только такое несвойственное званию служителям церкви поручительство, это ясно уже следует из самой строгости наказания: правило подвергает таких поручителей извержению из сана: "кто из клира даст себя порукою за кого-либо, да будет извержен".
58. De idololatr. Cap.17.
59. Epistl. 46 ad plebem Turnit.
60. Сравн. с этим правилом Carthag. IV,17-20; Innocent. 1. epist. 23; Chaeced. Cap.26; Nov. Icon. 26. То же самое правило повторяется и в постановлениях апостольских (Кн. II, 6).
61. Так думали Даллей (De pseudep. Lib.III. Cap.3) и Дрей, который на 246 и 411 страницах представляет это правило сокращением 3 правила Халкидонского собора.
62. Аполог. 37.
63. Евсев. Церковн. истор. VII,30. Дуценарий - то же, что государственный прокурор, Это имя произошло от слова "ducenti" (двести) и означало чиновника, получавшего двести тысяч сестерций жалованья. Догадываются, что такую должность Павел получил от пальмирской царицы Зиновии (там же).
64. Первое из этих значений дают правилу Вальсамон, Зонара, Арменопул. В этом правиле упоминается римское начальство потому, что в первые века военное управление всех завоеванных римлянами областей принадлежало римским военачальникам. См. Опыт курс. церковн. закон. Т.1. С.233.
65. См. объяснение этого правила в Опыте курса церковн. законов. Т.1. С.233.
66. Bickell J.G. Geschichte des Kirchenrechts. S.331.
67. Антиохийское правило начинается такими словами: "Все дерзающие нарушати определения святого и великого собора, в Никее бывшего о святом празднике Пасхи, да будут отлучены от общения и отвержены от церкви".
68. См. Binii act. concil. Nicaen. Cf. Concil. Antiochen. C.1.
69. Евс. Церковн. истор. V,23-24 и De vita Constantin. III,18.
70. Loc. cit. P.313-323.
71. Неточность эта происходит от следующей причины. Известно, что евреи праздновали свою Пасху по закону Моисееву в 14 день нисана, или мартовской луны, и как они употребляли для исчисления времени не солнечные годы, а лунные, и как лунный год есть кратчайший, нежели солнечный и упреждает его несколькими днями и только через 19 лет (составляющих так называемый лунный круг) солнце и луна в одно время, под одним знаком зодиака, начинают свое годовое течение, то иудеи праздновали Пасху большею частью прежде весеннего равноденствия. Притом, не соображая в точности ни лунного круга (который у них состоял только из 4 лет), ни отношения лунного года к солнечному, они нередко Пасху совершали дважды в продолжение одного года, т.е. начиная уже лунным месяцем новый год, когда по течению солнца еще старый не кончился. О всем этом см. в окружном послании Никейского собора сужд. о Пасхе. Theodotet. H. E. I,10. Также Архим. Иоанн. Опыт курса церковного законоведения. СПб., 1851. Т.1. С.146.
72. См. Анатолиевы мысли о Пасхе у Евсевия, Церковн. истор. VII,32.
73. Это видно из некоторых мест книги Деяний апостольских (2:46; 20:7), а также из слов св. Игнатия Богоносца (ad Ephes., 31), Иустина мученика (Apol. 2,38), св. Климента Александрийского (Stromat. P.318), Тертуллиана (De corona milit. Cap.3; De oratione. Cap.14), св. Киприана (De oratione dominic.,147).
74. Loc. cit. P.255.
75. Apol. Cap.33.
76. Epist. 28, 38, 62, 55.
77. Optat adv. Donat. Lib. VII.
78. Constit. Apost. VIII,54; V,2.
79. Epiphan. Haer. XLII.
80. Император так говорит об этом в своем послании к Евсевию: "Многократно читал я твое письмо и понял, что ты в точности соблюл правило церковного учения. Да, твердо пребывать в том, что угодно Богу и согласно с апостольским преданием, есть дело святое. Но ты по своему благоразумию прекрасно поступил, что, решившись соблюсти Божественные заповеди, апостольское и церковное правило, отказался от епископства над Ангиохийскою церковию и восхотел остаться в той, над которою по воле Божией с самого начала принял епископство". См. соч. Евсевия о жизни царя Константина, кн.III гл.62, в русском переводе, изданном при С.-Петербургской Духовной Академии в 1849 г. Т.II. С.220.
81. См. его послания к смирнянам, триллианам, филадельфийцам.
82. См. его первое послание к коринфянам. То же самое свидетельствуют Тертуллиан (De baptismo. Cap.17; De praescript. haer. Cap.41), св. Ириней (Haer. V,3), св. Климент Александрийский (Strom. VI).
83. Св. Игнатий Богоносец, напр., так говорит в послании к смирнянам: "Без епископа никто не должен делать ничего такого, что относится до церкви. Только та Евхаристия должна почитаться истинною, которая совершается епископом или тем, кому дана будет от него власть священнодействия. Нельзя без епископа ни крестить, ни совершать вечерю" (посл. к мир. "Христианское чтение", 1828. Т.32).
84. Выражения в этом правиле отдельные собрания - ином алтарь с точностью объясняются тем, что первоначально по городам все духовенство принадлежало к кафедральной церкви епископа (которая нередко одна была в целом городе) и составляло ее клир. Правило говорит, собственно, об основании особой церкви, отдельно от епископской, и о самовольном служении там пресвитеров, отложившихся от своего епископа. См. Славян. Кормч.
85. Евсевий. Церковн. истор. VI.43; Cyprian. Ер. 13 ad Sephanum.
86. Loc. cit. С.256 и 405.
87. De Exhortat. castit. Cap.7; Ad. uxorem. I,7.
88. Homil. 17. in Luc.
89. Exp. idei. n.21.
90. В первые века римские императоры еще дозволяли брак с племянницами. Cod. Theod. 1, 3, 12. Caji institut. comm. 1, §61.
91. Блаженный Августин говорит: "Между двоюродными (consobrini) уже в наше время брак весьма редко допускается по силе обычая, по причине близости родства их к степени братской - хотя закона на это не было, ибо Моисеев закон того не воспретил и законы гражданские еще не возбраняли" (August. De civit. Dei. 15,16).
92. Dallaeus. De pseudepigraphis Apostolicis; Дрей (Loc. cit. S.266,410) и др.
93. Epiphan. Haer. 58; Augustin. Haer. 37.
94. Церковн. истор. VI,2; Epiphan. Haer. 64.
95. Justin. Exhortat. ad gentes.
96. Augustin. Advers. Julian. XI,10.
97. Евсевий. Церковн. истор. VI,8.
98. Athanas. Epist. ab solit. vit. agent. Т.1. P.827.
99. Апостол Павел ясно говорит: "Блуд же и всяка нечистота и лихоимство ниже да именуется в вас, яко же подобает святым" (Еф.5:3); или, в другом месте: "Сия во да весте, яко блудник, или нечист, или лихоимец, не имат достояния в царствии Христа и Бога" (там же, 5).
100. Так, шестьдесят первое правило подтверждено на соборах Ельварском (7 пр.), Неокесарийском (9 пр.), Никейском (4, 9 и 10), Антиохийском (19), Сардикийском (10), Лаодикийском (12), и двадцать пятое правило подтверждено на Ельвирском соборе (88) и III Карфагенском (11).
101. Вот собственные слова святого Василия Великого: "Древнее есть правило извергаемых от священнаго степени подвергати сему только образу наказания в чем, как мне мнится, древние последовали оному закону: не отмстиши дважды за единое" (3 пр. посл. к Амфил.).
102. Dallaeus J. De pseudep. Apostol. III,3.
103. А это изречение апостола понималось различно: под биением разумели здесь и в собственном смысле биение кого-либо своею рукою (Justinian, Novell. 423; Theophil. in cap. lad tit), и нравственные насилия, соблазны, которыми бьют иные немощные совести людей, слабых в вере (1Кор.8:12; J. Chrisost. in 1 ad Timoth. hom.X. n.1), и, наконец, тяжесть духовных наказаний, не благоразумно налагаемых излишне строгими духовниками (Theod. in 1 Tim. III,3).
104. Дрей. Loc. cit. P.352 et 411.
105. Апол. 37.
106. Athanas. Ad ubique orthodox. Т.1. P.943.
107. Haer. III,3.
108. Loc. cit. P.323-331.
109. Usserius. De orig. Episc. et Metrop.; Bevereg. Codex canon. vindicat. V,11, edit. 1678; Confer. Hammond. Praefat. ad epist. ad Tit.
110. Chrysost. Homil. 1 ad Tit. Idem homil. IV. in. 1. Timoth.
111. Concil. Ephes. act. VII.
112. Augustin. Breviail. collat. tert. die, V,586, edit. Froben, 1509.
113. Церковн. истор. V,2.
114. Церковн. истор. IV,23.
115. Например, I Всел. 15; II Всел. 1; III Всел. 8; IV Всел. 5; Анкир. 13; Антиохийск. 13, 22 и в др. прав.
116. Cyprian. Ер. 68 ad clerum et plebem Hispan.
117. Vide Athanas. Apol. 2; Socrat. Hist eccl. XLI,30; Theodoret. IV,6.
118. Иногда епископы и самые знаменитые отказывались от своих кафедр по нерасположению к ним клира и народа. Святой Григорий Назианзен отказался от кафедры Цареградской, Мелетий от Севастийской и др. (Greg. Naz. Oral. 32. cf. Socrat. V.7. Theodor. 231.5,8).
119. Например, иперверетей, который соответствует нашему октябрю месяцу (Vid. Beveregii annot. ad hunc. canonem.)
120. Тертуллиан (De jefuniis, 13).
121. О соборах II и III века см. Евсевий. Церковн. истор. V,16,22,24; VI,8,23,36; XII,5 и Uetus Synodicon in Fabricii Bibliotheca Graeca. T.11.
122. Об этих соборах см. в посланиях святого Киприана.
123. Святой Иустин. Апология, 1: "Христанское чтение", 1825. Т.17. Постан. Апостол. II, 24-25; Тертуллиан. Апол., 39; святой Киприан. Ер. 2 et 4 (Ad clerum); Ep. 34.
124. Епископы и клирики первенствующей церкви, кроме содержания от церкви посредством доброхотных приношений от христиан, могли иметь и имели свою собственность. Так, например, о святом Киприане известно, что во время его епископства было у него во владении недвижимое имущество, дома и сады (Vitae. S. Cyprian. in Patrolugiere cursu completo. Ed. Migne. Paris, 1844. T.4. P.169).
125. Заметим однажды навсегда, что когда в церковных правилах отлучение (αφορισμος) произносится на мирян, то означает отлучение от Святых Тайн или от церкви, а когда касается священнослужителей, то выражает запрещение священнодействий или удаление от должности, лишение места, службы, но не Святых Тайн и необщение в церкви. См. Апост. 25; Карфаг. 36; Василий Великий 3. 22. 51; Опыт, курса церковн. законов. Т.I. С.190.
126. Например, в семьдесят девятом правиле Ельвирского собора. Особенно часто повторяется правило касательно лихоимства. См. Ельв. 20; Арлесск. 12; Никейск. 17.
127. Ad Ephes. VIII; Ad Magnes. VIII; Ad Smyrn. IV et VII; Ad Frail. XI.
128. Epist. ad Philipp. VII.
129. De praescrip. Cap. 12.
130. Loc. cit. P.287 et 410.
131. S. Cyprian. Ep. 54, 71, 73, 74; Acta concilorum ecclesiae Africanae; ct. Euseb. ?. ?. VII,3; VII,7,9.
132. Cursus completus Patrologiae. Ed. Migne. Т. 3 et 4. Paris, 1844, где много говорится об этом предмете.
133. Cyprian. Epist. 73 ad Iubasanum. Вот собственные слова святого Отца: "Apud nos, autem non nova et repentina res est, ut bastisandos cenceamus eos, qui ab Haereticis ad Ecclesiam veniunt, quando multi jam anni sunt et longa aetas, ex qua sub Agripino bonae memoriae vito convenientes in unum Episcopi plurimi ha statuerunt".
134. См. его послание 71 к Квинту.
135. De baptism. Cap.15; De praescript. Cap.12; De judic. Cap.12.
136. Clem. Al Strom. 1 (137). Ep. 75.
137. Lib. IV. Cap.15.
138. Lib. IV. Cap.15.
139. Церковн. истор. VII,6.
140. De pudic. Cap.16.
141. Апол. 1: "Христианское чтение", 1825. Т.17. С.91 и 92.
142. Haer. E. I,18.
143. Adv. Prax. Cap.76.
144. De corona milit. Cap.3.
145. Socrat. Hist. Eccl. V,24; Thedorit. haeret. Fab. IV,3.
146. Dalleus J. D. De pseudepigraphis Apost. III,3; Drey. Loc. cit. P.361.
147. Созомен, VI,26.
148. Adv. Prax. Cap.26.
149. Что действительно такое правило соблюдалось в церкви в то время, это подтверждают свидетельства многих древних писателей и учителей церкви: Афенагора (Leg. Cap.33), св. Феофила (Ad Autol. I,III), Тертуллиана (Exhort ad cast. Cap.4), св. Киприана (De bono pudic.) и др.
150. Таковы были маркиониты, енкратиты, также прискиллиане и др. Vide Epiph. Haer. 42; S. Leonis papae ep. 92.
151. Церковн. истор. IV,23.
152. Epistol. Plinii. Iun. Lib. X, ер. 37.
153. Созом. Церковн. истор. I,10; IV,28; VII,25; Epiph. Haer. LIX.
154. Евлог. Александр.; Adv. Noval. Lib. IV; Apud Phot. Bibliothec. Cod. CCLXXX, P.886.
155. Loc. at. P.299-300.
156. 1 посл. к коринф.: "Христианское чтение", 1824. Т.14.
157. 1 посл. к коринф.: "Христианское чтение", 1824. Т.14.
158. Possidus. De vita Augustin.
159. Vid. S. Ignatii. Ep. ad Smyrn. et Magnes Const.; Apostol. VII,10.
160. См. Евсев. Церковн. истор. III,25; cf. Cod. Apocryph. Thilo.
161. Апол. Гл. 9.
162. Contr. Cels. 8.
163. Paedag. 3,3.
164. Tertul. De corona milit. III; De jeujun. Cap.14 et 15; Consul. Ap. II,59; V,15.20; Socrat. V,20; August. ep. 86. ad Casulanum; S. Basil. et Chrysost. Hom. ad Hexaemer; Gregor. Niss. Orat. contra eos, qui aegreferunt reprehensiones, etc.
165. De coron. milit. III.
166. Expos. fidei. 22.
167. S. Sren. Haer. I,10; seq. Epiphan. Haer. XXI,42; Евсевий. IV,4.
168. Socrat. H. E. V,22; Augustin. Ер. 86 ad Casulanum et ep. 118; ap. Jannuarium Concil. Eliber. 20 и др.
169. Innocent. Ep. 1. Cap.11; cf. Socrat Loc. cit. По мнению некоторых западных ученых, пост в субботу установлен апостолом Петром, который, намереваясь в воскресенье препираться с Симоном волхвом, накануне этого прения постился (Const. Apost. IV,9; Кирил. Иерусалим. Огласит. 4.15).
170. Const. Apost. V,12; Ignatii ad Phllipp. 8; Epiph. Haer. XXI,41.
171. Gabriel. Albasp. observ. Lib. I. Cap.12; Antiquit ecclesiast. T.X.
172. August. Epist. 86 de jejuniis priscorum.
173. August. Ibidem.
174. Drey. Loc. cit. P.349.
175. Вот его собственные слова: "Semel sanctificatis nulla deinceps manus item consercrans praesument accedere. Nemo sacros ordines semel datos, item renovet" (De ablud ped.).
176. I Вселенского собора правило 8.
177. Concil. Chartag. III,68; IV,52,71; Augustin. Ad Bonifac. Epist. 185. N.44,46; Ad Theodor. Epist. 61. N.2.
178. Optat. Lib. I. P.44; cf. Bingham. Orig. eccles. T.1. Paer. 11. Lib. IV,7.
179. Правило это полностью читается так: "Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или иподиакон, или чтец, или певец не постится в святую четыредесятницу пред Пасхою, или в среду или пяток, кроме препятствия от немощи телесной: да будет извержен. Аще же мирянин: да будет отлучен".
180. Epist. ad Marcellnm.
181. Лев. Вел. Serm. 42. Sel. 6 de Quadrages.
182. Ерм, писатель I века, пишет о первых христианах, что они в святую четыредесятницу вкушали однажды в день и то уже вечером, воздерживались от вина и всяких лакомых яств, проводили весь день в безмолвии и молитве (Similitudo, V). Об установлении поста четыредесятницы свидетельствуют писатели II, III и IV веков, как то: Виктор, епископ Римский (Eutychii Alexandrin. Chron. Т.1. P.362), Дионисий Александрийский (1 пр.); Тертуллиан (De jejun. Cap.13), Ориген (in Levit hom. X), Григорий Назианзен (Orat. ret. 42), Петр Александрийский (1 пр.), святой Амвросий Медиоланский (в Слове пред четыредесятницей) и мн. др.
183. Об апостольском установлении его свидетельствуют писатели церкви II, III и IV века, как то: святой Игнатий Богоносец (Ер. ad. Philipp), Климент Александрийский (Strom, 7), Тертуллиан (De jejun. Cap.10,13 et 14), Ориген (in Levit hom. X.), святой Епифаний и мн. др. Последний Отец, например, так говорит об этом: "В церкви бывают собрания, учрежденные апостолами в среду и пяток и в день воскресный. В среду и пятницу соблюдается пост до 9 часа (до 3 пополудни), потому что в среду предан Господь, а в пяток распят. Апостолы заповедали в сии дни поститься в исполнение слов Иисуса Христа: "Егда отъят будет от них жених, и тогда постятся в тые дни" (Expos. fid.).
184. Drey. Loc. cit. P. 345.
185. Так, известно, что в начале III века по причине недостатка елея совершено было Нарциссом, епископом Иерусалимским, чудо - превращение воды в елей (Евсевий. Церковн. истор. VI,9).
186. Plinii. Epist. 10,37; Tertull. De coron. milit. Cap.3.
187. См. Bonav. De reb. liturg. Cap.25,1. P.266.
188. Adv. Haer. I,3; Tertull. De pudic. Cap.10.
189. Περι ςεφανων hymnum.
190. Вот слова Оптата: "Erant ecclesiae ex auro et argento" (De schisma Donatist. I,17).
191. Bingh. VIII,6, §XXI.
192. Lucian. Philopat.
193. Const. Apost. XI,37,46,49.
194. В подлиннике читается это так: "των εκκλησιαστικων θεσμων αρκεισθαι κελευοντων τη τρ'τη κλησει εις απολογιων τους καλουμενονς" и пр. Act. Concil. Ephes. Part.2. Act.1.
195. В подлиннике так: "των δε κανονων παρα κελευομενων, τη τριτη κλησει παρακαλεισθαι τον απειθουντα αποςειλαντες, προς αυτον ετερους επισκοπονς απειθουντα ευρομεν" (Там же).
196. Ap. Mancii. T.VI. P.712, 1038 и cл., 1995; Harduin. T.11. P.340,377,448.
197. Theodoret. H. E. V,23.
198. Auguslin. Ер. 110.
199. Нужно заметить, что этого правила нет у Иоанна Схоластика, а сохранили его Вальсамон и Зонара.
200. Книги Маккавейские также не упоминаются и среди св. книг у св. Отцев последующих веков: у св. Григория Богослова, Епифания, Афанасия, Амфилохия, Иоанна Дамаскина.
201. См. его послание 55 к Корнелию о Фортунате и Филициссиме и послание к Квирину.
202. Иероним, напр., говорит так: "Sicut Iudith et Maccabaeorum libros legit quidem ecclesia, sedeos inter canonicas scripturas non recipit" (Hieron. Praef. in proverb. Salom).
203. Ruffin. Expos. fidei.
204. Dalleus. De pseudepigraph. Apost. III,13.
205. Вот содержание этих книг: 1) о мирянах, 2) о епископах, пресвитерах и диаконах, 3) о вдовицах, 4) о сирых, 5) о мучениках, 6) о ересях, 7) о нравах и обрядах христианских, 8) о духовных дарованиях, о хиротонии и правилах церковных.
206. Haer. 45, 70, 75, 80. Таким сличением занимался уже Дионисий Петавий, который ясно заметил: "Aliud fuisse constitutionum genus quam qubus hodie Clementis nomen inscribitur" (Anim.; ad. Epiph. Haer. 48, P.294; cf. Iacob. Armachan. Dissert. de Ignatii et Policarpi epistol.).
207. Haer. 80, §7.
208. Haer. 70, §10.
209. Еще прежде святого Епифания Евсевий отнес их к числу сомнительных (Церковн. истор. III,25), а святой Афанасий отделяет их от канонических книг (Ер. de festis).
210. Церковн. истор. III,13.
211. Catalog. Scriptor. Eccl.
212. Expos. fidei.
213. Церковн. истор. III,24-25.
214. Правила святого Амфилохия и святого Григория см. в Книге правил, изданной Св. Синодом в 1843 году.
215. Особенно часто повторение апостольских правил можно видеть в посланиях святого Игнатия Богоносца к разным церквам.

Стратилатов И.А. Древность и важность апостольских правил. - СПб.: Журнал "Нева", 1996.